В советский период хорошие фильмы можно было увидеть, но не во всех кинотеатрах, прокат был ограничен и шли они специально в неудобное для широких народных масс время, в основном, по утрам. Компания молодых людей из приличных семей, включая ассистента кафедры психиатрии Славика Рослякова, в воскресенье, в девять утра собралась посмотреть новый фильм Феллини. 

    Фильм был про любовь. Все, кроме Славика, были настроены лирически, в зале погас свет, на экране появились титры. Неожиданно в наступившей тишине раздался внятный, профессионально сформулированный вопрос Славика:

- Товарищи, кто пердит?

Люди, пришедшие со Славиком не знали, куда им деться от стыда. Выдержав паузу, он снова внятно сказал в темноту:

- Нет, товарищи! Всё-таки, кто пердит?

    Компания, давясь от смеха и негодования, покинула зал. Пошли, естественно, в кабак, где Славик и получил то, чего хотел с самого утра - сто пятьдесят грамм коньяка.

     Отчим Славика был партийным работником. Когда у него шло совещание, подружки Славика звонили и говорили дурным голосом:

- Алло! У нас на телефонной станции пожар. Срочно накройте телефон мокрой тряпкой!

К радости подчинённых, он брал половую тряпку, аккуратно накрывал ею телефон на столе и продолжал обсуждать текущие вопросы. 

     В послевоенное время работникам партаппарата выдавали личное оружие. Как-то ночью, возвращаясь из инспекции по сельской местности, начальник с водителем заснули и машина своим ходом въехала в свинарник. Очнувшись к полной темноте от леденящих душу звуков, отчим достал пистолет и открыл стрельбу. Испуганные колхозники запустили динамо-машину. Благодаря тусклому свету лампочки Ильича недоразумение было улажено. С тех пор лозунг "Слава КПСС!" в устах отчима приобрёл некоторую двусмысленность.

     Маме позвонила подруга:

- Алка, я узнала, что, оказывается, ворон не "муж" вороны.

- Да? А чей он муж? - с интересом спросила мать. 

     Студенты санитарно - гигиенического факультета не были истощены умственными упражнениями. На лекциях по психиатрии матери постоянно приходилось останавливаться, чтобы объяснять непонятные слова.

- Что такое ханжа? - спросили её как-то раз будущие жрецы Эскулапа.

- Это лицемерный, неискренний человек, демонстрирующий лживое благочестие, - ответила она.

- И агрессию, - с умным видом добавил один, похожий на мясника, студент.

- Из чего вы сделали такой вывод? - спросила мать.

- Ну, как же, - ответил тот, - есть такое выражение: "ханжа напала".

    Шизофрения не болезнь, а инакомыслие. Шизофрению надо заслужить. Пастух колхозного стада пгт Моспино, узнав о Хрущёвском постановлении по повышению заготовки мяса и молока, для выполнения которого, нужно было зарезать всё поголовье, предварительно выдоив коров, собрал подчинённых и зачитал им передовицу газеты "Правда", на чём был пойман и помещён в областной психоневрологический диспансер. 

    "Некоторые режут голубое и едят, - писал он в своём дневнике, - а я удовольствуюсь хлебом". 

    Образование его составляли четыре класса сельской школы.

    В расцвет карательной психиатрии женщина остаток дней провела в психиатрической больнице за единственную фразу. Каждое утро она громко, на всю больницу, говорила:

- О, эта банда! Воры и проститутки пришли к власти.

    Ещё она утверждала, что является матерью Наполеона. И я в этом не сомневаюсь.

     Кабинет ауотренинга "повесили" на мою мать. В первый день приёма к ней пришёл средних лет имбицил и, краснея, сказал:

- Мине это...  автотрение назначили.

    Когда я проходил срочную службу в рядах вооружённых сил, старшина разрешил вставать до подъёма и тренироваться самостоятельно. Я получил счастливую возможность бегать в кедах и короткую передышку от казармы. Всё было ничего, пока утром я не столкнулся с политруком, бежавшим в предрассветной мгле по встречной.

- Ну, здравствуй! - сказал он холодно, - Как дела у нас в роте?

Я понял, что это вербовка и ответил:

- Исключительно замечательно! В эту воинскую часть я попал, пройдя через другие подразделения и лучшего порядка  не встретил нигде.

    Лесть была грубой, но и политрук не был гражданским человеком. Он не отправил меня на губу, а отпустил, напутствовав:

- Ну, беги.

На следующее утро замполит стоял на моём пути в немыслимой шинели и кедах.

- Смотри, - сказал он, - мне новую шинель сшили. По индивидуальному заказу.

Я похвалил жуткую обновку, осторожно спросив, почему одна грудь больше другой.

- Это для медалей, - ответил он.

     Существует мнение, что "Риторика" Аристотеля мало востребована. Это не так. В армии командир регулярно спрашивал нас на утреннем построении:

- Вопросы есть?

Сначала они у меня были. Но, по ленинскому прищуру командирских глаз я догадывался, что это риторический вопрос. И не ошибся.

    После отбоя дежурный офицер удалялся пьянствовать, передав полномочия старослужащим - аристократии казарменного общества и любителям перфоманса. 

    Страдающий психосоматическими расстройствами дедсостав убедительно предлагал новобранцам петь колыбельные песни. Чаще всего заказывали "Дембелей", "Вечерний звон" и другие популярные в народе произведения. 

    Исключение составила нетрадиционная эстетическая ориентация старшего сержанта Голобородько, склонявшего лиц узбекской национальности к исполнению гимна Советского Союза. 

    Индифферентные к советской власти узбеки не знали слов, поэтому вместо пюпитра перед ними стоял небольшой земляк и держал на вытянутых руках снятый со стены планшет с текстом. 

    Выяснилось, что мелодии они не знали тоже. С удивлением вглядываясь в диковинную кириллицу, каждый исполнял песню с национальным колоритом и по-своему. 

    Не знаю, как это объяснить, но произвольные камлания среднеазиатского хора через полгода оформились в мелодию, удивительно напоминающую гимн Украины.

    В нашей роте служил баптист Шеляга и внешний вид его соответствовал фамилии. Старослужащие издевались над мучеником веры, как хотели и, конечно же, каждую ночь заставляли петь. Мне было искренне жаль божьего человека. Чтобы снять стресс, я предложил ему популяризировать мои тексты. В ту же ночь он предстал перед дедсоставом в исподнем и, держа в руках бумажку, затянул а капелла: