В это время появляется в арестантском жаргоне термин «ломка», пришедший на смену «гнуловке». Действительно, если сталинские «начальнички» пытались согнуть «законников», всунуть их шеи под ярмо закона и лагерных установлений, то хрущёвские — открыто ломали упрямцев.
Параллельно с физическим насилием власть использовала и методы «идеологической» борьбы. Распускались всевозможные слухи, клевета в отношении наиболее известных и уважаемых «честняков», им устраивались разного рода провокации с целью подорвать их авторитет в уголовной среде.
К борьбе против воровского клана были подключены средства массовой информации, вся пропагандистская машина. Стали появляться антиворовские повести, романы, кинофильмы. В газетах то и дело публиковались письма раскаявшихся «воров», призывавших своих «соратников» «покончить с позорным прошлым».
В 1958 году появляются «Основы уголовного законодательства Союза СССР и союзных республик», которые заменили собой действовавшие с 1924 года Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик. Этот документ усиливал ответственность за ряд тяжких преступлений и ужесточал наказание для рецидивистов «и других опасных антиобщественных элементов».
Кульминацией, апогеем этой пропагандистской кампании явилось беспрецедентное событие: глава Советского государства Никита Сергеевич Хрущёв лично встретился с бывшим «вором в законе»!
Сценарий был отработан в лучших традициях Голливуда. В начале 1959 года Хрущёв отдыхал в Крыму. И вот советская, а заодно мировая общественность узнаёт, что якобы именно в это время к нему на стол легло письмо четырежды судимого вора-рецидивиста.
Разумеется, любой нормальный человек понимает, что просто так письма уголовников на стол главе партии и государства не ложатся. Так чем же было интересно послание «прошляка» — «вора», отошедшего от преступного мира?
Рецидивист обращался к Хрущёву со словами горечи и отчаяния:
«Начать свою старую преступную жизнь я не могу и не могу вернуться к семье, так как бросил её без денег и в долгах. За пять лет, как я уехал, я не совершил ни одного преступления.
Я не боюсь ответственности и прошу Вас ответить советом, как мне быть. Я буду ждать ежедневно в течение этого времени, как только у меня хватит силы воли, буду ждать беседы с Вами. Если сочтёте нужным меня арестовать, я и с этим согласен…»
Письмо оказалось как нельзя кстати. Уже через несколько дней уголовник и высший государственный деятель беседовали тет-а-тет. Выслушав бывшего «законника», Хрущёв пообещал ему помочь:
«Я позвоню секретарю горкома партии, попрошу его, чтобы обратили внимание на вас, устроили на работу, помогли бы приобрести квалификацию… Вам дадут кредит, чтобы вы построили себе домик, или же попрошу, если есть возможность, чтобы вам дали квартиру…»
Разумеется, всё так и вышло: «прошляк» получил и квартиру, и работу.
Далее пропагандистская кампания пошла по проторенной колее. О беседе с уголовником Хрущёв поведал с высокой трибуны участникам Третьего съезда писателей СССР в мае 1959 года. И тут же в местах лишения свободы организуются массовые отклики на это выступление с всеарестантским «одобрям-с».
Не надо долго разъяснять, что и помощь отдельно взятому «вору», и благодарственные отклики на неё были не более чем обычным пропагандистским трюком. О какой реальной социальной реабилитации можно было говорить в то время? О каком жилье для рецидивистов, большинство из которых потеряло все родственные связи на свободе? Ведь миллионы правопослушных граждан стояли в диких очередях на получение квартир и мечтали о собственном жилье только в сладких снах! Да и большая часть профессиональных «уркаганов», которые по «воровским понятиям» в лагерях либо вовсе не работали, либо выходили только на «общие», тяжёлые физические работы (где на них записывались «туфтовые» нормы), не имели специальности, которая могла бы обеспечить им более-менее приличную зарплату. На их долю оставался только «грязный», неквалифицированный труд. Да и туда их брали с большой неохотой, несмотря на все призывы Никиты Хрущёва. Честно говоря, кадровиков можно понять: в местах лишения свободы Советского Союза труд был организован таким образом, что любовь к нему отбивалась надолго, если не навсегда, и бывшие «зэки» на производстве постоянно были головной болью для администрации фабрик и заводов.
