Естественно, что добровольное присоединение к Китайской империи страны, находившейся от нее на огромном расстоянии, могло быть вызвано только серьезной внешней угрозой. Такой угрозой для Читу и было наступление Махендравармана вдоль долины Мун, грозившее аннексией всего сравнительно небольшого царства Читу. Обеспечив себе этот плацдарм, Чан Цзюнь направил своих людей в островную часть региона. В 607 г., согласно летописи «Суй шу», «...страна Лоча была принуждена признать власть Китая» [928, с. 198]. О стране Лоча (или Кунлунь) летопись сообщает, что она лежит к востоку от Поли (Восточная Ява и Бали), т. е. расположена на Малых Зондских о-вах. Летопись сообщает:
«Лоча народ очень грубый. У них — рыжие волосы и черная кожа. У них зубы диких животных и ногти орлов. Когда они торгуют с горожанами, они всегда делают это ночью. Днем они скрывают свои лица»
[928, с.198].
Если добавить к этому, что Лоча — китайская транскрипция санскритского слова ракшасы — демоны, перед нами картина крайне примитивного народа, находящегося в лучшем случае на стадии военной демократии. Почему Чан Цзюнь проявил такой интерес к слаборазвитой в торговом отношении стране Лоча, а о посещении мощных торговых центров Суматры и Явы летопись ничего не сообщает, хотя китайские послы, скорее всего, побывали и там? Эта загадка раскрывается благодаря другому сообщению. В 607 г. китайские представители наняли на Филиппинах большое число воинов из народа кунь-лунь10 для похода против Тайваня [722, с. 186]. Вопреки декларированным целям, главная задача посольства Чан Цзюня носила не торговый, а военный характер. Речь шла о создании армии, которая была бы боеспособна в тропических условиях, ибо наемники кунь-лунь должны были заменить китайские войска, которые император Ян-ди вынужден был вывести из Тямпы. Новый широкомасштабный поход в Юго-Восточную Азию, однако, не состоялся. Дело в том, что Ян-ди, склонный к мегаломании, одновременно осуществлял несколько грандиозных военных проектов. Его войска в Центральной Азии вели успешную борьбу с Тюркской державой. Он посылал посольства в Византию, чтобы объединить с ней свои военные усилия в борьбе против Ирана. В то же время он раз за разом отправлял новые армады кораблей на завоевание Тайваня. И наконец, он готовил огромную (1130 тыс.) армию для вторжения в Корею. Всего же при Ян-ди было мобилизовано 3,5 млн. человек, т. е. 9% населения Китая. Такое перенапряжение сил империи не могло длиться долго. После того как в 612 г. китайские войска в Корее потерпели сокрушительное поражение, в Китае разразилась крестьянская война, унесшая в своем огне недолговечную династию Суй.
Первый император новой династии Тан (618—907) Ли Юань, принявший имя Гао-цзу (618—627), учел ошибки предшественника и сократил дорогостоящие военные проекты. Отношения с Тямпой и Ченлой перестали быть напряженными. Начался обмен посольствами. Вскоре после 618 г. Ченла приняла китайский календарь. Это было косвенным признанием верховенства Танской империи. Однако за 10—15 лет напряженного противостояния с Китаем в Ченле произошли существенные структурные изменения.
Сообщает И Цзин, посетивший Юго-Восточную Азию в 671—695 гг.:
«Раньше в Фунани Закон (религия) Будды процветал и распространялся, но сейчас злой царь совершенно истребил его, и здесь нет больше буддийских монахов»
[521, с.67].
По мнению Ж.Седеса этим злым царем был Бхававарман или его брат Читрасена-Махендраварман [521, с.68]. Но к Бхававарману, правившему около 550—600 гг., трудно применить выражение И Цзина «сейчас». Как мне представляется, здесь речь идет о процессе, который полностью завершился в середине VII в. незадолго до приезда И Цзина, но начался еще в тревожные дни правления Махендравармана I.
