Несомненно, опытная распорядительница уже давно и угощение подала в малую гостиную, и оказала всяческое уважение гостям из Храма, и отдала необходимые указания, чтобы им приготовили комнаты для отдыха, ведь нельзя же было просто отослать их назад среди ночи. Дорнан снова посмотрел на себя в зеркало. Горячая ванна его расслабила, и он слишком долго наслаждался теплой водой, а чтобы ее покинуть, пришлось собираться с силами. К счастью, смена одежды была уже приготовлена слугами, и ан’Койр оделся еще до прихода госпожи Талит. Зато сбрить щетину он так и не успел, поэтому полированная поверхность отражала мужчину за сорок с несколько пугающей внешностью. Вот и хорошо: физиономия в самый раз, чтобы привести в трепет Канара и Даллару! На поздний ужин времени тоже не оставалось, но это и к лучшему: несмотря на голод, Дорнан не чувствовал себя в силах проглотить ни кусочка даже самого изысканного деликатеса.
В малой гостиной горело так много свечей, что они могли с успехом заменить солнечный свет. Пятеро посланников Джесалы Бларера удобно расположились в креслах вокруг столика, уставленного кувшинами с вином, высокими кубками и блюдами с фруктами и сыром. Вдоль стен стояло не менее двух десятков гвардейцев, и они в отличие от храмовников выглядели так, словно в любой момент ожидали нападения. Возглавлял их лично капитан Дигс, то и дело бросавший мрачные взгляды на пленников, которые расположились чуть дальше.
Их было шестеро: четверо мужчин и две женщины. Дорнан с неудовольствием отметил, что все они выглядят, пожалуй, лучше, чем он сам. Плен, похоже, никак на них не сказался. Вряд ли светлейший предоставил Домам Стелл и Игрен привычный уровень комфорта, но, по крайней мере, они хорошо питались, одевались и причесывались скорее всего с помощью прислуги (судя по затейливому платью леди Игрен — младшей, изобиловавшему завязками и бантами, и высокой прическе Даллары) и принимали ванну гораздо регулярней, чем это пришлось делать Дорнану в последние дни.
Канар Стелл, облаченный в одежду цветов своего Дома и идеально вычищенные сапоги, расположился в кресле, полностью игнорируя и храмовников, и стражу. Со стороны могло показаться, что он находится здесь по собственной воле и чувствует себя вполне хорошо, как будто Дорнан прислал вельможному родственнику именное приглашение. Роэран Стелл, носящий небесно — голубую мантию служителя Храма Отца — Неба, старался подражать брату, но его взгляд иногда метался то в сторону гвардейцев, то к остальным храмовникам, угощавшимся вином. Они нарочито избегали смотреть на него, как будто стыдились, что он тоже принадлежит к их сообществу.
Пейлевар Игрен (ан’Койр видел его всего дважды — во время клятвы на постаменте после коронации и когда глава Дома поздравлял их величеств со свадьбой) забился в свое кресло с таким видом, словно предпочел бы встрече с королем свидание с палачом. Его чуть ли не видимо трясло, долговязый и худой глава Дома Игрен мертвой хваткой вцепился в подлокотники, чтобы не дрожали руки. Затравленный взгляд метался между гвардейскими охранниками, а когда он увидел на пороге малой гостиной Дорнана, то мертвенно побледнел и затрясся еще сильнее, глядя на ан’Койра с тупой обреченностью приведенного на убой животного. Казалось, он был близок к обмороку. Король невольно задался мыслью, как Канар и Даллара ухитрились втянуть этого трясущегося главу Дома в свои планы.
Истинная вдохновительница мятежа от Дома Игрен сидела в своем кресле с невозмутимым видом. Безупречная прическа со спускающимися на шею локонами, винно — красное платье с глубоким вырезом, открывающим верх груди, прямая спина, меланхоличный взгляд — несмотря на возраст, Даллара все еще была весьма привлекательна и прекрасно это понимала. Она тоже сохраняла внешнее спокойствие, никак не выдавая внутреннего напряжения, буквально висевшего в воздухе. Ан’Койр невольно поморщился. Когда‑то она казалась ему удивительно красивой, подростком он удивлялся, что на него обратила внимание эта роскошная женщина. Даже потом, когда расстояние не оставило следа от прежней страсти к взрослой любовнице, Дорнану было приятно получать от нее послания. Мысленно он выбранил себя. Вот болван! Все эти годы прекрасная Даллара водила его за нос и, наверное, немало потешалась над наивностью принца, которая ничуть не менялась с возрастом!
