— А-а-а! — заорала я, словно меня вновь начали резать.
— Тихо, не ори, уже все! — утешил Саня. — На-ка, подержи бинт, мне позвонить нужно.
— Куда? — сквозь зубы поинтересовалась я.
— Дежурную опергруппу вызову.
— Боже ж мой! Так сюда еще и толпища набежит! — я в возмущении откинулась назад, и существенно приложилась многострадальной головой к твердому переплету книги, лежащей на спинке дивана. — У-уй! Сань, забери его отсюда, ну пожалуйста, просто забери! Я хочу одна побыть! Очень тебя прошу!
— Извини, Лиля, я тебя понимаю, но тут должна отработать следственно-оперативная группа. Осмотр места происшествия обязателен, никуда не денешься…
— Сашенька, ну умоляю, только не это! Ну, хочешь, на колени встану?
— Лиль, извини, нет. И еще, тебе придется сейчас съездить в травмпункт, снять травмы. Заодно и обработают твои раны как следует. Спокойствие, только спокойствие, я тебя сам отвезу. Это быстро.
— Не хочу в больницу-у! — заныла я, понимая, что веду себя по идиотски, но остановиться не могла, наверно, это нервное…
— Это обязательное уголовно-процессуальное действие, предусмотренное УПК. Иначе всё это не будет иметь юридической доказательной силы, — был неумолим Санька, видимо, окончательно войдя в свою роль следователя. Отойдя в сторону, он быстро заговорил в трубку.
Не прислушиваясь больше, я в изнеможении разлеглась, по-прежнему, будучи не в силах отвести глаз от поверженного врага.
В этот момент во мне что-то отключилось и дальше воспоминаний нет, вплоть до того момента, как я пришла в себя лежа все на том же диване, но за окном уже было темно, и голова моя покоилась на какой-то слишком высокой и жесткой подушке. Я выгнулась, чтобы посмотреть, на чем же лежу, и уткнулась носом в чью-то руку. Что такое?!
Рывком вскочив на четвереньки, я чуть не упала на пол — рядом, откинувшись на спинку дивана и задрав подбородок кверху, спал Саня, а подушкой мне послужили, видимо, его колени. Ничего не понимаю… Куда девался день? Почему темно? Где Муся? Где обещанная опергруппа? А моя поездка в травмпункт? Черт, это что еще за провалы в памяти? Совершенно не помню, что я сегодня делала и говорила… И если все позади, то, что здесь делает Сашка? Охраняет меня, что ли? Так Леху арестовали или нет? Если да, то зачем здесь Саня? Да… Мне, похоже, все-таки прямая дорога к врачу, но не к травматологу, а к психиатру… Провалы в памяти — зловещий симптом. А еще и обмороки до кучи… Тут, наконец, в подробностях вспомнился вчерашний день, во всяком случае то, что было до отключки моей памяти, и меня пронзила резкая противная дрожь, такая сильная, что я прикусила себе язык, и невольно вскрикнула. Саша всхрапнул, дернулся и открыл глаза.
— О, проснулась? Ну как ты, Лиль? — сонно поинтересовался, растирая ладонями свое лицо.
— Э-э-э… Как сказать… Ничего, если не считать того, что ни черта не помню, что было вчера после того, как ты Леху скрутил…
— Да? Ну что ж, бывает, нормальная защитная реакция, — он резко помотал головой, прогоняя остатки сна. — Хотя я бы предпочел, чтобы ты заодно не помнила, что было и до этого, последние полчаса, к примеру.
— Угу, я бы тоже этого хотела.
— А, в общем и целом, как ты? Шея не болит? А голова? — не унимался он.
Я осторожно повернула голову сначала в одну, потом в другую стороны, и прикоснулась к порезу на шее.
— Ай! Трогать больно, воспалилось наверно, а так ничего, если сильно не вертеть башкой, то терпеть можно. Голова побаливает, и ухо как пришитое…
— Врач сказал, что порез на шее неглубокий, швы накладывать ни к чему, должно зажить быстро…
— Да? Я и у врача была? Ни черта не помню… Ой, и губами шевелить больно…
— Вон там, на столике мазь, антибиотики какие-то, я купил вчера, почитай, на бумажке записано, что и как применять, — сочувственно сказал он.
