— Да, работенки здесь порядочно. Одних рольгангов для подачи заготовок придется спроектировать штук десять… Нужен ведь иной принцип организации технологической цепочки… Крановое хозяйство придется тоже переиначивать… Здесь, Виктор Валентинович, надо посадить не менее чем на полгода сотню конструкторов. На будущий год что-нибудь придумаем, а сейчас не могу.

Кичигин тронул подбородок, усмехнулся и сказал, что сотню конструкторов он не просит. Ему вполне достаточно будет группы в двадцать человек. И полгода работы тоже не требуется. Месяц — полтора посидят в Заборске столичные конструкторы и выдадут проект.

Андрей Алексеевич сообразил, что хитрющий Кичигин догадался о пятикратном умножении, произведенном начальником ОКБ. Не иначе, как и сам тоже умножает в уме в нужных случаях.

— Не справятся.

— А мы им в помощь наших конструкторов подкинем. У нас ведь тоже конструкторский отдел не маленький. К сожалению, специалистов по автоматике почти нет… Так ваши ребята натаскают заводчан, и будет у них полный альянс.

— Если так, конечно, — сделал Андрей Алексеевич первую уступку. — Кроме проекта хочешь и своих конструкторов поднатаскать?

— Дороже, что ли, за то возьмешь?.. Слушай, Андрей Алексеевич, ходим мы с тобой друг возле друга, словно шаров наглотались. Оба ведь мы одной дипломатии выучены. Понимаю, не доросло еще наше сознание до бескорыстной выручки, план висит и над тобой, и надо мной тоже… Выкладывай напрямую, что взамен нужно?

Готовцев остановился, взглянул в честные глаза директора Кичигина и понял, что с этим мужиком не нужны увертки.

— Опытный узел для новой автоматической станочной линии… Сделать и проверить его в эксплуатации.

Кичигин спросил о проектной мощности узла и замедлил с ответом.

— Ты тоже на пять умножаешь, Виктор Валентинович?

— На шесть, — откликнулся Кичигин повеселевшим голосом и объяснил, что прошлые годы он действительно умножал на пять, потом сообразил, что увеличение в запросах должно быть шестикратным, с учетом периферийного коэффициента.

— Сделаем узел. Но уговор — когда эксперименты кончите и узел доведете до ума, оставите его заводу за установленную цену.

— По разовой калькуляции… Не утвердят ведь оптовую цену на опытный образец.

Кичигин согласился на «разовую» калькуляцию, хотя и понимал, что в такую калькуляцию бухгалтерия ОКБ впихнет все расходы, какие висят на самых безнадежных счетах и к опытному образцу будут иметь отношение по принципу: в огороде бузина, а в Киеве дядька.

— Но отливками вы обеспечьте. У нас, Андрей Алексеевич, литейка слабовата.

— Ладно, отливки будут наши. А транспортные расходы… Две тысячи километров!

— Не прибедняйся Андрей Алексеевич. Ты же на обратную дорогу не будешь тратиться. А представь, что мы откажемся от опытного образца? Тебе же тогда обратный тариф платить.

Дальше разговор происходил в кабинете, и носил он уже конкретный характер солидного общения современных советских бизнесменов. Имея в виду пользу общегосударственного дела, они отнюдь не собирались упускать сугубо ведомственную и, в какой-то части, свою личную выгоду. Говорили напористо и деловито, не забывая и таких нюансов, как обеспечение бытовых условий командированным конструкторским светилам и наладка будущего опытного образца, когда он перейдет в собственность заборского станкозавода.

И чем откровеннее шел разговор, тем яснее становилось Готовцеву, что он дал маху, что у Кичигина можно было получить согласие не на один опытный образец, а на пять, на десять. В отличие от Агапова, медлительного и осторожного, Виктор Валентинович понимал выгоду сотрудничества с ОКБ по опытным и экспериментальным образцам. Да и как иначе, если бьется Кичигин как рыба на песке, чтобы получить для своего завода самую малую новинку, а тут будут подваливать наисовременнейшие, испытанные, проверенные в эксплуатации, доведенные до эталона машины.

— Жаль, Виктор Валентинович, что нас с тобой разделяют расстояния… Две тысячи километров, а при доводке конструктору нужно порой на дню пять раз сбегать в цех. Рядом бы жить нам с тобой, такие бы дела закрутили…

Две тысячи километров, транспортные тарифы и бесконечные конструкторские командировки нельзя было сбросить со счетов. Хоть и с Кичигиным наверняка было бы работать легче, но ориентироваться Готовцеву надо на тихохода Агапова. Как ни говори, а там все будет под рукой.

— Закрутили бы, — сказал Кичигин, понимая, что в перспективе дела со столичным ОКБ у него не закрутятся. — Погляди, какие у нас требования на будущее!

Виктор Валентинович встал, подошел к стене и отмахнул легкую занавесь. За ней оказалось просторное, отлично выписанное панно. На фоне знакомых щетинистых сопок были нарисованы заводские корпуса с глазастыми окнами, двухбашенный административный корпус, автомобили на просторной стоянке, затейливая и строгая одновременно проходная, привлекающая взгляд ажурным плетением кованых ворот, легкая высокая ограда и зеленые купы деревьев.

— Так сделаем, без дураков. В вековой здешней тайге создадим современное станкостроительное предприятие. И тогда двину на заслуженный отдых. Рыбачить буду вволю, охотиться в полное удовольствие. Я ведь, Андрей Алексеевич, родом из здешних коренных промысловиков… Заплаты не будем класть, дадим полную модернизацию по высшему классу. Будем и микроны ловить и чистоту обработки давать по верхней норме… Был я год назад у западных немцев. Посмотрел, как они за микроны бьются, а мы что — дурее их?

— Нет, — убежденно ответил Готовцев, которому все больше и больше нравился Кичигин. — Не дурее мы их, только вот…

— Договаривай, Андрей Алексеевич.

— Много мы порой доказываем друг другу очевидных истин и на то тратим попусту время. А вместо того надо дело делать… Чего ты свою мечту занавесочкой загораживаешь?

— От дурного глаза, — улыбнулся Кичигин и попросил прибавки. Чтобы не десять конструкторов прибыли на завод, а пятнадцать.

Неожиданно для себя Готовцев согласился.

В гостинице Андрея Алексеевича ожидала телеграмма. Казенные буквы телетайпа были ровными и краткими.

И стояла несуразно длинная подпись — Вяльцева Тамара Павловна.

Андрей Алексеевич покрутил телеграмму, свернул ее и положил в карман.

Хотя, по здравому смыслу, полагалось нежданное послание разорвать и обрывки кинуть в корзину для мусора, что стояла возле гостиничного письменного стола.

— Нет, Андрей Алексеевич, за такое дело нельзя браться. Проект модернизации расточного участка!.. Командировать пятнадцать человек в Заборск!.. А график выдачи чертежей кто будет выполнять? Я и так разрываюсь на части.

— Не надо разрываться, Павел Станиславович, — мягко возразил Готовцев, удивленный энергичным возражением главного инженера, причины которого он не понимал.

— Спасибо за добрый совет в отношении моей скромной персоны, но он, к сожалению, неприемлем. Мне каждый день приходится торчать в ОКБ допоздна. Я уже забыл, когда последний раз ходил в театр или консерваторию. На прошлой неделе пропустил интереснейший фортепьянный концерт. Странное у нас распределение обязанностей. Ты реализуешь высокие идеи, а на меня сваливается весь план.

— Давай поменяемся местами.

— Нет уж, уволь… Нужно увеличивать число конструкторов, работающих на график, а ты надумал послать пятнадцать человек в Заборск.

— Надо послать, Павел Станиславович. Если идея Шевлягина окажется стоящей, она с лихвой оправдает эту командировку. У нас будут отработаны чертежи одного из крупных узлов станочной линии. Бери их готовенькими, отдай на неделю копировщицам — и сразу же в график выдачи.

— И против Шевлягина я возражаю. Он, извини, собой командовать еще не научился, а ты хочешь поставить его во главе группы. Да еще в Заборске. Он там будет как воевода на кормлении. Такое наворочает без нашего присмотра, что и большой ложкой не расхлебаем.