Так что вряд ли вырезки из газеты с речью Никиты Сергеевича помогали «бывшим» начать новую жизнь.
Что касается откликов, то большая часть из них была написана арестантами-первосрочниками, помощниками администрации. Это видно и из характеристик — «осуждённый к 3 годам», «подлежащий условно-досрочному освобождению» (заслужить УДО в колонии в то время было труднее, чем выиграть автомобиль в денежно-вещевой лотерее).
И всё же надо отдать должное: на первых порах и «воровские ломки», и пропагандистские трюки официальной пропаганды сделали своё дело: «воровское» движение пошло на убыль, и обстановка в лагерях разрядилась (чему, конечно, способствовали и «мужицкие войны», и послабления в режиме, о которых мы говорили выше). «Воры» были в большинстве своём изолированы от основной массы арестантов, часть из них дала «подписку» об отходе от преступной жизни. Именно тогда широко распространился в воровском мире термин «отошедшие». «Отошедших» не следует путать с «суками». «Суки» боролись за власть в воровском мире, они просто изменили «воровские понятия», ввели вместо них свой, «сучий закон». «Отошедшие» — полностью отказывались от традиций преступного мира и уходили из него. Казалось, вскоре «законников» не останется вовсе: одни вымрут от голода, физических «ломок» со стороны «вертухаев», а также от болезней, сопутствующих тяжёлым условиям лагерей (прежде всего от туберкулёза), другие — станут честными гражданами.
«Выступление на III съезде писателей товарища Хрущёва Н. С., и особенно в той части речи, где он говорил о приёме на личную беседу бывшего вора, привлекло исключительное внимание заключённых, содержащихся в местах заключения МВД СССР.
Подавляющее большинство заключённых положительно высказываются об этом выступлении, заявляя о том, что их судьба не потеряна, о них всё больше проявляют заботы руководители партии и правительства.
Так, заключённый Ш., содержащийся в НТК Свердловской области, говорил: «Действительно, жизнь в нашей стране в настоящее время изменилась, это видно из речей руководителей правительства. В настоящее время есть забота о тех лицах, которые раньше совершали преступления, их устраивают на работу, оказывают материальную помощь. Такой заботы нет ни в какой капиталистической стране…»
Заключённый П. (Кемеровская область) заявил: «Такого ещё не было, чтобы руководители партии и правительства уделили внимание бывшему вору. А вот Н. С. Хрущёв это сделал».
Заключённый Б., 1929 года рождения, осуждённый к 3 годам ИТК, сказал: «Н. С. Хрущёв верит нам, заключённым. Это не просто выступление, а указание, чтобы к нам, заключённым, после освобождения не относились так, как относились раньше. Теперь, после этого выступления, наверное, будет легче с пропиской, отразится и на новом кодексе, сроки будут давать меньше… Вот говорили, что Н. С. Хрущёв жестокий представитель власти, а он нет, принял нашего брата и помог ему, это просто надо быть душевным человеком. Нет, что и говорить, а Хрущёв всё-таки голова, всё он видит и везде успевает…»
В ИТК № 9 УМЗ Горьковской области заключённый П., 1935 года рождения, подлежащий условно-досрочному освобождению, ознакомившись с речью Н. С. Хрущёва на съезде писателей, сказал: «Эта речь приведёт к значительному уменьшению преступности. Я вырезал эту часть речи, где говорится о воре, и ношу её на груди. Когда я освобожусь и поеду устраиваться на работу, она мне поможет…»
(Из докладной записки ЦК КПСС о реакции заключённых на речь Н. С. Хрущёва)
