Я почувствовала, что пальцы, прижимающиеся к лицу, намокли. Даже и не заметила, что давно уже плачу… Перед старой женщиной держалась, она наверно подумала, что я бесчувственная совсем, а тут расклеилась. Это ж, сколько один человек может вынести… Не может… Вот и не вынесла бабушка. Нет, мне совсем не жалко ее палачей, но все-таки ужасно она поступила, раз и потомков прокляла, или что там — порчу навела…
Десятая глава
У меня вдруг свело виски пронзительной болью, и я повалилась на диван в тихих корчах. Вспомнив, как лечила на этом же месте Федю, положила себе на голову руки и постаралась представить тот золотистый туман, что так легко тогда возник у меня перед глазами. Куда там! Перед внутренним взором только пульсировала какая-то багровая тьма, от которой боль в висках стала только ощутимее. Я быстро отвела ладони в сторону, боль тут же слегка притупилась. Через несколько минут она прошла сама собой, словно ее и не бывало. Новое дело! Как будто мне обмороков мало было! Теперь еще голова будет болеть ни с того, ни с сего? Смотри-ка — себя полечить мне не удалось… А вдруг с лечением наложением рук была разовая акция и больше не получится? Хотя… Что там мне по этому поводу Серафима сказала?
«Я очень рада, что у тебя появился этот дар. У Оленьки его просто не могло быть — с такой ненавистью на сердце она жила, что могла только плохое делать могла. И дар этот ее расти был горазд, притом, весьма, а сие очень худо. Мне то неведомо, что могло получиться из нее. Боюсь я, что бед немало она могла принести. Да и принесла, хоть еще и не в полную силушку вошла… А и ты сильна, девонька. Как бы, не посильнее бабушки будешь. Не перечь! Да, не дана мне, по счастию, сила колдовская, но видеть, различать оных, я способная. Пожалуй, в том и есть мой дар… Досталась мне толика того, что сестрице отмеряно, мы же с ней двойняшки, девонька. Разные, совсем разные, но кое-что и мне перепало, когда еще в чреве материнском меж нами распределяли кому что… А то, что, оказывается, ты лечить людей можешь, стало быть, в тебе и белая и темная сторона имеются. И они борются в тебе. Была ты несчастна, плохо тебе было — вот темная себя и показала в полной мере. Полюбила ты, покой душевный обрела, извольте — светлая сторона перевесила. Но ничего просто так не дается. Думается мне, девонька, что утратила ты часть той силушки, что от темной стороны была. Уж какую, со временем узнается. А может, и нет, может быть, и не надо будет тебе узнавать, будешь жить в гармонии, спокойствии и счастии, людей лечить, оно и не придется, худого-то, чай, не будет тебя снедать тоска по утраченному…»
Утраченное… Да и черт с ним, с утраченным! Если, вместо способности убивать, у меня будет возможность лечить людей, сдалась мне эта дрянь! Разве что, и в самом деле, решила бы подвизаться на ниве киллера… Я хмыкнула — а если и правда, у меня больше не будет получаться ничего такого, как к этому факту отнесется Муся? Вот бы донести это до него, возможно, тогда и отвязался бы… Нет, что-то ж все-таки мне не дает покоя? Такое ощущение, будто я, читая бабушкин дневник, нечто важное упустила… Какая жалость, что не прихватила его, когда спешно из дома убиралась. Я мельком бросила взгляд на часы — надо же, только шесть вечера, а мне-то казалось, что уже ночь на носу! В таком случае, Саня еще час-другой может отсутствовать… А какого черта? Сгоняю-ка я домой, возьму дневник, шмотки свои заберу, если будет момент, к соседке загляну, проведаю Челлика, вдруг перебесился… А, и, правда! Если он успокоился, заберу сюда… Эх, жаль, у Федяя не спросила, как он к кошакам относится, и к перспективе взять одного на постой… Хотя, не собираюсь же я у него навеки поселиться… Ладно, не буду бежать впереди паровоза, пока просто разведаю обстановку. Не будут же меня ждать дома несколько дней! Они уж наверняка давно поняли, что меня нет в городе…
Я подошла к своему дому. Что-то словно ворохнулось в груди, когда я остановилась около двери, ведущей в подъезд. Казалось, с тех пор как у меня случился первый приступ, вот здесь, на этом самом месте, прошло несколько лет. И вообще, все это было не со мной… Я прислушалась к себе — не подает ли внутренний радар опасности сигнал? Что ждет меня в родных стенах? Или — кто? Не поступаю ли я так же опрометчиво, как Танька, которая очертя голову помчалась к себе домой? Что-то кольнуло меня — где-то она сейчас? Слов нет, она поступила со мной премерзко, но все-таки, не заслуживала той участи, что возможно, уготовил ей этот проклятый Муся… Стоп, не отвлекаться! Сейчас не тот момент, чтобы думать о посторонних вещах.
Я попыталась настроиться, впервые решив попробовать сознательно применить свое чувство опасности. Расслабилась, и представила себе подъезд, лестницу, квартиру… Нет, не ощущалось совершенно ничего подозрительного, даже поселившаяся во мне было, фобия — боязнь собственного подъезда, куда-то ушла. Откуда-то явилась уверенность, что там меня не подстерегают никакие неприятные сюрпризы. По лицу прошелся легкий ветерок. Я открыла глаза и увидела, что рядом со мной стоит и размахивает ладонью какой-то мужчина.
— Девушка, с вами все в порядке?
— Ой! — подпрыгнула от неожиданности я. — Д-да… просто задумалась…
— А-а, ну тогда ладно, а то мне показалось, что вам нехорошо…
Он зачем-то принюхался и, тяжко вздохнув, зашагал дальше. Зачем это он меня обнюхивал? Тьфу ты, да он решил, что я пьяная! Ну, здорово… Хоум, свит хоум… Ладно, бог с ним. Размяв зачем-то пальцы, я подошла и решительно открыла дверь.
В подъезде как обычно, было темно и сильно пахло кошачьей мочой. Наверху хлопнула дверь. Я подскочила от оглушительного эха, раскатившегося по лестнице, кто-то с топотом пронесся вниз и остановился. Снова хлопнула дверь, видимо, чьи-то дети бегали друг к другу в гости.
Постояла немного, привыкая к темноте. Вытянула руку вперед, чтобы нащупать стену, и тут мне почудился какой-то звук. Что-то урчало совсем рядом со мной, словно под лестницей работал маленький движок. Глаза уже немного привыкли к темноте и после нескольких минут усиленного вглядывания я, наконец, смогла разглядеть два горящих маленьких огонька, светившихся яростно из-под лестницы. Что за…
— Киса? — вопросительно произнесла я, сильно сомневаясь, что там действительно кошка. — Кис-кис!
На втором этаже скрипнула дверь, щелкнул выключатель и меня ослепил свет.
— Сенька, хоть бы лампочку включил, когда домой шел! — послышался женский голос. — Витек со школы будет идти, дверь собственную не найдет!
Дверь с треском захлопнули, и снова наступила тишина. Кота не было ни видно и не слышно. Не знаю, почему я к нему прицепилась, но все же наклонилась и вновь позвала:
— Кис-кис-кис!
Из-под лестницы вновь заурчало, и опять показались те, испугавшие меня, огоньки. Я вытянула руку, стараясь привлечь внимание животного. Получилось. Урчание усилилось, и огоньки немного приблизились. Кот вышел из тени и тут, я с удивлением узнала в зверьке собственного кота, Челленджера! Его морда была расцарапана, уши кровоточили, видимо, обкусанные местными котами, яростно защищавшими свою территорию от домашнего зажравшегося чужака, шерсть торчала дыбом, впалые бока ходили ходуном.
— Челли! — воскликнула я, позабыв про всякую осторожность. — Откуда ты здесь?
Кот медленно шел ко мне, выгнув спину и продолжая урчать все громче и громче — мол, ну шо, хозяйка, звала? Теперь держись, щас я с тобой разберусь!
Мне стало жутко — неожиданно вспомнилось его нападение на меня. Отчаянно зачесались поджившие царапины на руке, отставленные давно не маникюренными кошачьими когтями. И тут внезапно страх исчез, словно его выключили, а вместо него волной накатила безмерная нежность к несчастному, напуганному животному. В памяти всплыла картина, которая мне привиделась при встрече с волком. Если у меня с ним возникла ментальная связь, ну неужели же не получится с собственным котом? Я закрыла глаза и попыталась представить свою нежность в виде теплой, переливающейся перламутром волны, окутавшей меня и кота. Он остановился и словно поперхнулся собственным урчанием. Понимая, что торжествовать победу рано, я медленно присела на корточки и осторожно протянула ему руку.
