Сотрудники отреагировали вяло. Только Михаил Абрамович ответил:

— Нового в последнее время у нас мало. Летнее затишье. Все идет по плану… Да, Серафима звонила. Ей образцы твоего Тузлукова понравились. Считает, что можно заказать пробную партию.

— Хорошо. Я с Жорой собираюсь завтра встречаться. Он уже меня спрашивал. Если не трудно, соединись с Серафимой. Обсудим окончательно. Включи телефон на громкую связь…

Серафима, привет! Мы с Михаилом Абрамовичем планируем деятельность на третий квартал. Я понял так, что ты хочешь закупить полотенца и прочее по образцам Тузлукова?

— Не то чтобы хочу… Других предложений нет. Сергей не пополняет склад. У нас хромает ассортимент.

— С Сергеем я уже провел работу. Думаю, что в течение дней десяти одежда у тебя появится. При таком условии берем у Тузлукова пробную партию?

— Много не надо. Тысяч на пятнадцать долларов, не больше. Товар дешевый. Потому физический объем будет большой. Бери. Попробуем.

— Хорошо. Пришли по факсу заявку. Кстати, мне сегодня права вернули. Давай завтра к Валере подъедем. Он сделал больше, чем обещал. Я хочу его дополнительно отблагодарить. Свяжись…

— Родик, извини, что перебиваю. Валера вчера умер. Послезавтра похороны.

— Ужас… Я же с ним неделю назад общался…

— Он давно знал, что умирает. Когда мы к нему в первый раз приехали, уже знал.

— Мужчина… Ты позвони жене. Я с ней, к сожалению, не знаком. Предложи от нас помощь. Похороны, поминки… Денег много надо. Возьми из выручки тысяч пятьдесят-шестьдесят и отвези.

— Я уже с ней говорила. Эмвэдэ все расходы взяло на себя. Она просила, чтобы ее до похорон не дергали.

— Он где умер?

— Дома. За два дня до смерти выписался из больницы, хотя врачи не отпускали. Чувствовал он.

— Узнай, во сколько будет прощание у дома. Подъедем. Я хочу жене выразить соболезнования и все же помочь деньгами. Валера их заработал, вернее, заслужил. Да и на него последний раз взглянуть хочу. Умирал, знал о смерти, а делал добро. Бескорыстно ведь делал. Уходит время таких людей. Сегодня только деньги… Спасибо, Сима. Жду от тебя факс. Работа работой. Жизнь движется вперед.

Родик некоторое время посидел молча, а потом спросил:

— Миша, а что наши инвесторы по телефонии думают? Я из-за своих проблем это направление полностью упустил.

— Их пугает инфляция. В долгоиграющий проект вкладываться не спешат, хотя и не отказываются. Дубовицкий предварительное соглашение подписал, но денег пока нет.

— Это я и без тебя знаю. Ты со Львом Марковичем связывался? Он еще на моем дне рождения обещал через Центр «Хатиква» на него повоздействовать.

— Лев Маркович… Он, конечно, для Дубовицкого авторитет. Все же был руководителем его кандидатской.

Центр тоже имеет какой-то вес, но больше среди еврейской иммиграции. Я с ним несколько раз в неделю созваниваюсь. Он все возможное делает, сомнения нет. Ведь ты у него на правах сына. Однако ничего не сдвигается. Мне кажется, что от Дубовицкого проку не будет. Его всецело автомобили поглощают, там быстрые обороты. Опять же заводы он скупает. Беспроигрышные варианты. А тут какая-то мифическая телефония.

— А что Птушенков?

— Он, мне кажется, затеял свою игру. Есть данные, что хочет без нас развивать сотовые линии, но по зарубежным технологиям. На него вообще надежды никакой. Более того, можем получить мощного конкурента. В общем, надо срочно добывать кредит.

— Легко сказать. А что Сергей Сергеевич говорит?

— Пока деньги мы даем в достаточном количестве, но ясно, что не позднее четвертого квартала нужно начинать установку станций. Разрешающую документацию еще раньше требуется оформлять. Можем сработать на Политехнический музей. Имей в виду: если даже я ошибаюсь по поводу Птушенкова, нам составят конкуренцию ленинградцы.

— Да, похоже, не по своему плечу ношу взяли. Ладно, НИОКР[23] дофинансируем, а там видно будет. Может быть, какие-нибудь еще инвесторы появятся или Дубовицкий с Птушенковым разродятся… Время пока еще есть. Что с Польшей?

— Готовим третью партию ГАЗов.

— Знаешь, мне давно не дает покоя мысль — чтобы порожняком их не гонять, возить на них экспортные товары.

