Изменяется обстановка на фронтах: Красная Армия постепенно начинает давать отпор гитлеровцам, теснить противника.

И тогда «творческий гений» Иосифа Сталина подсказывает спасительный выход: использовать в качестве штрафников… бывших уголовников! В 1942–1943 годах специальными постановлениями Государственного Комитета Обороны на фронт направляется более 157 тысяч бывших заключённых! Разумеется, с их добровольного согласия.

Кто же были эти добровольцы? Оставим в стороне осуждённых военачальников, в отношении которых были изданы персональные решения Президиума Верховного Совета СССР (этими решениями были освобождены, например, генерал-майоры Лазаренко, Кособуцкий, Семёнов, Собенников, Ермаков и другие). Примем во внимание также, что многие «бытовики», «мелкосрочники» и прочая «перхоть» (блатное словечко для определения незначащих арестантов) ушли на фронт ещё в 1941-м — см. выше. «Политикам» дорога в армию была закрыта. Оставались только уголовники (и «бытовики», пополнившие лагеря уже во время войны).

Действительно, штрафники образца 1943 года состояли в подавляющем большинстве из «уркаганов», «блатных» — тех самых «воров», которые считали прежде позорным взять оружие из рук власти. Однако суровая действительность диктовала свои жестокие законы: либо ты сдыхаешь в «зоне», либо получаешь на фронте хоть какой-то шанс уцелеть. А там — война всё спишет…

Безусловно, такое решение пришло не сразу. Наиболее стойкие воры стремились любыми путями придерживаться «воровского закона» (который обеспечивал им главенство среди прочих уголовников и возможность «держать» всё арестантское население ГУЛАГа), уклоняться от работы, тем более от самых тяжёлых, губительных «общих» работ. Именно в 1942–1943 гг. широкое распространение в лагерях приобретают так называемые «мастырки» — другими словами, членовредительство. Заключённые — не только воры, но и все, кто пытался выжить в лагерях — проявляют удивительную изобретательность. В Архангельской области они вводят под кожу керосин, а затем прикладывают к ранам мыло с солью и лепестками ядовитых цветов. В Каргопольском исправительно-трудовом лагере употребляли в огромных количествах соль и соду, что приводило к искусственному опуханию. В Новосибирской области предпочитали есть мыло: этим обеспечивалось страшное расстройство желудка и отравление. И так далее…

Однако власти и администрация сурово расправлялись с «мастырщиками». Они привлекались к уголовной ответственности за членовредительство по «политической» статье 58¹⁴ и становились «контрреволюционерами» — с соответствующими последствиями…

Значительное влияние на позицию колебавшихся «блатных» оказало изменение ситуации в Великой Отечественной войне к концу 1942 - началу 1943 гг. Коренной перелом начался с разгрома фашистских войск под Сталинградом, когда окружённые, деморализованные, измученные голодом и холодом германские войска под командованием Паулюса полностью капитулировали. Победа под Сталинградом переросла в общее наступление на огромном фронте от Ленинграда до Кавказа, где германские армии отошли на 600 километров к западу от Ростова, освобождённого 14 февраля. В течение месяца советские войска отбили у противника Воронеж, Курск, Белгород, Харьков и большую часть Донбасса. А 5 июля 1943 года немцы потерпели сокрушительное поражение в Курской битве. В крупнейшем танковом сражении второй мировой войны под Прохоровкой были уничтожены отборные, элитные танковые дивизии фашистов, оснащённые техникой самых современных моделей — «тиграми» и «пантерами»!

Мы специально так подробно останавливаемся на перечислении этих известных событий. Как ни парадоксально звучит, но Сталинградская и Курская битвы ознаменовали не только перелом в Великой Отечественной войне. Именно они привели к крупнейшему расколу в советском уголовном сообществе, а в конечном итоге — к так называемой «сучьей войне»!

Разгром гитлеровских войск воодушевил советских людей не только на фронте и в тылу. Не меньшее воодушевление царило и в лагерях. Именно после этого в армию хлынул поток «блатных» добровольцев — благо командование всячески поощряло такое рвение. Ведь штрафные части нуждались в постоянном пополнении! Конечно, дело было не только в призрачной свободе (год на фронте засчитывался за три, но у «воров» и примыкавших к ним босяков-уголовников сроки были невелики). И не только в желании выжить. Разумеется, в лагерях умирали тысячами, но и штрафные роты — не самое лучшее место для спасения жизни. Хотя уголовники, с их авантюризмом и бесшабашностью (как всё это называется на их языке — «духовитость») предпочитали риск с надеждой на «фарт» (счастье, удачу) безысходной смерти в лагерях. Как верно отмечал писатель Варлам Шаламов, «из уркаганов выходили смелые разведчики, лихие партизаны. Природная склонность к риску, решительность и наглость делали из них ценных солдат». Надеялись в основном на одно — на «первую кровь»: ранение — перевод в обычную часть — война в «нормальных» (по сравнению со штрафным подразделением) условиях.

(Ходили слухи о том, что в 1942 году якобы собралась влиятельная воровская «сходка», на которой многие «воры» выступили за то, чтобы «законники» имели право защищать Родину. Тогда-то, мол, и произошёл раскол между «честняками» и «суками»… Однако никаких подтверждений этому нам найти не удалось. Скорее всего, мы имеем дело с очередной легендой).

Была и ещё одна немаловажная причина. К тому времени в воровском мире многие почуяли запах лёгкой добычи и желали (в случае, если повезёт) принять участие в её дележе: впереди лежала богатая Европа и прежде всего — Германия, куда можно было войти победителем, с оружием в руках и с «праведным гневом». А там уж прямо по Высоцкому:

Это последнее обстоятельство, на наш взгляд, зачастую оказывалось решающим. Потому что уже в начале 1943 года обстановка в лагерях стала постепенно меняться. Власть всё-таки в конце концов поняла: чтобы использовать зэков эффективно для нужд военной промышленности, необходимо давать им хотя бы необходимый минимум для восстановления сил, заинтересовать арестантов в том, чтобы они больше и производительнее работали: