У каждого из солдат и гвардейцев был приказ с рассветом прорываться как можно дальше на север, и Дорнан надеялся, что кому‑нибудь в конце концов удастся выйти из боя, чтобы принести в столицу плохие вести об альтиенском противостоянии. Но пока захватчики держались плотно, не позволяя эрнодарцам вырваться слишком далеко. Неужели Лайн снова окажется прав, и всем им до последнего солдата суждено остаться на этом поле, припав к земле в последнем объятии, прежде чем подняться к Отцу — Небу? Дорнан чувствовал, как начинают томительно ныть усталые мышцы. Он уже пропустил несколько ударов и, несмотря на то, что ни один из них не был опасен, чувствовал, как из свежих и открывшихся ран сочится кровь. Его люди были изнурены не меньше, а то и больше ан’Койра. Еще немного — и остатки сопротивления будут сломлены. Охрипнув, Дорнан из последних сил подбадривал своих людей, нарпавляя атаку за атакой. Если армии Паданонга удастся сломать их строй, от них останутся лишь небольшие островки сопротивления, вынужденные сражаться в центре боя спиной к спине…
Неожиданно где‑то на севере, за спинами паданонгских пехотинцев и равианских конников, чистое небо распорола длинная молния. Затем еще одна и еще, и земля уже привычно дрогнула, атакуя захватчиков с тыла. Напуганные кони поднимались на дыбы, растерявшийся противник не понимал, с какой стороны держать оборону. Эрнодарские конники по сигналу короля снова начали наступать, отбрасывая союзные армии под командованием маршала — генерала Вейреса. Усталые солдаты приободрились и бесстрашно направляли коней на врага, снова ломая строй пехоты паданонгской армии. Равианские всадники, казалось, не могли сообразить, продолжать ли прижимать противника к стенам Альтиены или обернуться к неведомому врагу, все ярче обозначавшему свое присутствие в их тылу.
— Эрнодар! Эрнодар! Вперед, Эрнодар! — донеслось с севера, где в сражение неожиданно для всех вмешалась третья сила.
Чародеи с побережья! Сколько их? Двести? Триста? Пятьсот?.. С неба били огненные вспышки, земля под ногами вздрагивала, в рассветной дымке казалось, что наступает конец света и Отец — Небо лично ведет в бой свои войска, чтобы покарать разгневавшее его человечество. Управляя конем и стараясь не потерять в омуте сражения колонну, которой командовал, Дорнан ни мгновения не мог потратить на то, чтобы осмотреться. Лишь краем глаза он заметил, как всадница в красном плаще верхом на легконогой соловой кобыле стрелой помчалась вперед. Мысленно король пожелал Коранне Морн удачи. Он надеялся, что она догадается отослать хоть кого‑нибудь из магов, направив его в столицу.
Основным эффектом от вмешательства чародеев стало то, что паданонгские солдаты, сражавшиеся с рядами эрнодарской конницы, испытывали, казалось, настоящий страх перед силой колдовства. Гвардейцам и пограничникам достаточно было лишь немного усилить напор, и дрогнувший противник перешел в отступление. Впрочем, это оказалось верным лишь отчасти. Большинство воинов армии Паданонга быстро сообразили, что отойти от эрнодарцев — значит, подвергнуть себя опасности. Чем лучше их ряды оказывались смешаны с защитниками Альтиены, тем меньше шансов у чародеев бить точно в цель…
Лишь какое‑то время казалось, что прибывшее неожиданно для атаковавших подкрепление переломит ход боя, однако паданонгцев, схлестнувшихся с конницей, и равианцев, защищенных кейнтаром, было слишком много. Маршал — генерал Вейрес, блестяще спланировавший это наступление, оставил некоторое количество своих людей в резерве и теперь, кажется, уже вводил его в бой. Где‑то вдалеке грохнули равианские барабаны, знаменуя новую атаку. Чародеи, вступившие в бой, оказались зажаты между двух армий, причем на солдат одной из них не действовала никакая магия. Кроме того, разить огнем паданонгцев, дравшихся с эрнодарской конницей, тоже оказалось трудно, поскольку ряды сражающихся смешались, и редко где отыскивались «островки», где можно было ударить, не опасаясь задеть своих. Огненных вспышек стало меньше, зато через некоторое время Дорнан ощутил уже знакомое колебание земли, от которого нервно приплясывали даже бывалые боевые кони. Кажется, леди Коранна Морн добралась через бой до своего сына и теперь, командуя его людьми, атаковала равианский резерв так, как его еще можно было победить, учитывая «кейнтаровый щит».
Однако остальные продолжали сражаться, и теперь рассчитывать эрнодарцам было больше не на кого. Хоть плачь, хоть смейся, а прибывшие маги уже не могли перевернуть ход военной кампании. Разве что кто‑нибудь из них все‑таки вырвется потом из боя. Дорнан только надеялся, что Коранна распорядится о том, чтобы несколько магов стали вестниками для столицы. Кто‑то должен был остаться в живых, чтобы рассказать королеве о падении Альтиены! Вражеских солдат было слишком много, и ан’Койр сомневался, что уцелеет хоть кто‑нибудь из конницы…
Альни, вскинув копыта, ударил кого‑то впереди, и Дорнан скорее почувствовал, чем увидел ответный выпад. Истошно заржав, боевой конь осел задом, и король едва успел выдернуть ноги из стремян, когда белый жеребец завалился набок. Ан’Койр торопливо откатился в сторону от бьющегося в агонии Альни — его грудь наискось пересекала глубокая алая черта, фонтанирующая кровью. Вскочив на ноги, Дорнан едва успел парировать мечом следующий удар нападающего и только тут заметил то, на что должен был обратить внимание раньше. Всадник на гнедом коне был одет не в армейскую форму, а в темно — серую, почти черную куртку с вышитым серебром гербом на плече. Лишь немногие высокопоставленные равианские вельможи могли позволить себе подобную «роскошь».
Маршал — генерал Торалис Вейрес! Рыжие волосы, на висках присыпанные сединой, и что‑то неуловимо знакомое в лице — недаром Дорнан уже достаточно близко знаком с его племянником — магом. Человек, который привел на эрнодарскую землю захватчиков. Тот, кто собирался смять защитников Альтиены, не оставив в живых никого. Тот, кто затем планировал идти на столицу, чтобы захватить Эрнодар и королеву! Зарычав от злости, Дорнан почувствовал неожиданный прилив сил. Он пригнулся, уходя от нового удара меча, и яростно рванулся вперед.
В сражении пехотинца со всадником преимущество всегда оказывается на стороне последнего, но двадцать лет в рыцарском ордене не прошли для Дорнана даром. Парировав очередной удар Вейреса, он пригнулся, скользнул ближе к лошади и молниеносным движением всадил собственный меч в брюхо гнедому. Заржав, конь по инерции промчался еще несколько шагов, прежде чем свалиться. Ан’Койр порадовался, что ему удалось удержать рукоять меча, — оказаться перед равианским генералом без оружия было бы… неприятно.
Торалис Вейрес оказался на ногах еще быстрее Дорнана. Не успел ан’Койр и шага к нему сделать, как равианец уже стоял в боевой стойке, удерживаемой с небрежностью опытного бойца. Два клинка, со звоном встретившись в воздухе, высекли искры, и Дорнан вынужден был отступить на шаг. Едва они обменялись ударами, как король понял, что ему достался более чем достойный противник. Конечно, маршал — генерал был уже немолод, их с ан’Койром разделял десяток лет или даже больше, но это, пожалуй, можно назвать единственным преимуществом Дорнана. Мастерством его противник не уступал рыцарю. Его удары были быстрыми и легкими, словно атаки змеи. Шаг за шагом Вейрес стал теснить ан’Койра, вынуждая его медленно отступать назад.
Вокруг по — прежнему кипел конный бой, всадники с криками сшибались, сталь звенела о сталь, но у Дорнана не было возможности оглядеться. Равианский военачальник не давал ему ни мгновения передышки, длинное острие меча мелькало все ближе к эрнодарскому королю, пока еще успевавшему отбивать атаки. Пот заливал глаза, сапоги поскальзывались на влажной утренней земле, а собственное оружие казалось ан’Койру все тяжелее. Он был моложе Торалиса Вейреса и, возможно, опытнее его в поединках, однако маршалу — генералу не пришлось сражаться весь прошлый день, в то время как Дорнан буквально задыхался от усталости. Он ушел в глубокую оборону и успевал только уклоняться от ударов и парировать их, постепенно отступая все дальше и дальше. Дорнан понимал: ближайшая выбоина в земле, тело человека или лошади за спиной, о которое можно споткнуться, — и он рухнет прямо под меч маршала — генерала, в глазах которого уже отчетливо читалось насмешливое торжество победителя.
