Глядит Нгарка-Ляр, а озеро рыбой кишит. Оказывается, рыбки своими спинками задевают дно лодки и качают ее.

Закинул Нгарка-Ляр ветхий отцовский невод, подъехал к берегу, стал тянуть. Попавшая в невод рыба тут же разорвала невод и унесла в Грешное озеро.

Но Нгарка-Ляр не растерялся. Он схватил калданку и одним взмахом зачерпнул из озера полную лодку трепещущей рыбы. Лодку с рыбой он оставил на берегу Грешного озера, а сам отправился к родителям.

Когда вошел в чум, так сказал им:

— Отец мой! Мать моя! Шаманы-то вас обманывали. Грешное озеро — обычное озеро. Неводить там можно. Пойдемте, увидите сами, сколько рыбы я добыл.

Все трое направились к Грешному озеру. Старик и старуха, как увидели полную лодку рыбы, радостно воскликнули:

— Этой рыбы нам на весь год хватит!

С тех пор они промышлять стали в этом озере. Не стали верить шаманам. Хорошо зажили.

Жил шаман со своей шаманихой. Была у шамана волшебная бандура из поющего дерева сделанная, с пятью струнами из медвежьих жил. Шаман с женой работать не любили, а жили лучше всех своих сородичей-хантов. Богатство доставала им волшебная бандура.

Сядет шаман перед очагом, скажет жене:

— Клади-ка, жена, на колени мне пятиструнную мою бандуру, из поющего дерева сделанную. По правую сторону положь топор, по левую — нож, а остроконечную пику поставь над очагом под самым дымоходом.

Исполнит жена его приказание. Заиграет шаман на волшебной бандуре, запоет гнусавым голосом:

— Тринь-тринь, медвежьи жилы! Тринь-тринь, поющее дерево! Пусть годовалый бычок бедняка Тарагупты прилетит ко мне через мой дымоход! Тринь-тринь!..

И неведомая сила хватает вдруг бычка, поднимает его в воздух и несет выше деревьев прямо к юрте шамана, бросает бычка в трубу. Падая в дымоход, бычок напарывается на пику. Шаман топором приканчивает его, снимает ножом шкуру, и начинают с женой варить да жарить мясо.

Захочется шаману новую ягушку — шубу для жены завести. Сядет перед очагом, прикажет жене подать волшебную бандуру, топор, нож, пику. Заиграет на бандуре, запоет:

— Тринь-тринь, медвежьи жилы! Тринь-тринь, поющее дерево! Пусть новая ягушка молодой жены батрака Лондо прилетит ко мне через мой дымоход! Тринь-тринь!..

И вот новая ягушка молодой жены Лондо, подхваченная неведомой силой, быстрее ветра летит над лесом прямо к юрте шамана и падает через трубу как раз на конец пики.

Шаман берет новую ягушку и наряжает свою шаманиху.

Чего бы ни захотели заиметь шаман и его жена, волшебная бандура все доставила им. Совсем разорили сородичей — хантов. Оленей и одежду, рыболовные сети и лодки, добытую пушнину и рыбу — все отобрали у бедняков с помощью волшебной бандуры. Шаман и шаманиха самыми богатыми стали, бедняки ханты разорились, не знают, куда девалось их добро. Стали нищенствовать, умирать с голоду.

Однажды бедняк Тарагупта собирал в лесу коренья себе на пищу. Вдруг он увидел, как над лесом быстрее ветра пронеслась чья-то охотничья собака прямо к юрте шамана и упала в трубу. Видно, шаман захотел завести новую оторочку из собачьего меха на подоле своей малицы.

С тех пор в народе пошел слух, что все их добро, оказывается, грабит шаман. Ханты еще больше стали ненавидеть его.

Узнал об этом шаман и решил отомстить бедняку Тарагупте. Сел перед очагом, крикнул жене:

— Подай скорей мою волшебную бандуру! Приготовь топор и нож! Крепче поставь пику под дымоходом! А накажу этого болтуна Тарагупту!

Заиграл он неистово, стал орать гнусавым голосом:

— Тринь-тринь, медвежьи жилы! Тринь-тринь, поющее дерево! Пусть обманщик бедняк Тарагупта прилетит в мою трубу и напорется на остроконечную пику! Тринь-тринь!..

