У моего отца все бы отлично получилось… Да, старый Йоханнес Либман за словом в карман не лез… «Знаете какие вы люди? — сказал он в суде перед тем, как его препроводили в камеру хаарлемской тюрьмы под куполом. — Вы фальшивые, лицемерные…» Но, господа присяжные, это были его слова, а не мои… И кроме того: я Либман с одним «н», рожденный после войны… Я склеивал бумажные короны в честь королевы…! И в своем портмоне я всегда ношу… Ага, ну конечно — оранжевую ленточку…! Где она…? Вот… Сейчас я прикреплю ее себе на лацкан… Ах, Эва, взгляни-ка на меня из своей могилы в Блумендале, каков я в костюме и галстуке, с оранжевой ленточкой… Все будет в порядке… Но прежде один глоток… Как там сказал поэт…? Я точно не помню, как он выразился… Но поэт что-то такое сказал… «Мой принц…» Да, разумеется, вот так… Вот так я и должен начать… Просто… От сердца к сердцу…

«Мой принц, найдется ли у вас для меня минутка…? Меня зовут Йоханнес Либман… Я всегда с удовольствием мастерил маленькие оранжевые короны для вашей бабушки, перед ее днем рожденья, а теперь…»

…И кронпринц скорей всего погрозит консулу пальцем… И даст ему поручение мне помочь… В поисках Эвиного кольца… Ситуация сложилась смертельно опасная, Ваше королевское высочество! С Вашим влиянием и с помощью современной техники это не должно быть слишком сложно…

Мое время истекает… Вопрос симметрии всего-навсего… Наш небесный отец собственной рукой привел на царство королей и императоров… Чтобы те довершали на земле его дела… Служили помощью и поддержкой людям… Перечитать хотя бы Библию… Так вот, принц, назвался груздем, придется лезть в кузов…! Этому меня еще в моей хаарлемской школе учили… Я был тихим, нервным, однако прилежным учеником… Как и Наполеон, и последний царь, и Гитлер, и Сталин… Все они посланы были свыше… И порой невольно приходит в голову вопрос, а какое во всем этом литургическое значение… Durch leiden Licht…[75] Кто это сказал…?

В школе я всегда и во всем был со всеми согласен, ведь даже малейшее отклонение, мельчайший диссонанс… Для подозрительного ребенка это… Ну-ну, оставить нытье, Либман… Лучше сделай-ка глоток водки… Чистой, как ключ… Погашенной кубиком сибирского льда… Хоп-хе-хе…! Четыре плюс шесть будет десять, а десять минус три будет семь… Ты это прекрасно знаешь… Это известные научные открытия… Но приятно время от времени наглядно изобразить подобную закономерность на бумаге…

Ленточку в своем портмоне (я купил его в день коронации королевы в восьмидесятом) я перерезал посредине маникюрными ножницами… Сейчас она победно развевается на лацкане моего пальто… Отрадная картина… Заслуживает еще одного глотка… А это что впереди, не леденцовая ли церквушка…? Конечно, что же еще…! Смотрите, мой принц, не приближайтесь к ней слишком близко… Одного взрыва будет достаточно… Шанс, что это произойдет вторично, не слишком велик… но в то же время не исключен… Это разъяснил еще Дарвин: для истории благо — в многообразии… Чем больше мешанины, тем лучше… Я и сам пытался… Движимый инстинктом и любовью… Как недолги человеческие порывы, как короток отпущенный нам срок…! Рискованное это дело, быть королем… Тут уж пить или не пить… Я это так понимаю… Хоп-хе-хе! Тпрру, чур не спотыкаться… Спотыкаться нам ни к чему…

Эва, ты меня видишь…? Эй, клуша, выходи из курятника…? Мне лучше держаться от проезжей части подальше… От всех этих грязных луж и пролетающих машин… Протокол предписывает являться в безупречно чистых костюмах…! У меня срочный вопрос… Просьба, мой принц, безотлагательной важности… Если вы сами не догадаетесь сразу, что делать, вы всегда можете обратиться за советом к вашей маме… Или к бабушке… Я раньше тоже всегда так делал… Но теперь это уже невозможно… Моя мама, превратившаяся в растение, погребена заживо… Там, в Хеемстеде… А моя бабушка уже сотни лет покойница… Мне нельзя отказывать… Конечно же, нет… Все ваши подданные равны… Первая глава Конституции… Об этом в свое время, конечно же, забыл тот тип из бюро по усыновлению… Тоже мне, социал-демократ… Как он на меня смотрел, сколько вражды, сколько плохо скрываемой ненависти… Гуманист, гуманист…! В вашей столице смердит… И не только из-за застоявшейся воды…

Как я ни пытался, как бы ни просил, я от этого не избавился… Я-ста-рал-ся-как-мог…! Показать, чего я стою… «Ты опозорил нашу партию, Либман, ты меня слышишь?..» Опозорил, позор… Лево-право, добро-зло, лево-право… Знаете вы все, кто еще так делал…? Некий доктор Йозеф Менгеле… будь я проклят, если это не так…! Я считаю, о человеке следует судить не по его словам и не по его происхождению… А по его поступкам… Слова, слова, слова… Такая любовь ничего не стоит… Лево-право, добро-зло… В свое время мы усыновили Миру полулегально… Слышите вы…? Полулегально… Потому что я, Йоханнес Либман… Сын бывшего эсэсовца… Потому что вы, живущие за дюнами, во всем так хорошо разбираетесь… О, принц, вы хоть знаете, за что беретесь… Сознаете ли вы, в какой стране вам предстоит стать королем… Лево-право, добро-зло… Целый день зажимать пальцем дырку в плотине… До сих пор… Вашему народу до сих пор приходится всем миром напрягать мозги… А то как бы всех не затопило… Да здравствует парниковый эффект…! Напрасно я все это говорю…

Жевательную резинку я с собой прихватил…? Да, вот она… Впрочем, от водки запаха не бывает… Выпей хоть одиннадцать литров… А почему: натуральная возгонка, природный продукт… Подснежники… Так здесь называют бедолаг, которые, налакавшись, падают, как солдаты, пьяные, в снег… И находят их лишь весной… До чего же, на самом деле, в этом городе мрачно… Все сырое, полузамерзшее… Машины, как злобные страшилища, с диким ревом несутся по дорогам… Не говоря уже о смертных прохожих в пальто и куртках цвета асбеста… Подавленные, изможденные нуждой лица…

Видишь вон там того человека, Янтье…? Этого беднягу… Что он… Обо мне… Вылизанном господине в длинном пальто… Надушенном духами… С оранжевой ленточкой на лацкане… Что он обо мне думает…? Вот, ради Бога, возьми… Спрячь куда-нибудь… Скорее, дружище… Он что, начал… Своим туловищем, замотанным в лохмотья… Безногий человеческий обрубок на доске… Он что, начал бить поклоны…? Медленно вверх-вниз… И что-то там еще бормочет… И крестится рукой с черными мозолями на кончиках пальцев… Это лицо… На ярко-красном носу повисла сопля… Черт побери… Что ты себе вообразил!.. Это ведь всего двадцать долларов… Мизерная подачка… Прекрати, я не могу на это смотреть!..

Сколько ему может быть лет…? Пятьдесят?… Шестьдесят?… У него почти не осталось зубов… Губы обветрены до крови… Он моего возраста… Черт побери…! Он родился в то самое время, когда мой отец здесь… В черных сапогах… В портупее, опоясывающей его стройное, вечно жаждущее женской плоти тело… Какая беда… И ведь этот человек тоже был молодым… Ребенком был, младенцем… Мать держала его на руках… И глаза ее широко раскрывались… Светились от счастья… Прекрати, дружище, прекрати…! О Эва, я ведь это сам видел…? Собственными глазами…? Я ведь сам видел, в чем высшее счастье для женщины…? Когда у нас появилась Мирочка… И мы стояли… В той самой комнатке… Ты вся сияла, светилась… Испытывала наивысшее блаженство… Ты сияла, как бриллиант… Словно это был не чужой ребенок, а наш собственный… Как же я тебя любил… Как же я тогда тебя любил…! Зачем же ты потом начала меня позорить… Зачем…? Словно не хватало нам обоим горя… Две мокрые тряпки… Затолканные в цинковое ведро… Забытое в саду… Тряпки, брошенные плесневеть… Первый град… Сухие листья… Вот что через несколько лет осталось от супружеского счастья… Ты помнишь, как мы на автобусе ехали обратно…? После кремации… через дюны… Они любому голландцу всегда напоминают о войне…

— Это все по твоей вине, — начала вдруг ты. — Думаешь, я ничего не знаю? Думаешь, я никогда ничего не замечала? Не я, а ты довел Миру до смерти… Из-за тебя она ушла из дома… К тому африканцу… Она мне сама рассказывала… Про все эти мерзости…

«Какие мерзости…? Что за гнусная ложь…!» И с тех пор это уже не прекращалось… Ты продолжала нападать… До чего может дойти человек… чтобы защитить себя… До чего…?