— О! Сколько я тебе должна? — я быстро вскочила на ноги, пошатнулась, секунду постояла, восстанавливая равновесие, и направилась в прихожую, за сумкой.
— Попробуй только еще раз заговорить о деньгах, и больше меня здесь не увидишь! — схватил меня за руку, моментально подлетевший Саня. — Но если больше не хочешь чтобы я к тебе приходил, то это как раз верный способ от меня избавиться!
— Не пори ерунды, я была бы счастлива, если б ты тут навеки поселился, — не подумав, ляпнула я, и краем глаза заметила, как переменился в лице Сашка. Сделав вид, что мне нужно что-то в противоположной от него стороне, отвернулась, не смея взглянуть на него.
* * *
Я ставила на огонь чайник, когда сзади неслышно подошел Саня.
— Знаешь, я ведь чего тогда тебе звонил… Хотел предложить тебе прогуляться на ипподром, сделать несколько кругов по лесу верхом… Я недавно туда ездил — Корсар все еще там, хоть и не молод, но в отличной форме, ждет тебя, наверно…
Мое сердце бешено заколотилось от предвкушения. Только вот, я не знала из-за чего: то ли от предстоящей встречи с любимым конем, на которого не садилась больше года, то ли от перспективы романтической прогулки с Саней…
— А оно вон как вышло… — продолжал, тем временем Сашка. — Теперь-то тебе конечно, не до верховой езды.
— Вот уж нет! — я так резко обернулась, что Саня отшатнулся.
— Никакие озабоченные кретины ни за что меня не вынудят отказаться от верховой езды, да еще в таком обществе! Подумаешь, шея и физиономия чуток покоцаны! Если только ты не испугаешься моего внешнего вида, то давай, съездим на ипподром! Завтра, а?
— Да тебе лежать надо, ты что! — испугался Саня. — Тебя головой о стенку ударили, сама ж говорила, возможно, легкое сотрясение мозга, а ты на коня собралась садиться! Нет, нет, ни за что!
— Саш! Ну, Сашенька! Ну, пожалуйста! Мы не будем скакать галопом, только шагом! Ты же знаешь, я только что потренировалась неплохо, после Федюниного Чубайса, мне уже ничего не страшно, — я засмеялась, а Саня фыркнул, не хуже коня. — И потом — нет никакого сотрясения, это я тебе со всей ответственностью заявляю! Как человек, у которого на счету уже есть сотрясение, когда я училась ездить верхом и слетела с коня на полном скаку…
Двадцать первая глава
Я подошла к зеркалу, опустив голову — мне страшно было взглянуть на себя. Преодолев внутреннее сопротивление, подняла голову и уставилась в свое отражение. Ну… в общем-то, думала, будет хуже. Нижняя губа распухла, но не сильно — мне-то казалось, что она будет выглядеть прямо-таки бревном на моем лице. Место, где губа лопнула, в глаза не бросалось, на фоне всей остальной красоты. На щеке была немного свезена кожа, подозреваю, что часть ее осталась на стене. Нос слегка распух, и походил на клоунский, только цвет, к счастью, не был столь же интенсивен. Оказывается, у меня была к тому же разбита бровь, и левое веко сверкало красивым, нежно-синим фонарем, грозившим вскоре перейти в багровый цвет. Счастье, что он не достигал нижнего века, а так, можно будет намазать такого же цвета тенью правое… Угу. При такой битой морде, еще и краситься, отпад просто… Я повернула голову и осмотрела дергавшее и до сих пор горевшее ухо. Н-ну… Если распустить волосы, то можно его прикрыть, и никто бы и не заметил, что оно в два раза больше положенного… Но, увы, мне нечего распускать… Ладно, в шапке незаметно будет…
Я тихо заскулила, ощупала свою физиономию, и мрачно подумала: — «С таким фасадом только в винно-водочном торговать…»
Неожиданно со стороны двери послышалась какая-то возня. Меня словно током пронзила мысль — Леха вернулся! Он убил Сашку и теперь примчался сюда, мечтая отомстить за поруганную честь и попорченную шкуру… Я подкралась к двери и прислушалась. Мысли метались как овощи в блендере, меня трясло от ужаса. В замке что-то щелкнуло — кто-то явно пытался открыть дверь, и у него это уже почти получилось.