Рядом с матерью устроилась Менеста Игрен. Увидев короля, она попыталась робко улыбнуться, но, наткнувшись на его взгляд, выдавила из себя только гримасу. Странно, но она не выглядела сейчас такой бесподобно привлекательной, какой помнилась Дорнану по тому времени, что он провел в столичном доме Даллары. Несмотря на прекрасно подобранное платье, оттенявшее юную красоту девушки, вьющиеся локоны и широко распахнутые глаза, Менеста не вызывала у него никаких чувств, кроме раздражения. Осознав, что король даже не задержал на ней взгляда, девушка коротко вздохнула и разочарованно отвела глаза.
Еще один пленник, имени которого Дорнан не знал, пренебрег удобством кресел и остался стоять, привалившись плечом к стене, в углу гостиной около окна. Высокий черноволосый мужчина со шрамом на щеке угрюмо рассматривал собственные руки, на запястьях которых красовались блестящие полосы металла. Он не поднял взгляда, даже когда в гостиную вошел король. Казалось, пленник пытался держаться подальше от своих товарищей по несчастью. Всем своим видом он показывал, что не желает иметь с ними ничего общего. Дорнан нахмурился. Кто это такой?..
— Приветствую, ваше величество, — один из храмовников, поднявшись, поклонился Дорнану, и остальные последовали его примеру, вставая из‑за стола.
— Доброй ночи, господа, — король слегка склонил голову: судя по докладам, именно светлейший со своими людьми переломил ход осады, поэтому они заслуживали, как минимум, монаршего уважения. — Приношу свои извинения за то, что вынужден был оторвать вас от важных дел, тем более ночью. Благодарю за помощь и прошу передать мою искреннюю благодарность светлейшему. Я намерен в ближайшее время посетить Храм и сделать ряд распоряжений по поводу пожертвований — как только разберусь с текущими делами.
— Мы рады служить вашему величеству, — снова поклонился храмовник. — Светлейший просил передать, что мы и в дальнейшем готовы оказать любую поддержку и помощь короне.
— Еще раз благодарю, — Дорнан махнул рукой. — Прошу вас, садитесь и угощайтесь.
Храмовники чинно заняли свои места, вернувшись к прерванной беседе. Течение разговора с главами мятежных Домов их не интересовало — они всего лишь служили Храму Отца — Неба и действовали по распоряжению Джесалы Бларера. Пленники же и не подумали встать, чтобы поприветствовать короля. Только тот, что находился у стены, слегка повел плечами, услышав новый голос, но глаз так и не поднял. Канар смерил племянника мрачным взглядом, остальные даже поз не поменяли, только Пейлевар Игрен вжался в кресло еще сильней. Дорнан в несколько стремительных шагов преодолел расстояние от двери до пленных и остановился напротив кресла старшего из Стеллов.
— Встать! — не поднимая голоса, скомандовал ан’Койр.
В его тоне, видимо, было что‑то такое, что не позволяло ослушаться этого приказа. Лорд Пейлевар вскочил так, словно его ударили. Роэран и Даллара поднялись одновременно, Менеста с расширившимися от страха зрачками на мгновение отстала от матери и держалась нетвердо, как будто в любой момент могла упасть. Медленнее всех встал Канар, не отрывая взгляда от племянника. Выпрямившись во весь рост, глава Дома Стелл мог смотреть прямо ему в глаза. В этом пылающем взгляде Дорнан впервые увидел неприкрытую ненависть. Раньше Канар хотя бы пытался сдерживаться, но теперь, когда маски были сброшены, необходимость в этом отпала.
— Корона вынесла свой приговор, — громко и четко произнес Дорнан, и все в малой гостиной, включая стражу и храмовников, затаили дыхание. — За участие в мятеже я распускаю Дома Стелл и Игрен, объявляю вне закона любых членов этих семейств, которые не пожелают подчиниться и продолжат настаивать на том, что принадлежат к мятежным родам. Их имущество конфискуется в пользу короны. Главы Домов и их ближайшие приспешники, признанные зачинщиками смуты, будут повешены как осужденные в государственной измене.
