– Самый подходящий момент был рассчитаться с ним,- сокрушался Кузнецов.
Сочувственно взглянув на Николая Ивановича, Медведев утешил его:
– Куда бы не залетел этот черный ворон, все равно с ним свидимся! А пока придется заняться другим делом.
Кузнецов оживился:
– Каким, Дмитрий Николаевич?
– В Луцке свил себе теплое гнездышко такой же палач, как и Кох. У него звание громкое – генеральный комиссар Волыни и Подолии, группенфюрер СС генерал Шене. Слыхал и о нем?
– Да, в Ровно приходилось слышать. Офицеры часто вспоминали о нем.
– Так вот,- Медведев взял карту, разложил ее.- До маяка, вблизи Луцка,- он ткнул пальцем в небольшой кружок,- вас будут сопровождать наши хлопцы. Маяк они устроят в двенадцати километрах от областного центра, в Киверцах, откуда будут поддерживать с вами связь. А в Луцк с вами пойдет Ваня Белов. Он смелый разведчик, до войны был шофером. Хорошо знает город, одно время в нем работал. Да, в помощь пошлем еще луцкую подпольщицу Нину Карст. Она располагает адресами конспиративных квартир и при необходимости свяжет с кем понадобится.
Дмитрий Николаевич заложил руки за спину, помолчал минуту, чуть нахмурился:
– Не мне говорить, Николай Иванович, что генерал Шене заслуживает суровой кары. Но, кроме того, следует обстоятельно разведать обстановку в городе. В последнее время наша связь с подпольем нарушилась. Товарищи из подпольного обкома партии давно у нас не были. По нашим данным, в Луцке ведутся массовые аресты подпольщиков и сочувствующих им людей. Немцы многих выследили, арестовали. Положение тяжелое.
Кузнецов внимательно слушал Медведева, в его глазах заблестел огонек решимости.
– Я готов! – восторженно отозвался разведчик. – Пойду с Беловым и Карст.
– Вот и хорошо! Отдохнете, а с зорькой – в добрый путь!
– Нельзя ли отправиться сегодня ночью?
– Нет, люди должны подготовиться,- внушительно сказал Медведев. – Белову необходимо заменить документ. На всякий случай.
– Есть! Значит, завтра!
Партизан Володю Ступина, Юзика Куряту и Колю Бондарчука поставили в известность о том, что они сопровождают Кузнецова до Киверец, где должны организовать маяк с тем, чтобы держать с ним постоянную связь.
В отряде лишь кое-кто знал о новом задании, полученном Кузнецовым. С ним ушли Белов и Карст.
Кузнецов в чине офицера гестапо и его ординарец Белов под фамилией Грязных вместе с близкой знакомой офицера – фольксдойч фрау Ниной Карст вышли на шоссе, остановили следовавшую в Луцк пустую машину.
– В город? – спросил Кузнецов немецкого шофера.
– Так точно, господин офицер.
– Подвези нас!
«Мерседес» мчался без задержки. Когда наступил зимний вечер, проверка документов на контрольном пункте усложнилась. Образовался затор машин.
– Давай в обход! – предложил Кузнецов шоферу.
Машина резко свернула влево, перебралась через мелкий кювет и по параллельно бегущей грунтовой дороге направилась к контрольному пункту. Вблизи него машина выбралась на асфальт и втиснулась в просвет, образовавшийся между часовым и «оппелем».
– Куда прешься? Арестую! – погрозил патрульный. Кузнецов неторопливо вышел из машины, поправил фуражку и убедительным голосом сказал:
– Прошу не сердиться, выполняю срочное поручение гестапо. А эти,- он указал рукой на скопившихся в колонне,- успеют.
Для пущей важности Кузнецов вынул удостоверение на имя Пауля Зиберта.
– Прошу, господин офицер,- проезжайте! – взял под козырек патрульный.
Вечерний Луцк был почти пустынным. Только на каждом углу маячили патрули. Падал мокрый снег. До комендантского часа оставалось еще сорок минут.
– Доберемся? – спросил Кузнецов у Нины.
– Да, недалеко.
Нина приняла решение – для первого случая устроить партизан на квартире знакомой вдовы Трощановой, где иногда останавливались немцы.