В то время южноиндийское государство Паллава, центр обновленного индуизма, занимало ведущую роль в торговле Индии и Юго-Восточной Азии. Экономические связи в данном случае тесно переплетались со связями культурными. Английский историк Г.К.Уэльс, выделивший четыре волны индийского влияния на Юго-Восточную Азию, третью волну (около 550—750) называет волной Паллава [895, с.24]. В первой половине VII в. при царях Махендравармане I (около 600—630) и Нарасимхавармане (около 630—655) царство Паллава находилось на вершине своего могущества. И вряд ли можно считать случайностью, что Читрасена, взойдя на трон, принял то же имя, что и царь Паллавы, его современник. Тесные связи с шиваитской Паллавой были тем более нужны царям Ченлы и Тямпы, что их небольшой шиваитский блок был в то время как бы островом в буддийском море, которое представлял тогда регион Юго-Восточной Азии.
И Цзин в своей работе утверждает, что буддизм процветает на девяти островах: на Получжэ (Полюши) (Северная Суматра), Молою (Центральная Суматра), Шилифоши (Шривиджайя) (Южная Суматра), Мохосинь (Западная Ява), Хэлин (Центрально-Восточная Ява), Даньдань (южная часть Малаккского п-ова), Пеньпень (северная часть Малаккского п-ова), Куньлунь (может быть, о-в Гурун?), Фошипуло (Виджайяпура) — Калимантан [560, с.64], т. е. охватывает практически всю Индонезию, кроме, может быть, Сулавеси, и весь Малаккский п-ов, кроме, может быть, Кедаха11. Если даже допустить, что И Цзин занимался приписками11а и не вся Индонезия и вся Малайя в его время были буддийскими, все же из других источников мы знаем, что царь Читу Гаутама (т. е. тезка Будды) в 593 г. ушел в буддийский монастырь, оставив трон своему сыну, тоже Гаутаме [521, с.78]. А о махаянском (т. е. идентичном китайскому) характере буддизма Читу свидетельствует сообщение 607 г. о том, что на воротах столицы этого царства нарисованы бодхисаттвы [717, с.467].
Таким образом, в конце VI—VII в. шиваитский блок Ченла-Тямпа был зажат между буддийским Китаем и буддийским Таиландом, которые могли рассчитывать на поддержку единоверцев, явно преобладавших в это время во всем регионе Юго-Восточной Азии. Обычно довольно широкая (по сравнению с Европой и Передним Востоком) религиозная терпимость стран индуистско-буддийского круга в данном случае была отброшена, и между шиваитским и буддийским духовенством началась довольно жесткая борьба за влияние на массы. Поскольку вопрос об идеологии, как правило, тесно связан с вопросом о собственности, борьба в первую очередь должна была развернуться вокруг собственности буддийских монастырей. Ввиду нехватки конкретных данных по Ченле для сравнения приведем цифры, относящиеся к Китаю той же эпохи. Если в конце V в. в Китае было 77 тыс. монахов, то к 580 г. их число достигло 3 млн. (при населении около 46 млн.), а число монастырей составляло несколько десятков тысяч [154, с.32]. Даже для огромного Китая это была непомерная нагрузка. В 624 г. император Ли Юань (Гао-цзу) попытался экспроприировать монастырскую собственность и издал указ против буддистов. Но с монахами он не справился и даже вынужден был покинуть трон. В 626 г. он, якобы добровольно, уступил власть своему младшему брату Ли Шиминю, который взошел на трон под именем императора Тай-цзуна (626—650). При нем буддийская церковь восстановила все свои позиции.
В Ченле же борьба царей с буддийским землевладением была более успешной, может быть, потому, что правительство дискредитировало буддийское духовенство как якобы агентов иностранных держав. Экспроприация буддийской церкви, скорее всего, была завершена при сыне Махендравармана царе Ишанавармане I (около 616 — около 635). В истории династии Суй (581—618) сообщается:
«Многие жители Ченлы следуют закону Будды. Многие другие отправляют культ Дао. Буддисты и даосы помещают благочестивые изображения в домах, где останавливаются путешественники»
[465, с.39].
После 618 г. такие сообщения больше не встречаются. В то же время запрет на буддийскую религию как таковую, если он вообще существовал, мог существовать только при жизни Ишанавармана I. Первая дошедшая до нас буддийская надпись в Камбодже относится к 664—665 гг.
Религиозные и иные реформы Ишанавармана I укрепили государство Ченлу. Этот царь вел активную военную политику на севере и западе, где захватил ряд земель в Юго-Восточном Таиланде. На р. Сен он построил столицу, которую назвал своим именем — Ишанапура. Ее население скоро достигло примерно 100 тыс. Китайский летописец сообщает:
