Надо его уже сегодня планировать. Поездка в Варшаву за наличной валютой, перегонка новой партии ГАЗов, налаживание схемы продажи одежды плюс текущие дела, которые из-за проблем с Сергеем в последнее время слабо контролируются. Что-то надо решать с Игорем Николаевичем. Да и личных вопросов набралось. Квартира для Лены и Наташи оплачена, но требуется делать ремонт и покупать мебель. Момент для этого самый неподходящий. Отчеты, налоги, зарплаты. Денег и без того в обрез. Тянуть тоже не хочется. К дню рождения было бы хорошо с Химками попрощаться. На празднование тоже деньги нужны, а там еще и майские праздники. Говорят, правда, что сорокалетие не отмечают, но как это всем объяснить? Единственное, можно приурочить к майским. Объединю день рождения и традиционное предпраздничное сборище коллектива. Вроде как отмечено и не отмечено. Это, вероятно, все поймут. Ух… А ведь я еще забыл про опера. Что-то он не появляется. Вдруг там с этим авизо проблема? Все планы вообще могут порушиться. Сейчас доберусь до офиса и сразу ему позвоню».
С этими мыслями он дернул входную дверь в офис, а когда та не поддалась, нетерпеливо позвонил в дверной звонок.
За дверью послышались шорохи, и показавшийся незнакомым женский голос спросил:
— Кто там?
— Это я, — удивленно ответил Родик, подозревая, что его сотрудники затеяли первоапрельский розыгрыш.
— Родион Иванович, это вы? — переспросили за дверью.
— Ну а кто, черт возьми! Открывайте! Вы что там, рехнулись? Меня разыгрывать без толку.
Дверь открылась, и из-за нее выглянула бухгалтер. Лицо ее было таким, что Родик без слов понял: это не розыгрыш, произошло что-то необычное. Он вошел в коридор и закрыл за собой дверь. Из коридора был виден офис. Первое, что бросилось в глаза — усеянный листами бумаги, папками, канцелярскими принадлежностями и другими предметами пол. Окса пыталась все это собирать. На рабочих столах царил хаос.
— Что произошло? — спросил Родик.
— Был кошмар, — ответила бухгалтер. — Ворвались какие-то бандиты. Я не смогла их удержать. Сначала искали вас. Потом все разбросали… Михаил Абрамович пытался с ними говорить. Так они его схватили и чуть топором не зарубили.
— Родик, они мне все отчетные документы перепутали, — дополнила Окса. — Что в переговорной сделали — не знаю. Там Михаил Абрамович.
Родик прошел в переговорную. За столом, заваленным измятыми бумагами, сидел всклокоченный и неестественно бледный Михаил Абрамович. Галстук болтался у него за спиной, надорванный воротник рубашки неопрятно лежал на плече перекошенного пиджака, верхняя пуговица которого была выдрана с «мясом». Остановившийся взгляд упирался в стоящий рядом стул. Родик подошел к стулу и отодвинул его.
На нем лежал топор, которым Родик после трагической февральской охоты разделывал тушу кабана, чтобы угостить сотрудников. Он каждый день собирался забрать его, но все забывал.
— Миша, — потряс он за плечо Михаила Абрамовича. — Очнись. Это я. Все хорошо.
Тот повел головой в сторону Родика, но взгляд его оставался бессмысленным.
Родик вышел из комнаты и спросил Оксу:
— Давно тут все произошло?
— Минут пятнадцать-двадцать, как они ушли.
— У вас чего-нибудь типа нашатырного спирта нет?
— Нет. Валидол есть.
— Давай. Вдруг поможет. Миша в ступоре. Я его таким никогда не видел. Воды еще во что-нибудь налейте.
Родик вернулся в переговорную. Михаил Абрамович сидел все в той же позе. Родик попытался всунуть ему таблетку валидола, но это не удалось из-за плотно сжатых зубов. Тогда он стал трясти Михаила Абрамовича за плечи и, наконец, дал ему несколько легких пощечин. Это возымело действие. Михаил Абрамович начал реагировать. Родик распахнул окно. Свежий прохладный воздух заполнил комнату.
Родик снова вышел, намереваясь позвонить, но телефона на месте не было.
— Девушки, где телефонный аппарат?
— Они его унесли. Сначала провод вытащили, а когда уходили, взяли с собой и аппарат, — ответила Окса.
— Дьявол, мне срочно позвонить надо!
— Звони с факса, он работает. Недавно кто-то звонил, но мы отвечать не стали.
— Ах да. Что-то не сообразил. Да и они тоже, — заметил Родик.
Он поднял трубку и набрал номер для связи с Алексеем. Ответившая девушка, как обычно, узнала его по голосу и пообещала побыстрее связать с Алексеем.
