Саня не обратил внимания на мои выводы и решил, что я все еще не проснулась. Я открыла рот, чтобы попытаться еще раз объяснить все ему, но тут он поцеловал меня в губы, и все попросту вылетело из головы. И пусть. Только что сделанное открытие принадлежит только мне. Зачем мне его убеждать в чем-то? Это мое, сокровенное, и потянувшись к своему мужчине, я чувствовала какое-то странное, но приятное облегчение, словно неожиданно вернувшийся кусок памяти тихонько скользнул и стал на свое место.

Спустя час, я, счастливая, пела песни на кухне и жарила яичницу. Мне было хорошо и спокойно как никогда. О, какое же это счастье — не думать ни о чем, испытывать простое умиротворение, чувствовать себя нужной, любимой, необходимой, желанной… Да уж… Желанной быть как раз не в новинку, но наконец-то, я смогла от этого ощутить радость, а не ужас и отвращение. Когда понимаешь, что ты не просто кусок мяса, а женщина…

Когда Сашка возник на кухне, подошел сзади, обнял меня и поцеловал в затылок, я застыла и, закрыв глаза, прислушалась к музыке зазвучавшей внутри. Это что, и есть оно — счастье? Если да, то мне больше ничего не нужно…

После завтрака я сидела за столом, и рассматривала альбом с фотографиями. Большую часть занимали фотографии с охоты — вот Сашка над кабаном, тут над лосем, а здесь он держит за уши гигантского зайца. Но вскоре альбом был отложен в сторону — мне никогда не нравилось увлечение охотой, я с детства очень любила животных и не понимала этой страсти. Саня, сидевший по другую сторону стола, и с энтузиазмом рассказывающий об очередном трофее, увидев мое изменившееся лицо, спросил:

— Что случилось?

— Да нет, все нормально, — вздохнула я, — просто мне беззащитных животных очень жалко…

— Ну, что ты, — улыбнулся он. — Вот если бы ты встретилась где-нибудь в лесу вплотную с секачом, у которого клыки по двадцать сантиметров, и он на тебя летит как торпеда, тогда, мне кажется, ты бы не задумываясь, в него выстрелила. А иначе — либо станешь инвалидом, либо умрешь. Так что, не такие уж они и беззащитные, как ты думаешь.

— Саш, а он что, тебя около дома подстерегал, этот секач? — вдруг рассердилась я. — Это ведь ты к кабану в лес пришел с ружьем, можно сказать, к нему домой, а не он к тебе со своими клыками явился. Ты же не случайно на него наткнулся, а сознательно искал в лесу! О чем ты говоришь?

— Лиль, ну что ты, в самом-то деле? — ошарашено спросил Саша. — Чего ты так разошлась, а? Ну, говорим и говорим, я ж не иду сейчас в лес на кабана! Кстати, насчет того что он ко мне домой не приходит, здесь ты не права. Голова вон той зверюги, которая тебя так напугала, принадлежит кабану, заявившемся как раз ко мне домой. Ну, не домой, конечно, а сюда, на дачу. Каждый день забор подрывал, пробирался в огород и всю мамой высаженную овощную базу постепенно уничтожал. А ты же знаешь, как она со своим огородом носилась! У нее чуть сердечный приступ от горя не случился. Вот я его и подстерег, несколько ночей не спал, сидел за баней с ружьем. Видишь этот шрам? Это та кабанятина меня тогда, я уже выстрелил, а он никак подыхать не хотел. Носился по двору как бешеный, а я не смог вовремя свалить. Как раз лез на крышу бани, да ногу закинуть не успел, он меня под колено и саданул. Так что, он и за себя постоит, и домой придет. А теперь вот, еще один зверь сюда повадился — постоянно за воротами волк торчит. Вроде и не нападает, просто сидит, рычит, и смотрит. Чего его сюда несет, спрашивается? Ладно бы село, какое, со скотными дворами, птицей там, курами — утками, а то — дачный поселок, тут одна живность на все дома сейчас — собака Николаича… В следующий раз, если не уберется, я его пристрелю.

— Постой, постой! Что ты! Нельзя этого волка стрелять! Это мой Волк! Понимаешь? Мой! — испугалась я.

— Что значит — твой? — не понял Сашка.

— То и значит. Я его из силков волчонком спасла, это он теперь меня ищет. Помнишь, когда я с Корсара упала в лесу, Волк ко мне пришел и привел в чувство, а так неизвестно, нашел бы ты мое тельце, или оно бесчувственное так и замерзло б насмерть…

— Что?! Так это он возле тебя крутился? Я видел волчьи следы тогда рядом с тропой, но думал, что зверь просто раньше там проходил…

— Нет, он меня нашел, и пытался раны на руке зализать, — я подняла перед собой руку с подживающими ранками на пальцах.

— Вот черт… — ошарашено выговорил Саня. — Как же он от запаха крови с ума не сошел… Он же тебя загрызть мог… А ты сделала прививку от бешенства? Вирус бешенства через слюну передается, ты уверена, что он не больной?

Я хихикнула: — Ты будешь смеяться, но мне делали антирабическую прививку две недели назад, когда я брала интервью у директора цирка о проворовавшемся дрессировщике, и меня цапнула за ногу любимая шимпанзе директора. Так что, не боись, не взбешусь!

— Ничего себе у тебя работка… — пораженно произнес Саня. — И что же он воровал, этот дрессировщик? Неужели мясо у тигров?

— Не поверишь, но да! Только не у тигров, а у медведей.

— Знаешь, — задумчиво скользнул взглядом Сашка по моим отметинам на лице и руке, — я не понимаю, как тебе удалось дожить до встречи со мной… Тебя бьют, кусают, валяют, пытаются изнасиловать и даже прирезать, и ты все еще жива и относительно здорова. Феноменально.

— Это да… — я уселась к нему на колени — уж больно мне там понравилось, и потерлась щекой его небритый подбородок. — Пожалей меня! Бедная я, несчастная, такая ранимая, ну, и далее по тексту…

— Бедная ты моя, несчастная, никому я тебя больше в обиду не дам, буду стоять на страже твоих интересов, здоровья и тела. Особенно тела, конечно, уж больно оно мне нравится… — глядя на мою грудь, задумчиво добавил он, и увернулся от подушки, которую я попыталась обрушить ему на голову. — Если ты меня убьешь, то я с тобой не буду Новый год встречать, и соответственно, охранять тебя! Так что, не вреди сама себе! — назидательно произнес он и стукнул меня подушкой по голове в ответ.

Я, хохоча, опрокинулась на диван и толкнула Сашку обеими ногам в бок, скинув его на пол. Он прилег на коврике и притворился мертвым.

— Новый год… — протянула мечтательно я, свесившись с дивана и щекоча Саньке голые пятки. — Подумать только, я совсем об этом забыла! А ведь и, правда, сколько там осталось — неделя, да?

Сашка дернул ногой и кивнул, не открывая глаз.

— Ох. Даже и не знаю. До праздников ли мне теперь…

— А почему нет то? — Сашка перевернулся на спину и заложил руки за голову.

— Да что-то как-то не того… А впрочем… почему бы и нет?

— Вот именно! Тем более теперь, когда в твоей жизни появился человек — праздник.

— Это кто еще? — я подозрительно прищурилась.

— Я, конечно! Жизнь рядом со мной, это сплошной праздник, ты еще не заметила?

— Это да… А какие у тебя конкретные предложения будут?

— Конкретные? — Сашка посерьезнел и сел. — Конкретно, я тебе предлагаю завтра ехать в город…

— Куда? Ко мне домой нельзя, там меня наверняка ждут, к тебе тоже — все равно, что ко мне…

— Погоди, дослушай сначала. У Федяя есть вторая квартира, он туда по выходным сваливает от своей жены, отдохнуть от семейной жизни, так, я думаю, он туда нас пустит пожить без проблем. Ты пока посидишь в квартире, а я разберусь с нашим выпускником из мест не столь отдаленных, и со своим нежданным отпуском… А, впрочем, знаешь, я давно собирался уходить из органов и открывать свое частное агентство.

— Какое еще агентство? — не поняла я.

— Детективное! На пару с Федькой… он, правда, все никак не решится лошадей своих оставить, думает пока… Ну, а мне по ходу, пора уж…

— Супер! — завистливо протянула я. — А меня возьмешь к себе?

— Погоди, сначала надо начать, а потом уж персонал набирать, — засмеялся Санька. — По-моему, у тебя и так работа сродни детективной… Короче, Новый год отметим там!