Что означало слово «расправа» в те времена и в той обстановке — достаточно ясно. Поначалу паникёров, трусов и дезертиров попросту расстреливали на месте. Более того: в стране был накоплен такой богатый опыт «разоблачения» всевозможных «врагов», что указание сверху было воспринято как прямой призыв к действию:
Инициатива сверху подхватывалась ретивыми чиновниками и военными на местах. В результате масштабы репрессий достигали таких пугающих размеров, что самому же сталинскому руководству приходилось вмешиваться и регулировать этот процесс. Так, 4 октября 1941 года Сталин и Шапошников подписали приказ «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». В нём отмечались частые случаи незаконных репрессий и грубейшего превышения власти со стороны отдельных командиров и комиссаров по отношению к своим подчинённым: расстрелы без оснований, побои, извращения дисциплинарной практики, самосуд и т. д. Указывалось, что «забыта истина, согласно которой применение репрессий является крайней мерой, допустимой лишь в случаях прямого неповиновения в условиях боевой обстановки или в случаях злостного нарушения дисциплины и порядка лицами, сознательно идущими на срыв приказов командования» («Обречённые триумфаторы». — «Родина» № 6–7, 1991).
Вскоре огромные потери Красной Армии заставили руководство страны внести более определённые поправки в свой курс борьбы против малодушных бойцов.
28 июля 1942 года Народный Комиссариат Обороны издаёт знаменитый приказ № 227, известный под названием «Ни шагу назад!». Напомним, что первая половина 1942 года — полоса серьёзных поражений Красной Армии. Немцы нанесли по советским войскам ряд сокрушительных ударов, расчистив себе путь к кавказской нефти, заняли Воронежскую область, вошли в Ворошиловоград и Ростов-на-Дону… Таким образом, за несколько недель гитлеровцы продвинулись на расстояние около 400 километров. Одним из последствий этих военных неудач стало резкое падение порядка среди бойцов Красной Армии. Нарушения дисциплины и паника приняли невиданные масштабы.
Тогда-то за личной подписью Сталина и выходит названный выше приказ. Он призывал к сопротивлению и осуждал бытовавшее мнение, будто огромные пространства России могут позволить продолжить отступление и дальше. Верховный Главнокомандующий требовал восстановить в войсках железную дисциплину. Именно этот приказ вводил так называемые заградительные отряды, располагавшиеся за спиной боевых формирований и поливавшие проливным пулемётным огнём тех, кто поворачивал вспять.
Однако нас в этом документе интересует другое. Именно приказ «Ни шагу назад!» предписывал Военным Советам фронтов:
«Сформировать в пределах фронта от одного до трёх (смотря по обстановке) штрафных батальона (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушениях дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность своею кровью искупить преступления против Родины».
Для рядовых бойцов предназначались штрафные роты. Обязанность по созданию этих формирований возлагалась на Военные Советы армий:
«Сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 чел. в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».
В штрафные части провинившиеся отправлялись на срок от одного до трёх месяцев с обязательным разжалованием командного состава в рядовые. За боевое отличие штрафник мог быть освобождён досрочно. Штрафники, получившие ранение в бою, также подлежали освобождению и по выздоровлении отправлялись воевать в обычную воинскую часть (принцип, получивший название «до первой крови»).
Государственный Комитет Обороны (и наверняка лично Верховный Главнокомандующий) вынуждены были к этому времени более «бережно» обращаться с «пушечным мясом» — ввиду его нехватки. Так что слабовольные и трусливые бойцы не «пускались в расход» своими соратниками. Ими затыкали самые горячие участки фронта. Военный юрист Александр Долотцев, принимавший участие в работе военного трибунала тех лет и лично выносивший приговоры, вспоминает:
— Дезертиров мы, как правило, расстреливали редко: годен же, искупает пусть! Расстреливали членовредителей: не годен. Тюрьму ему дать — это будет как раз то, что он хотел. («Штрафники». — «Родина» № 6–7, 1991).
Причём для пущей верности за спинами ставили заградотряды (последнее, впрочем, касалось не только штрафных частей). Это позволяло одновременно и карать малодушных, и эффективно решать боевые задачи.
Второе: поначалу штрафные части предназначались только для наказания личного состава Красной Армии. О заключённых и речи не было! Самое большее, на что шло сталинское руководство — это освобождение «бытовиков» с последующим направлением в обычные части действующей армии.
Вскоре, однако, штрафбаты и штрафроты доказали свою высокую боеспособность. Их бросали на самые ответственные участки, под перекрёстный огонь, на минные поля — и «штрафники» делали то, что казалось немыслимым для обычного солдата!
Верховное командование делает всё от него зависящее, чтобы как можно активнее использовать в боях и пополнять штрафные воинские формирования. Менее чем через месяц, 16 октября 1942 года, заместитель Наркома обороны СССР Е. Щаденко издаёт приказ № 323 «О направлении в штрафные части военнослужащих, осуждённых военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны». До октября 1942 года эти провинившиеся бойцы воевали наравне с остальными в Действующей армии. Но теперь вспомнили и о них. В приказе с горечью и возмущением было отмечено, что многие дезертиры, а также расхитители военного имущества, пьяницы, злостные нарушители воинской дисциплины и прочие неустойчивые элементы, осуждённые военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны, фактически избегают наказания:
Осуждённые попадают в запасные части и направляются в Действующую армию вместе со всеми честными бойцами в составе маршевых пополнений. Нередко эти люди, находясь в запасных частях, а также по пути следования на фронт, ведут разлагающую работу, а прибыв на место, растворяются в общей массе, и многие из них скрывают свою судимость. Таким образом, судебный приговор не достигает цели, подрывает авторитет суда и, по существу, наносится вред войсковым частям, куда эти люди прибывают.
Доводы и выводы, честно говоря, удивляют своей несуразностью. Прежде всего, возникают большие сомнения по поводу того, что люди, осуждённые военным трибуналом, направляясь в Действующую армию, «ведут разлагающую работу». Зная обстановку в то время, особенно в районе боевых действий, такое утверждение можно рассматривать как бредовое. Тем более несколькими строками ниже заявлено, что такие бойцы стремятся «раствориться в общей массе». Довольно странный способ «раствориться» — «вести разлагающую работу»! (Тем более неясно, что под этими словами подразумевается).
В общем же смысл приказа № 323 достаточно прозрачен: нужно срочно пополнить штрафные формирования — роты и батальоны советских «камикадзе». Поэтому всех «отсрочников» в обязательном порядке следовало отправлять в штрафные части сроком от одного до трёх месяцев.
