– А я бы запросто! Я уже умею! – вмешался мальчишка. – Я его один раз даже запустил…
– И был наказан, – строго перебила мать. – Одним словом, я выглянула на площадку и как раз увидела мужчину, который поднимался на пятый этаж.
– Во сколько это было?
– Около половины одиннадцатого. Я как раз рагу на плиту поставила.
– Мужчина заговорил с вами?
– Нет. Я его сначала только со спины увидела. На нем было легкое бежевое пальто, может быть плащ, я не разглядела. И плечи и шея у него были такие широкие…
Она покосилась на Мегрэ.
– Что, мой типаж? – спросил комиссар.
Женщина поколебалась, покраснела.
– Не совсем. Тот был моложе. Лет сорок, по-моему. Повернув на лестницу, он бросил взгляд на приоткрытую дверь и, как мне показалось, был недоволен, что я его увидела.
– Остановился он на пятом?
– Да.
– В дверь позвонил?
– Нет. Он просто вошел в квартиру господина Пуана, хотя сначала ему пришлось немного повозиться с замком.
– Как будто пробовал разные ключи?
– Не сказала бы. Скорее, как будто замок для него был незнакомый.
– Вы видели, как он уходит?
– Не видела, потому что вниз он поехал на лифте.
– Сколько времени он пробыл в квартире?
– Меньше десяти минут.
– Вы все это время простояли на площадке?
– Нет. Просто Боб все не возвращался и дверь оставалась открытой. Я услышала, как лифт поднялся на пятый этаж, а потом спустился на первый.
– А помимо телосложения вы не могли бы припомнить какие-нибудь приметы?
– Даже не знаю. Лицо такое… полнокровное… как у человека, который хорошо питается.
– Очки?
– Кажется, нет. Точно нет.
– Может быть, он курил трубку? Сигарету?
– Нет… Погодите… Я почти уверена, что он курил сигару… Я еще обратила внимание, потому что мой деверь…
Описание, не считая сигары, довольно точно совпадало с описанием человека, который увел Пикемаля из бара на улице Жакоб. А возможно, и с описанием незнакомца, который поднимался в квартиру к мадемуазель Бланш на улице Вано.
Через несколько минут Мегрэ и Лапуан уже стояли на тротуаре.
– Куда идем?
– Завези меня на набережную. А сам отправляйся сначала на улицу Вано, потом на улицу Жакоб. Выясни, не курил ли тот человек сигару.
Вернувшись в кабинет, Мегрэ выяснил, что Лукас уже раздобыл фотографию, на которой Пикемаль стоял, к сожалению, на заднем плане, среди профессоров школы. Впрочем, снимок был достаточно четкий, чтобы специалисты из Службы криминалистического учета могли укрупнить лицо нужного человека и сделать его узнаваемым.
Комиссар попросил доложить о себе начальнику судебной полиции, где он провел около получаса, посвящая его в курс дела.
– Да, так-то оно лучше! – вздохнул, наконец, шеф.
– Я тоже так считаю.
– Еще спокойнее мне станет, когда мы узнаем – если вообще когда-нибудь узнаем, – кто этот тип.
Обоим пришла в голову одна и та же мысль, которую они не хотели произносить вслух. Человек, которого заметили сразу в трех местах, вполне мог оказаться инспектором с улицы Сосэ. У Мегрэ в Службе безопасности были хорошие друзья. Например, некий Катру. Комиссар в свое время даже стал крестным отцом его сыну. Но Мегрэ не решался пока обратиться к другу, так как если тот действительно что-то знал, комиссар рисковал поставить хорошего приятеля в неловкое положение.
Фотография Пикемаля вот-вот должна была появиться в вечерних газетах. Что за глупая будет ситуация, если человек, которого разыскивает судебная полиция, в этот самый момент сидит на улице Сосэ! Например, служба безопасности сочла за лучшее на время «придержать» свидетеля, который слишком много знал. Или из него хотели вытянуть какую-то информацию. Тем временем в газетах напишут, что судебная полиция, а именно комиссар Мегрэ, занимаются этим делом… Кстати, Служба безопасности вполне могла провернуть и такой трюк: отправить Пикемаля куда-нибудь в деревню, а через несколько часов заявить, будто напала на его след.
– То есть вы действительно считаете, – настаивал шеф, – что Пуан с вами искренен и ничего не скрывает?
