Я ерзала, стонала, задыхалась и умоляла Леви о поцелуях, от чего он тяжело дышал, опаляя мою кожу. Он добавил еще один палец, заполняя меня больше и делая результат своих движений еще божественнее.

Мои интимные мышцы начали сжиматься, и я затряслась в сладких судорогах. Мои бедра, обнимающие его талию, задрожали, стискивая его еще сильнее. Когда меня затопила волна сладкой смерти, я откинула голову назад, окончательно ослепнув, не видя ничего, кроме белого шторма. А затем закричала от удовольствия, высвобождаясь, сдаваясь на милость магии рук Леви.

Он подался ко мне и глубоко поцеловал, внутри моего лона не прекращалась восхитительная пульсация. Я застонала ему в рот. Не знаю, как мне удалось не опустить руки, чтобы сорвать с него рубашку, а за ней и шорты. Я хотела их снять и наполнить им свое тело, пока зияющая пустота внутри меня не запела бы от наслаждения.

Он поцеловал мою ключицу. Я рванула на себя пояс его шортов. А он потянул мой топ...

А затем ожила пожарная сигнализация.

Мы оба замерли. Тревога. Сегодня была запланирована учебная тревога.

Еще мгновение мы стояли в облаке пара, прижавшись друг к другу, тяжело дыша, а между нашими телами горела одежда.

Но туман в моей голове начал стремительно таять от реальности. Я уже приняла решение. Я окончательно, бесповоротно и совершенно бесстыдно решила, что хочу почувствовать Леви внутри себя. Он же, наоборот, отвел губы от моего тела и попытался заглянуть мне в глаза.

Нет. Не смотри мне в глаза. Если он на меня посмотрит, то вспомнит, а если он вспомнит...

— Черт.

Он отпрянул, в его глазах отразились муки совести и отвращение, а мне захотелось закричать.

Но я сдержалась. Я все еще была придавлена к стене, а эрекция Леви прижималась к пульсирующему центру моего наслаждения. Я дышала так, словно пробежала пару километров.

И что дальше? О нет. Я каждый раз это делаю. Я всегда отталкиваю парней в душе, когда они видят меня в одной пижаме.

Он мягко поставил меня на ноги, а затем отвернулся. Леви вышел из ванной, растворяясь в вое пожарной сигнализации. Я опустилась на пол душевой кабины, позволяя струям воды стекать по моему дрожащему телу. Это был мой первый горячий душ за многие дни. Но я оказалась в нем в одежде, задыхающаяся и чертовски замерзшая.

Леви

Это была ложная тревога, учения по пожаробезопасности.

Когда Пикси меня обнимала, меня наполняло чувство удовлетворенности.

А теперь я спускался по лестнице вниз прямо в мокрой одежде. И я не собирался никому объяснять, почему я появился в таком виде, чтобы выключить сигнализацию. Вокруг суетились гости, соответствующе реагируя на тревогу.

Эллен находилась в холле, уверяя гостей, что огня нет, и она вывела всех наружу только для галочки.

— Просто учения, — объясняла она.

Люди, конечно, прислушивались, но все равно болтали о том, что минуту назад находились на волосок от смерти.

Но единственным человеком в этом месте, который оказался в смертельной опасности, был я. Я почти умер только что в душе, вместе с Пикси, сгорающей в моих руках, и мое эгоистичное тело горело с ней заживо.

О чем, черт меня подери, я думал? Ну да. Понятно, о чем. Почему, чтоб меня, я поддался? Ну да. И это тоже ясно.

Но это не делает случившееся правильным. И если я хочу исправить содеянное, то совершенно точно не должен избавлятся от грехов в компании одной особы, которая должна ненавидеть меня за то, что я вообще существую.

Я направился вглубь холла, минуя взволнованных гостей, которые таращились на мою мокрую одежду так, словно перед ними предстал сумасшедший, подошел к пульту управления и отключил сигнализацию.

Раздался всеобщий вздох облегчения, краткое мгновение тишины, а затем хаос начался снова. Еще больше разговоров о «большом пожаре», которого не было.

Я направился к Эллен, оглядывающей меня сверху вниз. Ее взгляд задержался на растянутом вороте моей футболки, и она изогнула бровь.

Я не стал объяснять.

Она огляделась:

— А где Пикси?

Словно мы с ней всегда ходили парой.

— Откуда мне знать? — черт, я так яростно огрызнулся, что это не могло не вызвать новых вопросов.

