Сегодня произошло нечто ужасное, нечто совершенно кошмарное. Если я еще смогу рассказывать об этом, после всего того, что со мной произошло. Надо же, и это после того, как я стал намного лучше себя чувствовать. Намного лучше! Послезавтра прибывает королева, мой план полностью продуман, и надо же, чтобы теперь, именно теперь… Только что в дверь ко мне постучали из службы гостиничного сервиса. «Herein!»[67] — крикнул я, и в номер вошел юноша в форменном белом пиджаке. Он катил сервировочный столик на колесах, из ведерка со льдом выглядывала бутылка шампанского. Я спросил, что все это значит.

— Комплименты от дирекции, — ответил он, вытягиваясь по стойке «смирно». — Каждый день мы разыгрываем между гостями нашего отеля бутылку шампанского. Жеребьевка только что закончилась. Приз выпал вам.

Мне выпал приз, подумал я, глядя на улицу через окно, занавешенное бархатными гардинами. По улице торопливо двигались люди, месили по холоду снежную кашу, а мне, видите ли, выпал приз. Где сейчас Ира? Где затерялась она в этом густо застроенном болоте, которое я научился любить и ненавидеть, как Бог людей, живущих на Земле? Даже на Новый год мы с Эвой никогда не пили шампанского. Нам обоим делалось потом от него нехорошо, мучили газы. Не потому ли большинство миллионеров вечно ходит с надутыми щеками — сплошное скопление газов и засорение желудка!

Я сунул парню чаевые и отослал его вместе с его шампанским на колесиках. Я знаю, что эти ищейки Смирнова там внизу за мной следят… Даже, когда я тут… Они надеются, что я выведу их на след Абрама Абрамовича, которого вообще не существует… Только тс-с-с, ребятки..! Ничего не рассказывать… Пока молчок… Послезавтра прибудет королева… Женщина, которая в жизни немало страдала… Поглядите только на деревянную физиономию мужчины рядом с ней на троне…! Я все ей расскажу, терпеливо… По порядку, не слишком быстро… И она скажет этому консулу, она… В конце концов… Водка обжигает мне рот… Зелье я раздобыл в киоске за Казанским собором… Надо было видеть, как смотрели на меня портье, когда я только что проходил сквозь дверь-вертушку, зажав невзначай под мышкой две бутылки… Но они ничего не могли мне сделать… Они согнулись пополам в поклоне, как старомодные складные ножи… Доллары творят здесь чудеса!

«Ты снова отправляешься на поиски?» — спросила меня сегодня утром Ира, когда я, с чашкой чая в руках сидел рядом с ней на кровати. — «Разумеется. Может быть, я отыщу его еще до приезда королевы. Тогда я буду от души веселиться вместе со своими соотечественниками.» — «А-а», — протянула она несколько отрешенно.

Когда чуть позже я спустился вниз, тип с багровым пятном выскочил из-за двери в тапочках прямо мне навстречу, продолжая на ходу возиться с ширинкой и брючным ремнем.

— Доброе утро, — запыхавшись, выдохнул он, — вы в город?

Я прошел мимо, вернее, я уже хотел пройти мимо, как сзади на плечо мне опустилась рука. Я обернулся — в глаза мне смотрела шелудивая, обтянутая тонкой кожей физиономия инспектора Смирнова. Он был в плаще и серой шляпе сизого цвета, под ее полями, как мигалки, вращались его брови.

— Что-то все слишком долго тянется, Либман, — заговорил он вкрадчиво. — Вы, надеюсь, нас не обманываете? Когда конкретно вы ждете появления Абрамовича?

Я ответил, что понятия ни малейшего не имею, но надеюсь, что скоро. Не желаю, дескать, ничего иного, как доказать поскорей свою невиновность. Контрабандная торговля иконами? Да я ни разу в жизни в руках не держал иконы, не говоря уже…

— Это фактически неверно, — перебил меня Смирнов, раздраженно глядя на того типа с багровым пятном, который все продолжал возиться с брючным ремнем. — Доказательством служит фотография, сделанная в музее.

— Почему же вы не допросите тех людей, которых арестовали в Москве? Этот толстяк мне сам говорил, что хорошо знает бельгийца.

— Они утверждают, что вы их единственный связной, — отвечал Смирнов. — Сам я, впрочем, в это не верю. Слушай, Иван, да прекрати ты в конце концов. Идиот! Быстро марш обратно!

