— Да, похоже, не любите вы наших новых министров-преобразователей, вернее, реформаторов.

— Не то слово. Любишь — не любишь. Нет. Лучше сказать — не понимаю… Что-то мы сразу о политике заговорили. Каюсь… Не о том хотел. Это у меня, вероятно, после вчерашнего банкета. Может, пока суть да дело, аперитив сочиним?

— Ирочка, ты скоро? Родион Иванович выпить хочет.

— Он всегда хочет. Наливай ему. Лена, ты мне не поможешь?

— Извини, я тут от напора своего и твоего мужей растерялась. Иду к тебе, — поднимаясь с кресла, отозвалась Лена.

— Родион Иванович, что предпочитаете выпить? Иринушка на свои коммерческие доходы накупила всякой всячины. Хотите коньяк «Наполеон»?

— Спасибо. Лучше простой водки.

— Как соблаговолите. А мы по коньячку еще раз пройдемся. Давайте за нашу великую и возрождающуюся Россию.

Родик выпил и не преминул сыронизировать:

— Величие нашей родины — в вечных страданиях и познаниях неизведанного. Великий объект мирового экспериментаторства.

— Вы правы, — проигнорировав иронию, отозвался Марлен. — Величие состоит в рациональном использовании своей силы. Сил у России огромное множество. Вот мы и учимся силами этими управлять. Коммунисты за семьдесят лет даже понять, как это делать, не смогли.

— Что-то очень долго учимся, — заметил Родик. — Все время на второй год остаемся. Что, коммунисты такие тупые были или просто управлять нечем?

— Конечно, нечем. Все дело в том, что не хотим перенять у Запада основные экономические и социальные институты. Вспомните, при Петре сколько всего переняли, и Россия скакнула вперед. А мы за свое держимся, в мировую кооперацию не вступаем. Только просим у них валюту. Деньги они дадут, но остальное, пока мы с ними не объединимся в единый союз, не получим, — вступила в разговор Ирина.

— Вы что говорите, Ира? — возмутился Марлен. — Никакого преклонения перед Западом! Зачем нам их институты? Мы особое многонациональное государство с вековыми традициями. Империя. Наше основное направление — патриотическая национальная политика. Мы не должны идти в фарватере Запада и США. Если с кем-то и объединяться, то с Востоком…

— Чушь. Свободная экономика, равенство законов для всех, свобода личности, слова, печати, установление частной собственности на землю, средства производства… Не буду дальше перечислять. На Западе все это давно отработано, апробировано и внедрено. Нам надо только уметь перенять, пока не произошло страшное, связанное с нашим восточным менталитетом. Упустим время, и госаппарат срастется с коммерцией, появятся касты вершителей судеб. Не знаю, как их назовут, — дворяне, баи, шахи… Не важно. Чтобы этого избежать, нужно срочно и гласно провести максимально широкую приватизацию и закрепить все достижения во Всеобщей декларации прав человека. Оценить, наконец, человека, а не бросаться по этому поводу, как большевики, пустыми лозунгами.

— Ох, как красиво! — делано восхитился Марлен. — Нет государственного участия — будет свобода рынка, и само по себе придет национальное согласие. Землю — крестьянам, заводы — рабочим. Слышали мы это. Знаем, чем кончилось. Не для нашей страны все это. Не для нас такая демократия. Конечно, я не против свободы личности, печати, слова, но при наличии жесткой вертикали власти и разумных ограничений. Если хотите, то нам лучше это перенять не у Запада, а у нашего царизма. Там все было отлично продумано: «Царь — губернаторы — воеводы — старосты». Органы правопорядка, действующие на основе жесткого соблюдения законов Империи. Госаппарат — минимальный и высокоэффективный.

— С такими подходами уже создали в Германии Гитлера, а в России — Ленина, — заметил Родик и тут же пожалел об этом.

— Вы, Родион Иванович, совершенно не о том. Ира и Марлен ведут обсуждение с позиций либерализма. А у Гитлера и большевиков либерализм фактически полностью отсутствовал. Вы знаете, что Ленин всех либералов — великих сынов России поставил вне закона? Либерализм стоит на фундаменте уважения человеческой личности, плюс обеспеченность и самодеятельность. Без либерализма наша страна погибнет. Люди пожрут друг друга, — возмутился Володя.

— Не хочу никого обидеть, — сказал Родик, стараясь восстановить статус-кво, — но еще в прошлом веке Салтыков-Щедрин высмеял этот ваш русский либерализм с границами и пределами, а также лжепатриотизмом.

— А вы что, против ограничений? — спросил Марлен.

— Не против. У меня даже есть приятель, который утверждает, что в случае отсутствия ограничений люди начнут стремиться к господству, и в результате настанет конец света. Я с ним частично согласен, но с вами согласиться не могу. Если оголить все ваши высказывания, то можно заключить, что любая свобода возможна только в той мере, в которой она не входит в противоречие с интересами государства. Логическим продолжением этого станет тотальный контроль над всем, начиная от собственности и кончая личной жизнью.

— Родион Иванович правильно строит логическую цепочку. Сразу виден аналитический ум физика, — поддержала Родика Ира. — Госсектор вреден и очень опасен. Нужен полный уход государства из экономики…

— Наступит хаос, — перебил Иру Володя.

— Не наступит. Включатся саморегулирующиеся механизмы рыночных отношений. Это законы экономики, существующие объективно и не зависящие от нашей воли.

— Я согласен, что свободы неотделимы от рынка, но, и это доказал Пиночет, свобода рынка вполне возможна без свободы человека. Человека следует поместить в рамки государственных ограничений. Иначе хаос. Во главе государства должен, и в этом Марлен полностью прав, стоять монарх. Стране надлежит быть конституционной парламентской монархией и, конечно, никакого права наций на политическое самоопределение.

— Ну это вы уж слишком загнули! Про царя я для примера сказал. Я за президентскую республику с однопалатным парламентом. Управление и исполнительная власть осуществляются лидером парламентского большинства, который реализует подлинно патриотическую национальную политику, а не копирование западных и американских стандартов, которые уважаемая Ирина называет демократическими институтами. Что русскому хорошо, то немцу смерть. В этом смысле я был за гэкачэпэ. Они пытались спасти наши национальные интересы и, прежде всего, в части единства России или, что одно и то же, СССР. Нельзя решать национальные проблемы на основе деления на регионы. Страна должна быть единой, а национальное достаточно проявлять в сфере культуры. Кстати, в США такие принципы были вынуждены внедрить. Здесь Ира права. Деление на штаты, правовой порядок… Нам брать это не надо, но тенденции прослеживаются.

— По национальному вопросу, Марлен, я вас поддерживаю, — заключил Володя. — Каждый политический руководитель обязан сформулировать для себя принципы, назовем это национализмом. Условно, конечно. Нужно сохранить и защищать российскую нацию как гражданско-политическое объединение всех граждан страны, а не отдельных этнических образований, как бы велики они ни были.

— Все это здорово, — сказал Родик. — Однако вы забыли главное. Главное — это экономика, и из нее все проистекает. Все ваши свободы, национальная политика и прочие вещи, которые в марксизме-ленинизме назывались надстройкой, ничего не стоят без экономики. Краеугольный камень — выбор экономической схемы, способной обеспечить реализацию всех ваших мечтаний. Сойдите на землю, дорогие мои политики. В стране скоро жрать будет нечего. Золотой запас куда-то дели. Валовой продукт меньше, чем в захолустной африканской стране. Ваш патриотизм, национализм, парламенты и прочая шелуха потонут в нищете народа, а вас просто сметут. Причем, возможно, физически. За четыре месяца доллар подорожал почти в три раза, производства останавливаются. Что вы можете предложить? Политики…

— У нас есть экономические программы, — перебил Родика Марлен. — Во-первых, как я уже сказал, всем экономическим процессом должно управлять государство. Это залог успеха. Во-вторых, никакой приватизации. В-третьих, отказ от ввоза зарубежных товаров или резкое увеличение ввозных пошлин. В-четвертых, восстановление экономического сотрудничества с бывшими советскими республиками. В-пятых, не отвергая рыночные отношения, особенно в сфере услуг и производства товаров группы «Б», следует ввести строгое государственное регулирование, в том числе цен, и вернуться к госфинансированию и планированию. Считаю, что Гайдаром допущена непростительная ошибка при отпуске цен. Особенно это касается тяжелой промышленности, топливно-энергетического комплекса, а также добывающих отраслей.