— Какие?

— Я смотрел. Можно велосипеды, подвесные моторы для лодок, возможно, инструменты. У нас они намного дешевле, чем в Польше.

— А что? Это идея. Вопрос — разрешено ли пломбировать газовские тенты? Это в таможне надо узнать.

— Еще в апреле узнал. Преодолимо. Во всяком случае, было на тот момент. Есть режим, называется «под ответственность сопровождающего». Там пломбы не ставят.

— Надо с поляками обсудить. Как они будут растамаживать?

— Предлагают эти товары не растамаживать. Суммы слишком большие, могут омертвиться.

— Что, прямо с таможенного склада продавать?

— Именно так.

— Интересно. Давай попробуем.

— Вот и займись. Только сначала прикинь объем. Эти товары специфически упакованы. Для первого раза ориентируйся на разные модели велосипедов и движков. Не забудь про запчасти и сервис. Поляки должны взять сервис на себя, а мы будем снабжать их запчастями. С заводами это необходимо обговорить.

— Полагаю, они понимают. С ГАЗами аналогичная ситуация.

— Я думаю, что не совсем так. Хотя… Велосипед — простая вещь. Крутится, катится и очень редко ломается. А вот моторы… Помозгуй. Думаю, с этой партией ГАЗов мы отправить не успеем. Ориентируйся на следующую. Так, что еще?

— Остальное ты не хуже меня знаешь. Отчеты за апрель и май я Оксе передал. Ты их, наверное, смотрел?

— Краем глаза. Там больших проблем не нашел.

— Да, еще. Игорь Николаевич последний отчет предоставил. С этого месяца он самостоятельная единица. Оборудование он арендует. Небольшие деньги пока будет платить, но, полагаю, недолго. У него есть желание приобрести современное. Теперь такие станки из-за бугра навезли… У Саши все нормально. Даже прибыль появилась, а с учетом автомобилей завод стал вообще рентабельным. Прибыли там больше, чем у Симы. Юрины водители просят купить им машину для гонок. Может быть, надо. Они заслужили, да и это будет их у нас удерживать. Команда получилась очень сильная. На все руки мастера. Представляешь, если бы нам предпродажку КрАЗов и «Уралов» где-то на стороне пришлось делать, я уж не говорю о перегонке ГАЗов? Кстати, паспорта зарубежные им сделали.

— Прекрасно. Их, во всяком случае, до Бреста можно одних отпускать. Все? Тогда я поехал в банк. Надо кредит пролонгировать, а то они хотят, чтобы мы сначала его вернули, а потом новый кредитный договор заключили. Можем попасть на двойной эндээс. Тут еще конец квартала. Миша, ты Серафиму пошевели. Мне нужно, чтобы завтра утром тузлуковский перечень был и чтобы она необходимую сумму зарезервировала. Я к ней завтра или послезавтра Тузлукова пришлю. Напомни ей, чтобы договор с ним сделала, а то она в последнее время что-то плохо бумаги оформляет.

Физики утверждают, что время, как и многое другое в мире, материально, бесконечно и относительно, а также имеет количественные характеристики. Лирики, пренебрегая неэмоциональными доводами физиков, придают времени магическую значимость, трагическую и неизбежную конечность при полном отсутствии однозначных характеристик, когда в зависимости от состояния человека секунда длится часами, а час пробегает, как секунда. Между этими полюсами уверенно расположились фантасты, которые строят невообразимые машины времени, чтобы либо вернуться в прошлое, либо попасть в будущее и что-то там сделать.

Родика не устраивала ни одна из этих позиций. Время для него существовало только как инструмент для принятия решений. Не желая путешествовать во времени, считая себя точкой его отсчета, пренебрегая его магическими свойствами, он жил хотя и с устремлениями в будущее, но сегодняшним днем и считал, что прошедшее уже свершилось, и неисправимо. Поэтому он воспринимал все как назидательные уроки, которые необходимо многократно повторять. Из-за этого воспоминания занимали значительную часть мыслей, заставляющих с разных позиций возвращаться к прошедшим событиям. Большая часть этих воспоминаний относилась к эмоциональной сфере, которая в силу врожденных качеств Родика часто являлась определяющей при принятии решений. Иногда анализ минувшего переходил в смакование радостных и приятных мгновений, позволяя расслабиться и отдохнуть. В такие моменты Родик превращался в мечтателя, желающего развития когда-то случившегося и достижения, как ему казалось, эйфории. В этом он походил на алкоголика, пьющего с той же надеждой, и потому пьющего снова и снова.