– Прости, ты – что?

– Я пожелала, чтоб она пропала.

– Жлала? Это что, такое оружие?

– Нет, пожелала. Загадала желание, чтоб она пропала.

– А-а. – До него наконец дошло, и он медленно откинулся на спинку стула. – Теперь понимаю.

– Нет, не понимаете. Вы только говорите, что поняли, а на самом деле нет. Я действительно изо всех сил загадала, чтобы она исчезла, гораздо сильнее, чем когда-нибудь в жизни, даже сильнее, чем когда мой дядя Фред прожил у нас в доме целый месяц после ссоры с тетей Изабел. А он пил и курил, и в доме из-за него воняло, поэтому я по-настоящему хотела, чтобы он исчез, но не так сильно, как про Дженни-Мэй. И всего через несколько часов после того, как я это сделала, к нам пришла миссис Батлер и сказала, что она исчезла.

Он снова наклонился ко мне.

– Значит, ты видела Дженни-Мэй всего за несколько часов до прихода к вам миссис Батлер?

Я кивнула.

– В котором часу это было?

Я пожала плечами.

– Возможно, что-то поможет тебе вспомнить? Постарайся, пожалуйста. Что вы тогда делали? Рядом с тобой кто-то находился?

– Я только открыла дверь бабушке с дедушкой. Они пришли на обед, я целовала бабушку, и в этот момент она как раз проезжала мимо на велосипеде. Я тогда сразу загадала желание, – вздрогнула я.

– То есть точно в обеденное время. С ней кто-то был? – Он снова сидел на краешке стула, и его совершенно не волновали мои переживания из-за того, что я пожелала ей исчезнуть.

Полицейский Роджерс задавал вопрос за вопросом: что Дженни-Мэй делала, с кем она была, как выглядела и что на ней было надето, куда, по моему мнению, могла ехать… Множество вопросов, которые он повторял, пока у меня не заболела голова и я не утратила способность находить нужные ответы. Оказалось, я очень помогла им, потому что была последней, кто видел ее, и за это меня в тот день отпустили домой раньше положенного. Еще одна выгода от исчезновения Дженни-Мэй.

За несколько ночей до того, как полицейские пришли к нам в школу, я начала ощущать свою вину за то, что Дженни-Мэй пропала без вести. Мы с папой смотрели документальный фильм про то, как сто пятьдесят тысяч жителей округа Вашингтон начали одновременно думать о хорошем, и кривая преступлений поползла вниз. Это доказывало, что и хорошие, и плохие мысли приносят осязаемые плоды. Однако позже полицейский Роджерс сказал, что я не виновата в исчезновении Дженни-Мэй и недостаточно чего-то пожелать, чтобы так и случилось, поэтому в дальнейшем я стала относиться к подобным вещам гораздо реалистичнее.

И вот двадцать четыре года спустя я стою перед офисом Грейс Бернс, собираюсь постучать в дверь и испытываю абсолютно те же чувства, что и в десятилетнем возрасте. Тогда я ощущала свою ответственность за нечто, мне не подвластное. И уже тогда испытывала, пусть и по-детски, тайное и невыразимое желание найти место, подобное тому, в котором сейчас оказалась.

– Джек, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил Алан, как только тот сел напротив него за низкий столик.

На его лице была написана озабоченность, и в душе Джека снова забрезжили сомнения.

– В порядке, – проворчал он и поставил перед собой стакан, потом, смутившись, уселся поудобнее на табуретке и постарался укротить гнев, прорывающийся в его голосе.

– Дерьмово выглядишь. – Взгляд Алана скользнул по ноге Джека, которая нервно подрагивала.

– Да нет, все нормально.

– Уверен? – Алан сощурил глаза.

– Да, да. – Джек глотнул «Гиннесса», и подсознание сразу связало его вкус с тем открытием, которое он сделал одновременно с предыдущим глотком пива, еще в Литриме.

«Алан лжет» – вот что вспыхнуло в его мозгу.

– Тогда что стряслось? – спросил Алан. – После твоего звонка… Ну… Ты так говорил, я уж подумал, у тебя прям пожар. Че случилось-то?

– Нет, не пожар. – Джек повернул голову, чтобы не встречаться взглядом с Аланом, и изо всех сил удерживал желание размахнуться и как следует врезать ему.

Он должен очень грамотно провести разговор, а для этого необходимо собраться. Нога перестала вздрагивать, он наклонился над столом и уставился в свой стакан.

– Дело в том, что последнюю неделю я опять начал активно разыскивать Донала. Понял?

Алан вздохнул и тоже сосредоточился на стакане.

– Да, знаю, я об этом думаю каждый день.

– О чем об этом?

– Что ты имеешь в виду? – вскинулся Алан.

– Хочу узнать, что за мысли крутятся у тебя в голове каждый день. – Джек постарался, чтобы его реплика ничем не напоминала допрос.

– Не понимаю, чего ты от меня хочешь. Просто размышляю обо всей этой истории, – нахмурился Алан.

– Ну а мне все время приходит в голову, что хорошо бы мне оказаться рядом с ним в ту ночь и что я должен был лучше знать Донала, потому что в этом случае, может быть… – Джек поднял руки вверх. – Может, может, может… Возможно, я знал бы, где его искать, или был знаком с местами, где он мог отсидеться, или с людьми, у которых мог попросить помощи, или… Всякое такое, понимаешь? Вдруг он убегал от кого-то. Или с кем-то не тем связался. Мы мало разговаривали о личном, и потому я каждый день повторяю себе, что если бы был ему лучшим братом, то, может быть, нашел бы его. И тогда, возможно, он сидел бы здесь, вместе с нами, и пил пиво.

Оба непроизвольно взглянули на пустой табурет, стоящий между ними.

– Не надо так, Джек. Ты был хорошим бра…

– Перестань, – прервал его Джек, повысив голос.

Алан удивленно замолчал.

– Перестать что? – спросил он через секунду.

Джек уставился ему прямо в глаза.

– Перестань врать.

На лице Алана появился страх, потом неуверенность, и Джек понял, что интуиция его не подвела. Алан тревожно озирался, собираясь с мыслями, но Джек быстро произнес:

– Не говори мне, будто я был хорошим братом, потому что я им не был. Не ври ради того, чтобы мне стало легче.

Похоже, Алана успокоил его ответ.

– О’кей, ты был дерьмовым братом, – согласился он, и оба рассмеялись.

– И сколько я ни грызу себя за то, что не находился с ним в ту ночь, в глубине души уверен, что, будь я там, скорее всего, случилось бы то же самое. Потому что знаю, ты прикрывал его. Ты ведь всегда прикрывал его.

Алан грустно улыбнулся своему стакану.

– В прошлый раз, когда мы с тобой разговаривали, ты проклинал себя за то, что не ушел вместе с Доналом в ту ночь. – Джек вытащил из-под стакана пропитанный пивом картонный кружок и стал медленно сдирать с него верхнюю наклейку. – Знаю я, что такое грызть себя, – ничего хорошего. Я тут кое к кому ходил, чтобы он помог мне из этого выбраться. – Он смущенно поскреб затылок. – Он утверждает, что винить себя в такой ситуации – это нормально. Ну, я и подумал – надо тебе об этом сказать. Вот так, за пинтой «Гиннесса».

– Спасибо, – спокойно ответил Алан, – я оценил.

– Ну да… Так вот, ты вроде бы успел поговорить с ним перед самым его уходом? Я правильно понял?

На лице у Алана читалось сильнейшее сомнение. Однако в голосе Джека по-прежнему не слышалось никакой угрозы, и Алану постепенно удалось успокоиться.

– Повезло тебе. Остальные парни даже не заметили, как он уходил.

– Я тоже не заметил. – Алан снова занервничал.

– Нет, заметил, – возразил Джек. – Ты говорил об этом на прошлой неделе.

Он сделал еще глоток и посмотрел по сторонам, стараясь, чтобы разговор оставался непринужденным.

– Сколько здесь народу! В голову бы не пришло, что в такую рань столько набьется. – Он взглянул на часы.

Было шесть вечера. Ему показалось, что со времени встречи с матерью Сэнди прошли не часы, а дни.

– На прошлой неделе ты говорил, что лучше бы ушел из кафе вместе с ним. И уверен, что в этом случае он действительно сел бы в такси и с ним ничего бы не случилось.

Алан явно чувствовал себя неуютно.

– Я не…

– Говорил, приятель, – с ухмылкой прервал его Джек. – Может, крыша у меня едет, но эти слова я запомнил. Понимаешь, мне было очень приятно их услышать.