— Вы двое делите одно крыло, Леви, — заметила она. — А что, если бы она оказалась в ловушке? Смысл учебной тревоги в том, чтобы попрактиковаться на случай опасности. Ты хоть проверил, как она, прежде чем спуститься?

Ну, во-первых, она говорила фигню. Я бы никогда не оставил Пикси умирать. Я мог оставить ее мокрой и дрожащей под душем в одежде, но со стопроцентной уверенностью, я бы не оставил ее гореть в огне.

Во-вторых, вот это да... Эллен знает меня достаточно хорошо и понимает, что я не оставлю кого-то, а особенно Пикси, умирать. Если я ошибаюсь, то застрелите меня.

Я уже открыл рот, чтобы бросить Эллен какие-нибудь обвинения и не без ругательств, но вдруг заметил как издевательски блестели ее глаза.

Чертовы женщины.

— Пикси в порядке, — буркнул я.

Эллен прошлась по мне глазами:

— Ты в этом уверен?

Вау. Чтобы я еще когда-нибудь поселился в здании с таким количеством женщин? Никогда. Они думают, что знают обо всем на свете.

— Уверен, — ответил я. — Нужно помочь с чем-то еще?

— Нет.

— Тогда я пойду удостоверюсь, что все эвакуировались.

И я пошел осматривать гостиницу на наличие оставшихся гостей, старательно избегая восточного крыла.

После того, как хаос пошел на спад, я снова направился наверх, вспоминая то счастливое время, когда почти вошел в Пикси. Поднявшись, я схватил свои вещи из комнаты и направился в ванную.

Пикси уже ушла, и в помещении не пахло лавандой, а значит, полагаю, она не задержалась тут надолго после того, как я оставил ее под душем. Хотя зеркало было все еще запотевшим.

В моей груди что-то сжалось, когда я повернулся к ванной.

Мне нужно было принять холодный душ, что, очевидно, не проблема, учитывая, что всю горячую воду мы израсходовали.

Пикси

Пока Леви был в душе, я прокралась в прачечную с пижамой в руках. По неизвестной причине я оделась в самые жуткие вещи, какие у меня были: клетчатые спортивные штаны и огромную серую футболку с разорванным воротом и жирным пятном спереди.

Я была одета тепло, но все никак не могла согреться.

Направляясь сюда, я была уверена, что окажусь в безопасности от расспросов, поскольку Эллен никогда не заходила в маленькую прачечную западного крыла. Никогда.

— Привет, Пикс, — произнесла Эллен из-за моей спины.

Захотелось выругаться.

— Привет, — проговорила я наигранно веселым голосом, оборачиваясь к ней.

Я попыталась прикрыть рукой мокрые вещи, при этом не привлекая внимания к влажному пятну на дурацкой серой футболке.

Эллен посмотрела на мою одежду и улыбнулась:

— Затеяла стирку?

Я кивнула.

— Всего из, — она взглянула вниз, — двух вещей?

— Да, — кивнула я. — Просто пытаюсь оптимизировать процесс стирки. Это моя любимая пижама. И я намочила ее в раковине, чтобы сэкономить элекроэнергию.

Так, ясно, я вру ужасно, и Эллен это поняла. Серьезно, Пикси? Сразу три оправдания по поводу мокрой одежды, когда тебя об этом даже не спрашивали — смертный приговор.

Я поджала губы.

Эллен взглянула на меня:

— Выкладывай.

— Нет.

— Выкладывай.

— Нет, — я забросила вещи в стиральную машину и скрестила руки на груди. Я непроницаема как стена. Я немая крепость. Я...

— Это имеет какое-то отношение к Леви?

— Да.

Черт. Никакая я не крепость.

— Хочешь поговорить об этом? — Эллен прислонилась к косяку и перебросила свои темные волосы на одно плечо.

— Нет. Я не хочу об этом говорить. Я хочу, чтобы об этом говорил Леви. Я хочу, чтобы он смотрел на меня и не видел призрак Черити и всю эту грусть, и я хочу, чтобы он снова меня любил, — меня капитально понесло, но я уже не могла остановиться. — В смысле, какого черта? Они с Черити были моими лучшими друзьями. Они были для меня всем, а потом Черити умерла, и Леви просто... просто бросил меня. А теперь мы будто чужие. — Вот, я это сказала и поняла, что сейчас расплачусь. — Мы больше не вместе. Мы не Леви и Пикси, Трансформер и Барби. Мы не три мушкетера со своими мечтами и будущим. Черити умерла, мое сердце растоптано, а Леви запутался, и я не... я не... я не...