Словно пес, спущенный с цепи, охранник моментально скрылся за дверью. В эту минуту с хозяйственной сумкой в подъезд вошла Лиза Уткова. Бесстыдно оглядев меня с головы до ног, она молча прошествовала наверх в промокших насквозь зимних сапогах на меху.

— Мы следим за вами уже дней восемь, — вздохнув, продолжал Смирнов, — все это время вы бродите наугад по городу, осматривая до самой крыши стены домов.

У него определенно сложилось впечатление, что я условился встретиться с Абрамовичем, но потерял адрес. «Это так?»

«Кольцо», мелькнуло у меня в голове, что известно этому проходимцу про мое кольцо? Я ведь все выложил консулу. Но тот, похоже, держал язык за зубами и не проговорился Смирнову. Я молчал. Скоро должна прибыть королева. Я имею право молчать. Я не должен ничего говорить, не посоветовавшись с адвокатом. А мой адвокат… Что ж, он явится послезавтра… Вначале полетит самолетом, дальше покатит на лимузине… Мой адвокат — это моя любимая государыня, которая тоже немало горя хлебнула с семьей — тем лучше она меня поймет.

— Теперь мне можно идти? — спросил я.

— Россия — свободная страна, — ответил Смирнов и криво усмехнулся, словно у него неожиданно отнялась половина лица. — Во всяком случае, для вас это пока еще так.

Едва выйдя на улицу, я сразу же краем глаза заметил, что двое моих вчерашних преследователей заняли наблюдательные позиции у тополя. Я спокойно направился в сторону проезжей части, делая вид, будто рассматриваю небо, и вдруг неожиданно вскочил в трамвай, этакую ржавую развалюху, которая на каждом повороте издавала оглушительный скрип и лязг. Ловкость, с которой я отделался от этих простофиль, меня самого позабавила. Чертовски занятная игра!

Первый неоспоримый факт, братья мои, — это то, что в России я не совершил ничего криминального. Второе — у меня нидерландский паспорт, в котором на каждой странице цитата — образец мастерской прозы, жемчужина отечественной исторической мысли… Наконец послезавтра приезжает моя королева… Я неуязвим… Всем привет, тут я, пожалуй, сойду… Да, ребята, попотейте за свои кровные… «Trabajar…!» (Так всегда приговаривал мой отец, прежде чем взяться за какое-нибудь важное дело: «Vamos a trabajar!»[68] — испанских слов он нахватался в морских портах Монтевидео и Буэнос-Айреса.) Я шмыгнул в переулок, пробежал вперед и вот… балкончики, фонарь, аптека… Эта улица тебе знакома, Янтье?… Случайно, не здесь ты… Нет, опять нет… Что за чудовище этот город, что за ночной кошмар…!

«Не хотите ли сперва попробовать?»

Передо мной вдруг опять порочным видением возникла Соня и одновременно — ухмылка того каштаново-рыжего мерзавца, меня обокравшего… Я с трудом верил, что пережил такое… И тем не менее так все и было на самом деле… О, милая… И ко всему прочему, уважаемые судьи, третье — это то, что у меня украли Эвино обручальное кольцо. И я теперь, по закону ласточкиного гнезда, должен разделить ее судьбу. Но каким образом, собственно говоря? Да, Янтье, каким образом? Она мне этого не сказала… Эй, Эва, где ты…?

Я заметил, что люди на улице как-то странно на меня смотрят. Надеюсь, я не бормочу вслух? Такое долгие месяцы я наблюдал в Бад-Отеле… Несчастные, оперным голосом озвучивающие свой бред; тяжело больные, вызывающие сочувствие страдальцы… Но мои симпатии были на их стороне…! Черт побери, это, случайно, не… Но люди… Кто это идет…? Не бельгиец ли…? Кто же, как не он! Укутавшись с головой в черный плащ свободного покроя, он выскочил из-под арки.

«Привет, Жан-Люк, поди-ка сюда! Это я, Йоханнес Либман! Ну и гадкую шутку ты со мной сыграл, с этим самым чемоданчиком!»

По скрипучей мостовой я помчался за ним, но, похоже, у него, благодаря плащу, выросли крылья. Он летел передо мной, оторвавшись на двадцать сантиметров от земли, по улицам высотой в бальную залу. «Пожалуйста, секундочку подожди! Я не настучать на тебя собираюсь, а только поговорить… Только чтобы убедиться, что это не сон, что я… Что я не сумасшедший… Жан-Люк, ну что же это…?»