Подземная река питала оазис, и с незапамятных времен люди копали здесь песок, резали камень, что был под ним, и находили проточную воду. По каменным ступеням Арлен спустился в прохладное помещение под землей, собрал сети, хранящиеся там, и забросил в воду. Уходя, он прихватил с собой изрядное количество рыбы. Несколько рыбешек отложил для еды, а остальные засолил и положил сушиться рядом с фруктами.

Затем с помощью похожего на вилку инструмента, найденного в оазисе, он стал искать среди камней и, наконец, нашел искусственные углубления в песке. Вскоре он прижал раздвоенной палкой змею, схватил ее за хвост и с силой ударил о землю. По-видимому, где-то поблизости есть гнездо с яйцами, однако он не стал искать их. Будет непорядочно полностью опустошать оазис. Часть змеи он оставил для своих нужд, а остальное положил сушиться.

В укромном уголке, вырезанном в одном из огромных песчаных камней, Арлен нашел тайник с сушеными фруктами, рыбой и мясом и пополнил свои притороченные к седлу подсумки. Эти продукты оставили побывавшие здесь Вестники. Как только его провизия подсохнет, он пополнит ею тайник для следующего Вестника, который найдет убежище в этом оазисе.

Невозможно пересечь пустыню, не остановившись в Оазисе Утренней Зари. Являясь единственным источником воды на многие мили в округе, он притягивает к себе путников, следующих в разных направлениях. Большинство из них Вестники, а следовательно, и Караульные. В течение многих лет эти необычные люди оставляли следы о своем пребывании на обильных песчаниках. Десятки имен вырезаны на камнях; иногда это просто какие-то каракули, но порой попадаются и шедевры каллиграфии. Многие Вестники не ограничивались лишь именами, а писали о городах, которые им довелось посетить, или о том, сколько раз они побывали в Оазисе Утренней Зари.

Арлен совершал одиннадцатое путешествие к оазису и уже давно вырезал свое имя и названия городов и селений, в которых побывал, однако продолжал исследования и добавлял кое-что новое. Медленно, пользуясь красивыми буквами с завитками, Арлен благоговейно написал «Анох-Сан» — последние руины, которые он видел. Никто из Вестников не упоминал об этом древнем городе в оазисе, что наполняло сердце Арлена гордостью.

На следующий день Арлен продолжал пополнять запасы склада оазиса. Для Вестника дело чести оставить больше продуктов, чем их находилось там до его прибытия, на случай если кто-то из путешественников будет ранен и не сможет сам добывать себе еду.

В ту ночь Арлен написал письмо Кобу. Уже много написанных и неотосланных писем лежало в его переметной суме. Он никак не мог подобрать нужных слов, чтобы выразить сожаление о том, что пренебрег своим долгом. Однако ему очень хотелось поделиться новостью. Он точно скопировал обереги, нанесенные на копье, зная, что Коб непременно поделится этим знанием со всеми Караульными в Милне.

Рано утром Арлен покинул Оазис Утренней Зари, направляясь на юго-запад. В течение пяти дней он видел только желтые дюны да демонов песка, а на заре шестого дня его взору предстала Красия, Копье Пустыни, за которым возвышались величественные горы.

Издалека он казался еще одной дюной, окруженной стенами песчаников. Город построен вокруг оазиса, по размерам превосходящего Оазис Утренней Зари, питаемый, согласно древним картам, той же подземной рекой. Его защищенные вырезанными, а не нарисованными охранными знаками стены гордо сияют в свете яркого солнца. Высоко над фортом развевается красианское знамя с изображением перекрещенных копий на фоне восходящего светила.

Стражники у ворот носят черные одеяния дель’Шарум, касты воинов. Не такие высокие, как милнийцы, красианцы на голову выше любого анджирца или лактонца и очень мускулистые. Арлен кивнул им, проходя мимо.

Стражники в ответ подняли вверх копья. У красианцев это является знаком учтивости. Арлен своими делами заслужил подобное отношение. В Красии о мужчине судят по количеству шрамов и алагаи — корелингов, которых он убил. Чужаков, или шинов, как называют их здесь, включая даже Вестников, считают трусами, если они отказались от борьбы с демонами. Они не почитаются дель’Шарум. Слово «шин» является оскорблением.

Однако Арлен поразил красианцев своим предложением сражаться с нечистыми, а после того как он показал их воинам новые обереги и принял участие в битвах, его стали называть Пар’чин, то есть «храбрый чужак». Они никогда не будут считать его равным себе, тем не менее воины дель’Шарум перестали плевать ему на ноги, и некоторые из них стали ему настоящими друзьями.

Через ворота Арлен въехал в Лабиринт, широкий внутренний двор перед крепостной стеной, изрытый окопами и ямами. Каждую ночь семьи горожан запираются в домах, а дель’Шарум ведут Алагаи’Шарак — Священную войну против демонов. Они заманивают корелингов в Лабиринт и сбрасывают в защищенные оберегами ямы, где те сидят до самого появления солнца. Потери велики, но красианцы верят, что смерть во время Алагаи’Шарак гарантирует им место возле Эверама, Спасителя, и с радостью вступают в бой.

Вскоре, думал Арлен, умирать будут одни лишь корелинги.

За главными воротами находится Большой базар, где купцы суетятся возле сотен груженных всяким добром тележек, а в воздухе пахнет терпкими красианскими специями и благовониями. Ковры, рулоны отличной ткани и прекрасно расписанная посуда стоят рядом с горами фруктов и орущей на разные лады скотины. Шумное, оживленное место, где покупатели громко торгуются с продавцами.

Другие рынки, виденные Арленом, полнятся мужчинами, однако Большой базар в Красии состоит почти исключительно из женщин, с головы до пят закутанных в плотные черные ткани. Они снуют повсюду, продают и покупают, кричат друг на друга и нехотя обмениваются потертыми золотыми монетами.

Драгоценности и яркая материя в избытке продаются на базаре, только их не видно на жителях города. Мужчины говорили Арлену, что женщины носят украшения под черными одеждами, о чем наверняка знают лишь их мужья.

Почти все красианские мужчины, достигшие шестнадцатилетнего возраста, становятся воинами. Некоторые получают статус дамэ, Святых людей, которые также являются светскими вождями. Другие должности не считаются почетными. Ремесленников называют каффитами. Их презирают так же, как женщин, которые занимаются повседневной работой — трудятся на полях, готовят и воспитывают детей. Они добывают глину и производят посуду, строят и ремонтируют дома, выкармливают и забивают животных, а также торгуют на рынке. Короче говоря, делают все, но не участвуют в сражениях.

Женщины полностью подчинены мужчинам. Жены и дочери человека являются его собственностью, и он вправе делать с ними что хочет. Мужчина берет себе много жен, а если женщина позволит постороннему взглянуть на ее лицо без вуали, то ей грозит смерть. Женщины в отличие от мужчин считаются предметами разового пользования.

Арлен понимал, что красианцы пропадут без своих женщин, однако те относились к мужчинам с большим почтением, а мужей просто боготворили. Каждое утро они находили мертвых участников Алагаи’Шарак и выли над телами погибших, собирая драгоценные слезы в крохотные бутылочки. Вода очень ценится в Красии, и воинский статус в жизни может быть измерен числом слез в бутылке, наполненной после его смерти.

В случае гибели воина братья и друзья берут его жен, так что они всегда будут служить мужчинам. Однажды один умирающий воин в Лабиринте предложил Арлену своих трех жен. «Они красивые, Пар’чин, — заверил он его, — и могут родить еще много сыновей. Обещай мне, что возьмешь их!»

Арлен пообещал позаботиться о них, а потом нашел другого человека, желающего взять женщин. Он охотно посмотрел бы на красианских женщин без их черных одежд, только не ценой обмена своего переносного магического круга на глиняную лачугу, а свободы — на семейную кабалу.

Почти за каждой женщиной следовали одетые в коричневое дети; волосы девочек уложены, мальчики в поношенных шапках. Девочек выдавали замуж в одиннадцать лет, и тогда они надевали черные одежды, а мальчиков очень рано брали в обучение. Большинство из них носили черные одеяния дель’Шарум, некоторые получали белые одежды сословия дамэ и посвящали свою жизнь служению Эвераму. Те, кто не мог освоить ни одну из этих почетных профессий, становились каффитами и носили до самой смерти одежду позорного коричневого цвета.