Тряхнув головой чтобы отогнать это видение, я мысленно плюнула, в два шага пересекла кухню и нагло улеглась на край дивана. Сашка напрягся.

— Мне страшно одной, — проворчала я, залезая к нему под одеяло, и устраиваясь поудобнее. Саня издал не поддающийся расшифровке звук, но не шелохнулся. Я помешкала и неожиданно для самой себя, обхватила его плечо. Почувствовав нежное прикосновение его губ к моей ладони, я вздрогнула, и чуть было не отдернула руку, словно от удара током, но замешкалась, прислушалась к себе и внутри меня что-то обмякло. И когда Саша медленно повернулся в меня сторону, стараясь не столкнуть, я первая подалась к нему и закрыла глаза.

— Сорок девять, пятьдесят! — закончив качать пресс, я устало растянулась на полу.

Перед моими глазами неожиданно возникли ноги в тряпичных тапках в виде зайчиков.

— Господи, Лилечка, тебе что, твоих лошадей не хватает? Еще и дома надо пупок рвать? — раздался голос мамы.

— Ничего, лишнее упражнение не лишнее, — с кряхтением поднялась я.

— Лилечка, деточка, мы с папой уходим в кино!

Я удивленно посмотрела на маму — та просто светилась, поминутно одергивая на себе свое лучшее праздничное платье и поправляя прическу.

— Мама, какая ты красивая! А меня с собой возьмете?

— Лилечка, ты только не обижайся, но мы папой хотели бы наедине побыть, — зашептала мама, посматривая, не идет ли отец. — У меня такое впечатление, что у нас еще один медовый месяц. Которого, кстати, и не было…

— Лолита! — загрохотал папин бас. — Скажи-ка, ты ходила на собеседование? Почему я не слышал твоих рассказов о беседе с редактором? Тебя взяли?

— Папа, не называй меня Лолитой! — сердито отозвалась я. — Сколько можно говорить… И я не хочу работать в журнале мод, терпеть не могу разговоры о тряпках, а уж писать о них, брр…

— Лолита! Я с редактором договорился, чтобы он тебя принял, а ты…

— А буду работать в отделе криминальной хроники и точка! Я уже прошла собеседование, к твоему сведению, и без посторонней помощи!

— У этого, как его… Владимира Павловича? Этот гад маме твоей проходу одно время не давал, пока я ему рыло не начистил…

— Дорогой, оставь девочку в покое, пойдем уже! — вмешалась мама, стоящая на пороге с сумочкой в руке. — Она достаточно взрослая, пусть сама решает, куда ей идти и чем заниматься.

— Она решит… Ей позволили самостоятельность проявить, так она теперь по судам да по СИЗО с милициями будет шляться! Скоро в колонию попрется интервью у убийц брать. Ты посмотри, она же отцу родному хамит — посторонняя помощь, видите ли… А теперь еще под началом твоего бывшего работает… Мало мне этот Федоренко крови попортил. А ты сама-то разве, считаешь ее взрослой? Все Лилечка, деточка… Сахарная вода с сиропом… Тьфу! — не унимался папа. — Ремня ей хорошего не хватает, ремня!

— Ну, ты как всегда, пока ребенка до слез не доведешь, не успокоишься! — сердито сказала мама, закончив переобуваться. — И надо было тебе сейчас этот разговор затевать…

— Да, действительно, — опомнился он, — в самом деле, чего это я… Дочь, ты не обижайся на отца, не хотел я…

— Ладно, — вытирая выступившие слезы, скривилась я. — Идите, а то опоздаете.

— Не расстраивайся дорогая, ты же знаешь — папа тебя очень любит, просто у него характер такой, не может не уколоть на прощание. И не обращай внимания на его слова — Володенька очень хороший, и тебе он не чужой, ты ж не знаешь, давно надо было тебе рассказать… Сама судьба тебя к нему привела. Ой, бежать надо — папа зовет, как вернусь, я тебе все, все расскажу. Пока, пока! — помахала рукой мама, и вышла за дверь, где ее уже дожидался отец.

Хлопнула дверь, и тут же раздался стук.

— Что случилось еще? — спросила я через дверь.

— Лилечка, я совсем забыла, что замок захлопывается! Ты ведь без ключа дверь не откроешь! — закричала через дверь мама.