– Готов поклясться.
– А его окружение?
– Тоже. Я навел кое-какие справки о каждом из них. Не всю подноготную, конечно, но и этого достаточно. Думаю, надо искать где-то еще. Письмо, которое я вам показал…
– Маскулен?..
– Он, несомненно, замешан в этом деле. Письмо – лишнее тому доказательство.
– Что вы собираетесь делать?
– Возможно, это никуда меня не приведет, но мне бы хотелось, без особенной на то причины, взглянуть на него поближе. Для этого достаточно отправиться в обеденное время в ресторан «Филе морского языка» на площади Виктуар. Он там каждый день, насколько я знаю, проводит свои неформальные встречи.
– Будьте осторожны.
– Я знаю.
Комиссар зашел в инспекторскую, чтобы отдать кое-какие распоряжения, и обнаружил там только что вернувшегося Лапуана.
– Так что там с сигарами?
– Любопытно, что именно женщина обратила внимание на эту деталь. Хозяин бара, например, не смог вспомнить, что курил его посетитель: трубку, сигару или сигареты. Хотя тот просидел за стойкой, прямо у него под носом, не меньше получаса. Говорит, что, кажется, сигару, но поручиться не может. А вот консьержка из дома мадемуазель Бланш не усомнилась ни на минуту.
– Сигара?
– Нет! Сигареты. Бросил окурок на лестницу и раздавил каблуком.
Ровно в час дня Мегрэ входил в ресторан на площади Виктуар, ощущая в груди неприятный холодок. Крайне неосмотрительно, будучи обычным исполнителем, мериться силами с такой фигурой, как Маскулен. Против депутата у него ничего не было, кроме короткой записки, которую тот мог объяснить сотней разных и весьма убедительных способов. К тому же здесь Маскулен был на своей территории. А Мегрэ – чужаком. Когда он вошел в зал, метрдотель даже не двинулся с места, лишь взглянул на него исподлобья.
– Столик найдется?
– Сколько человек?
– Я один.
Большая часть столов были заняты, в зале стоял несмолкаемый гул голосов, звенели приборы и бокалы. Метрдотель огляделся и направился к маленькому столику, прижатому к тамбуру входной двери. Как минимум еще три стола были свободны, но если бы комиссар указал на один из них, ему бы наверняка ответили, что они зарезервированы. Впрочем, вероятно, так оно и было. Дама из гардероба наконец поднялась, чтобы взять у Мегрэ пальто и шляпу, но не раньше, чем получила знак от метрдотеля. Потом долго не несли заказ, и комиссар мог сколько душе угодно разглядывать зал и посетителей.
Ресторан пользовался популярностью у высокопоставленных лиц. В обеденное время тут были сплошь мужчины: финансисты, известные адвокаты, журналисты, политики – люди все одного круга, все друг с другом знакомые, обменивающиеся дружескими кивками. Некоторые немедленно узнали комиссара, и за многими столиками, судя по всему, теперь шепотом обсуждалось его появление.
Жозеф Маскулен сидел в правом углу зала, на диванчике, в обществе мэтра Пинара, снискавшего себе славу яростными выступлениями в суде. Третий собеседник сидел к Мегрэ спиной. Человек в возрасте, с сутулыми плечами и редкими, зачесанными назад седыми волосами. Лишь когда он повернулся в профиль, Мегрэ узнал Совгрена, шурина Артура Нику и совладельца компании, чьи фотографии комиссар не раз видел в газетах.
Маскулен, перед которым стояла тарелка с антрекотом, уже заметил Мегрэ и теперь не сводил с него внимательного взгляда, будто комиссар был единственным интересным человеком в этом зале. Сначала в глазах депутата мелькнуло любопытство, потом ирония, и теперь он будто бы с добродушным интересом ждал дальнейшего развития событий. Мегрэ также сделал заказ, попросил в качестве напитка полбутылки пуйи и теперь маленькими затяжками курил трубку, не смущаясь взглядом Маскулена и тоже, в свою очередь, внимательно его изучая. Разница заключалась в том, что взгляд Мегрэ, как всегда бывало в таких случаях, казался совершенно пустым. Складывалось впечатление, что изучаемый им человек был не интереснее пустой белой стены и что комиссар думает сейчас исключительно о предстоящей трапезе, а именно о морском языке в соусе дьепуаз[5].