Бедняк Тарагупта в это время был во дворе, починял последнюю оставшуюся сеть. Вдруг неведомая сила начала поднимать его кверху. Тарагупта стал хвататься за угол юрты, стал звать на помощь, но неведомая сила оторвала его от земли и понесла над лесом быстрее ветра прямо к юрте шамана и бросила в трубу.

Но бедняк Тарагупта был храбрый человек. Палая в очаг, он смело ухватился обеими руками за острый конец пики и перебросил себя через шамана на середину юрты.

Шаман испугался, перестал играть, даже выронил свою волшебную бандуру. Тарагупта сразу почувствовал себя раскованным и догадался — бандура-то, оказывается, волшебная. Бедняк схватил бандуру и выбежал из юрты.

Шаман с шаманихой с ревом кинулись догонять его, стали умолять Тарагупту, чтобы он возвратил им волшебную бандуру. Сулили ему всякое добро.

Тарагупта не послушался их, прибежал с волшебной бандурой к своим сородичам — беднякам хантам. И решили бедняки ханты навеки избавиться от шамана. Самый старший из бедняков — старик Пырысь-Ики взял волшебную бандуру, заиграл и запел:

— Тринь-тринь, медвежьи жилы! Тринь-тринь, поющее дерево! Пусть шаман навеки исчезнет из нашей тайги. Пусть наше добро вернется обратно к нам. Тринь-тринь-тринь!

Не успел Пырысь-Ики закончить свою песню, как юрта шамана вместе с хозяином и хозяйкой оторвалась от земли и понеслась над тайгой быстрее ветра в полночную сторону.

Разошлись бедняки ханты по своим юртам и видят: все их добро, нажитое трудом, находится на месте. Обрадовались ханты, стали жить счастливо.

И до сих пор никто о шамане не жалеет. «Волка не за что жалеть», — говорит поговорка.

В тайге, в дремучем лесу, жил батрак-ханты со своей женой. Всю жизнь работали они на чужих людей, всю жизнь бедствовали. Было у них трое детей — двое юношей и младенец в люльке. Младенцу исполнилось всего три месяца и звали его Ёрхо.

От тяжелой работы отец и мать рано потеряли здоровье. Как-то раз они оба заболели и вскоре умерли. Перед смертью отец и мать сказали старшим детям:

— Ну, вот мы и умираем. Остаетесь вы, дети, одни. Живите дружно, в согласии. Берегите своего маленького братишку Ёрхо, любите его и ухаживайте за ним, как и мы.

Потом батрак с женой еще добавили:

— Отца своего похороните в золотом гробу, в таком тяжелом, чтобы тридцать лошадей еле тащили. Мать свою похороните в серебряном гробу, в тяжелом, чтобы пятнадцать лошадей тащили еле.

Так сказали они и скончались.

Заплакали дети навзрыд. От горя заплакали, что остались сиротами. Да и где им, нищим, достать такие гробы и столько лошадей? Сидят юноши возле мертвых родителей и ревут во весь голос, а младенец Ёрхо молчит в люльке, только носом сопит.

День ревели так, два ревели. Вдруг на улице загремел гром. Испугались старшие братья, подумали: «Что такое? Разве зимой бывает гром? Об этом даже ни в сказках, ни в песнях не говорится».

Только подумали так — вошел в юрту маленький старичок, весь белый, как зимняя куропатка. Поздоровался он с оробевшими, спросил:

— Скажите, молодые люди, что наказали вам родители ваши перед смертью?

— Отец и мать велели беречь и любить нашего маленького братишку Ёрхо, — ответили юноши. — Еще родители завещали похоронить отца в золотом гробу, в таком тяжелом, чтобы тридцать лошадей еле тащили, а мать похоронить в серебряном гробу, тяжелом, чтобы пятнадцать лошадей тащили еле.

Маленький белый старичок кашлянул в кулак. В тот же миг на улице послышался страшный гром. Когда грохот стих, старичок пригласил братьев на улицу. И тут они увидели вокруг юрты триста молодцов, похожих друг на друга, и много-много лошадей.

— Это мои сыновья-богатыри, — сказал старичок. — Они помогут вам, сироты-юноши, похоронить ваших родителей с честью.

После этого богатыри взялись за дело. Одни из них принялись мастерить золотой гроб, другие — серебряный. В золотой гроб положили батрака-ханты, в серебряный — его жену. Золотой гроб повезли на тридцати лошадях, серебряный — на пятнадцати. Кони еле-еле тащили покойников. Похоронили по-хантыйски: могил копать не стали, гробы поставили рядышком на возвышенном месте среди других гробов.