— Что за новости? Зачем ключ? Я сейчас ручку поверну и все! — говоря это, я одновременно нажала на ручку, но дверь не поддалась.

— Да не все! Папа сегодня новый замок неправильно установил, он изнутри ключом теперь открывается. Ключ в выдвижном шкафчике возьми, а то ты теперь заперта!

— В каком?

— Да в спальне, под полкой с моим бельем, я его зачем-то туда бросила. Ну да это не срочно, пока! Мы ушли!

Я улыбнулась, тут же забыв обиду — наконец-то мама с папой опять вместе! А ведь они чуть было не развелись…

Открыв окно, я посмотрела на идущих под руку родителей. Оставила створку открытой и пошла в сторону кухни, но неожиданно остановилась. Что-то было не так. На душе внезапно стало очень муторно, меня даже затошнило. Воздух показался каким-то разреженным, пустым, я дышала и не могла надышаться. Мгновенно навалилась удушающая тишина, слышался только непрерывный шум в ушах. Я схватилась за голову и внезапно, лавиной хлынули звуки: рев двигателя, глухой удар и чей-то длинный, протяжный визг. Снова рев мотора, громкий, натужный, постепенно затихающий вдали.

Я медленно, с трудом переставляя ноги, подошла к окну выглянула наружу. На тротуаре, не шевелясь, лежали родители, а рядом стояла и кричала, не переставая, какая-то женщина.

Отскочив от окна, я кинулась к двери, не издав ни звука. Попыталась ее открыть, но сразу же вспомнила про ключ и бросилась в родительскую спальню. Как безумная я вытаскивала ящики, переворачивала их, раскидывала белье. Движения мои становились все более медленными, словно я двигалась в воде, а в голове оглушительно звенело…

— Мама! Папа! Не-ет! — все еще задыхаясь, я дернулась, и упала бы на пол, если бы меня не удержала чья-то сильная рука.

— Лиля! Лиля, проснись! Это был сон!

— Ключ! Где ключ?

— Да проснись же! — меня довольно чувствительно тряхнули за плечи.

— А? — с трудом сглотнув, я, наконец, открыла глаза и увидела прямо перед собой встревоженное лицо Сашки. Звон, услышанный мною во сне, не прекращался.

— Что… Что это такое? — еле шевеля сухим языком, удалось выговорить мне.

— Что именно?

— Вот это… звенит…

— А-а-а… Да это будильник, он у меня на ежедневный сигнал поставлен, забыл вчера отключить. Погоди… — продолжая поддерживать меня правой рукой, чтобы я не свалилась, Саня дотянулся до столика, и выключил окаянный аппарат.

Стало тихо, но только не у меня в голове. Я все еще слышала звон, и пронзительный женский крик, звучащий на одной ноте, то повышаясь, то понижаясь, продолжал для меня звучать и звучать, и это сводило с ума. Я закрыла уши руками и глухо застонала.

— Лиль? — осторожно позвал Саша. — Что случилось? Плохой сон, да?

— Если бы это был сон… — еле слышно отозвалась я. — Это был не сон, а… воспоминание… Знаешь, я никак не могла вспомнить того момента, как погибли мои родители. Просто, вдруг пришли из милиции, а я, вроде как, спала… Когда они позвонили в дверь, я сидела на полу, а в руке у меня был зажат ключ от входной двери… — я посмотрела на свою ладонь, словно ожидая увидеть там отпечатки от того самого ключа. Да, отпечатки… Они не сходили с кожи несколько дней, но, сколько не старалась, я никак не могла вспомнить, отчего так вцепилась в этот ключ. А эта проклятая железка впечаталось, видимо, не только в кожу, она еще и в мозгах след оставила…

— Хорошая моя, если не хочешь, лучше ничего не говори, постарайся просто забыть обо всем, — ласково произнес Саня. — Не надо мучить себя, все в прошлом…

— Саш, ну как ты не понимаешь — ничего не в прошлом! Я же… Да я же только сейчас понимать начинаю — с того момента все и началось… Сразу после гибели моих родителей врезался в столб и погиб водитель, который их сбил. Это моя первая жертва…

— Ну, все, тихо, тихо… — зашептал, обняв меня Сашка. — Все прошло, это был просто сон, постарайся забыть, выбрось его из головы и все.