Завершая разговор, Родик услышал за спиной слабый голос Михаила Абрамовича:
— Родик, хорошо, что ты появился. Тебе уже рассказали, что произошло?
— В общих чертах. Будет хорошо, если ты мне хоть что-нибудь поведаешь. Возьми себя в руки и попробуй. Вот, валидол пососи. Успокаивает. Давай, соберись.
— Ввалились пять мордоворотов… Орали все одновременно. Требовали тебя и говорили про итальянскую одежду… Это, вероятно, то, что лежит у нас на складе…
— Здесь попробуй вспомнить подробнее. Сергея они не упоминали?
— Нет, только тебя. Подробнее трудно. Они галдели.
— Дальше.
— Когда поняли, что тебя здесь нет, начали все переворачивать и хамить. Потом кто-то нашел этот топор. Схватили меня, прижали голову к столу… Навалились. Дальше я не помню… Ты знаешь, я, по-моему, описался…
— Да нет. Это я тебе воду принес и разлил. Ты в ступоре был. Я тебя из него выводил. Высохнешь, — соврал Родик.
— Родик, ты просил воды. Вот. Куда поставить? — спросила вошедшая в переговорную Окса.
— Поставь на стол.
В это время зазвонил факсовый аппарат. Родик поднял трубку и услышал голос Алексея:
— Добрый день. Что произошло?
Родик, насколько мог, подробно описал ему случившееся, а в заключение высказал свои предположения:
— Это, я думаю, одно из двух. Либо происки тех ребят, с которыми мы встречались в кафе и не договорились, либо последствия действий их коммерсантов. Они могли не удовлетвориться тем решением, которое вы мне озвучили, и обратиться к другим силам, а те, не найдя Сергея, приехали к нам. Во всех случаях это плохо укладывается в то, что вы мне про ваши законы рассказываете.
— Я почти уверен, что первое ваше предположение — лажа. Им западло такой кипиш устраивать. Они пацаны с понятиями. А вот второе… Буду сейчас работать. К вам своих пришлю. Пусть поотсвечивают.
— Это полезно, но важнее на склад, по логике они туда поехали.
— Не факт. Может, они еще рядом. На реакцию зырят… Хотя… На склад тоже пошлю. Покрушили много?
— Пока я еще не разобрался. Важнее другое. Михаил Абрамович в ступоре, а девчонки очень перепуганы. Они теперь на работу ходить станут бояться. Не дай бог, еще уволиться захотят. У меня квартальные отчеты. Жаль, меня не было…
— Хорошо, что не было. Вам могли бы и всерьез накостылять. Знаю я вас. Вы молчать бы не стали. А это, по всему видно, отморозки или салаги. Может, залетные. Наши все в курсе.
— Надеюсь, что все прояснится. Мне надо с вами один вопрос срочно обсудить. Будет свободная минутка — перезвоните мне. Я сейчас всех домой отпущу, а сам в офисе ребят ваших подожду.
— Позвоню. Не прощаюсь.
Родик разъединил линию и набрал номер склада.
— Серафима, привет. У тебя все хорошо?
— Нормально. Здравствуй.
— Тут у нас одна история приключилась. Ты пока склад запри. Никого не пускай до приезда ребят Алексея. Они где-то в течение часа будут. Когда приедут, пусть у тебя посидят, а ты работай в обычном режиме. Я тебе завтра все объясню.
Во время разговора Родик наблюдал за Михаилом Абрамовичем. Тот вполне пришел в себя. Снял пиджак, развязал галстук, причесался и критически уставился на свои брюки. Родику стало его очень жалко. Он представил, что переживает Михаил Абрамович, и, чтобы хоть как-то отвлечь его, сказал:
— Миша, все, что в такой ситуации можно предпринять, мы сделали. Ты молодец. Не переживай. Такая у нас работа. Надо воспринимать случившееся как неизбежность. Я много думаю об этом. Бандиты — порождение сегодняшнего государства, как, впрочем, и мы. Это две стороны одной медали. Нам придется с ними существовать и сотрудничать. Неприятно, но факт. Беда в другом. Они только формируются. Те воры и авторитеты, которые были, не справляются с этим формированием. Слишком масштабно. Сколько бандитов было при социализме? Думаю, в сравнении с нашим временем очень мало. Сейчас же нужно приставить чуть ли не по одному бандиту к каждому коммерсанту. Это сложнейшая организационная задача, требующая еще и массу денег. Проблема в этом. Естественно, в таких условиях те правила или, если хочешь, законы, которые у них были, пробуксовывают. Наш случай — типичный пример отсутствия элементарной координации. Правая рука не знает, что делает левая.