С широкого центрального тракта машина свернула на улицу Горную. Тихая и дугообразная улочка. Дома здесь стояли друг от друга на приличном расстоянии, в окружении палисадников и садов. В непогоду по улице проехать почти невозможно. Поэтому Кузнецов отправил машину, которую взял по дороге, и все втроем они пошли пешком. Шли молча. И от этого громче слышалось чавканье грязи.
– Вот здесь,- задержала Нина спутников у приземистого домика. Окна были плотно завешаны, но опытным глазом Кузнецов определил – внутри жизнь продолжается.
– Ваня, ты пока останься здесь, а мы с Ниной разведаем обстановку. Держи ухо востро!
Нина постучала в дверь. Тихо. Еще раз, но уже громче. Не спрашивая, кто стучит, сутулая женщина открыла дверь. На ее морщинистом лице появилось удивление, когда в мерцающем свете фонаря она увидела Нину.
– Вот те на, а я и не ведала, кто стучит! Проходи,- сухо пригласила хозяйка дома Антонина Петровна Трощанова.
– Я не одна, бабушка, со мной друзья.
– И друзьям не запретно. Озябла?
– Немного.- Нина повернулась к стоявшему чуть в стороне Кузнецову и попросила его зайти в дом.
Антонина Петровна завела нежданных гостей в большую комнату. На потолке выступали крупные балки, создавалось впечатление, что вот-вот они рухнут. Все в комнате дышало убожеством: длинный непокрытый стол, пестрая картина из жизни вельможи XVII века, круглое зеркало на стене. В углу, под иконами, чадили лампады.
В комнату вошла среднего роста шатенка в больших роговых очках, сквозь стекла пытливо уставилась на пришельцев. Валя – это была она – средняя дочь Трощановых, по-дружески обнялась с Ниной Карст и, не дожидаясь, пока ее представят немцу, подошла к нему, протянула руку.
– Здравствуйте! Присаживайтесь, пожалуйста.
Кузнецов слегка наклонил голову и пожал ее холодную руку.
– Капитан Пауль Зиберт, честь имею! – и лихо щелкнул каблуками.- Благодарю за внимание!
– Откуда к нам залетела? – игриво пропела Валя, обратившись к Нине.
– Отсюда не видать,- пошутила Нина.- Вот господина офицера привела к вам на ночлег. Не возражаешь?
Валя бросила внимательный взгляд на Кузнецова и улыбнулась: -Ты-то при чем тут?
– Этой мой… ну как тебе сказать, мы большие друзья…
– Ладно, ладно, не хитри! – перебила Валя.- А вы располагайтесь,- обратилась она к Кузнецову, – сейчас все приготовлю. Валя Трощанова вполне прилично владела немецким языком и свободно на нем изъяснялась. Это обстоятельство помогло ей устроиться машинисткой а ревизионный отдел бухгалтерии генерал-комиссариата.
Кузнецов и Карст присели у длинного стола. Зашла младшая сестра Леля. В семье она удалась самой красивой: светлые волосы, голубоглазая, тонкая талия. Она бесцеремонно поздоровалась с Ниной и Кузнецовым, а сестре шепнула: какой интересный!
– Леля! – строго одернула ее Валя. Но Леля не унималась.
– Это твой знакомый или Нинин ухажер?
– Да ты меньше тревожься!
– Ха-ха-ха… Ревнуешь? Успокойся, я ему не нравлюсь! – и Леля расплылась в улыбке, обнажив при этом красивый ряд белых зубов. На пороге комнаты она запела:
Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты…
Николай Иванович позвал Белова, и вместе они устроились в большой комнате. А Нина с Валей перешли в третью комнату, где старшая дочь Трощановых Нина вот уже несколько месяцев лежала в постели, прикованная тяжелым недугом. Весь мир для нее стал безразличным. На вопросы сестер и матери она отвечала односложно: «да», «нет».
Луцк еще был окутан предрассветными сумерками, а Антонина Петровна уже хлопотала у плиты. Она старалась угодить немцам, не гневить их. А во время завтрака даже спросила:
– Большевики сюда больше не вернутся? Правда, господин офицер?
Со строгим видом выслушав перевод, сделанный Валей, Николай Иванович ответил:
– О нет, матка. Аллен большевикен капут! (* Всем большевикам капут!) – и скороговоркой добавил: – Германия сильна, мы не оставим вас!
После завтрака Кузнецов и Белов отправились в город разведать обстановку. Возвратились лишь к вечеру. Едва переступили порог Трощановых, навстречу им вышла Валя и предупредила:
