Голова ясная, думается легко, реагируешь на все быстрее и четче в несколько раз. Хочется что-то делать. Все радость доставляет. Вот едешь на машине, дождь идет, бьет в лобовое стекло — ты его совершенно по-другому воспринимаешь. Он тебя радует, возбуждает. А потом, когда отпускать начинает, возвращаешься из того яркого мира в этот наш серый… о-о-о!.. Все серое, дома серые, люди какие-то серые, спешат куда-то, сгорбившись. Така-ая депрессуха!.. Тут надо сразу коньячка немого выпить — чтобы сгладить переход. Чтобы не слишком резко. Тогда все более-менее нормально. — А морфий ты не пробовал? — Морфий? Нет. — А сейчас наркотиков больше стало или меньше? — Я думаю, больше. Просто более дешевые. Чернуха всякая, колеса, некачественное все. А вообще, судя по тюрьме — больше. Все тюрьмы наркоманами забиты. Молодежь — так вообще все поголовно.

Движуха и ширево — вот и все их мысли! — А движуха-то здесь причем? — удивляюсь я. — Как это причем? — в свою очередь удивляется Толя. — Надо же ему ширево где-то добывать? Вот он, как вечер, и начинает движуху в камере наводить. Соседям отписывать, дороги налаживать. — Да молодежь сейчас вообще все наркоши! В тюрьмах — так вообще все, — подтверждает и Коля. — На суд едешь, все разговоры только о дозняках, о ширеве, о кумаре. Что колоть, что пить, какой приход что дает! Все!! Больше их вообще ничего не интересует. Какие там бабы! У него там и не стоит ничего давно. Он и забыл уже, зачем шляпа-то нужна! Господи, какая-то другая реальность! Другое измерение. А я-то, дурачок наивный, прожил всю жизнь и ни одного наркотика не то что не пробовал, но даже и в глаза-то никогда не видел! Блядь, прямо неудобно как-то!.. Ущербным каким-то себя все время чувствуешь.

Светскую беседу в камере поддержать не можешь. В натуре.

Р.S. Хотя нет, впрочем. Кокаин высшего качества — это белый порошок с розоватым оттенком. На воздухе испаряется. Это я теперь твердо знаю.

От Толи с Колей. Фуфло мне теперь не двинут!

Толя — поистине неисчерпаемый источник информации. Слушаю, помалкиваю, да на ус мотаю. Тем более, что послушать есть что.

Сегодня, к примеру, разговаривали о структуре преступных группировок и об их методах работы. — А ты кто был? Ну, бригадир, там, или кто?

— Да нет там никаких бригадиров! Это все мусора придумали. Иерархия есть, но она не жесткая. Если какой-то серьезный вопрос — все совместно решают. Например, решаем взять под себя какого-то серьезного бизнесмена. Собираемся все и начинаем обсуждать. Вот есть такая-то информация. Из такого-то источника. Человек свободен. Крыши у него нет. Хотя «крыша» — это тоже чисто мусорской термин. Просто говорят: человек свободен. Советуемся и решаем начинать с ним работать. Поручаем: ты занимаешься наружкой, ты ставишь телефоны на прослушку, жучки в квартире, ты все про его семью выясняешь, ты пытаешься кого-нибудь из его окружения подкупить, ты финансовые дела пытаешься пробить и т. д. Есть специальные люди, которые, скажем, с секретаршами знакомятся и ебут их. Секретарши же эти все по клубам разным ходят, тусуются… Так вот, есть специальные люди, которые с ними там знакомятся. Красавцы, одетые все с иголочки, с кучей денег во всех карманах, на шикарных машинах. Все это им специально проплачивается — машины и пр. — как спецодежда. В общем, начинаем работать. Обычно вся работа занимает месяца два-три. Потом приезжают к нему в офис люди и начинают разговаривать. Ну, он же видит, люди все серьезные, все хорошо одетые, на хороших машинах, с оружием официальным — специально пистолет на стол выложишь, чтобы видел.

Серьезная, в общем, команда. Не шайка наркоманов каких-то, которых сдашь сейчас в мусарню, и на этом все закончится, а конкретные люди.

Если начинает артачиться — сразу ему на стол пачку фотографий. Весь расклад его и его семьи. Какой бы ни был крепкий человек, а все за семьи свои боятся. А куда ему деваться? Сам-то он, может, и уехал бы куда-нибудь, спрятался… Ну, а семью куда денешь? Родственников? Да там иногда такие ситуации возникают — караул! Жен с любовниками фотографируют, еще чего-нибудь выясняется. Такая иногда грязь всплывает — вообще пиздец! — А все это и сейчас есть? — Конечно.

Только сейчас все уже поделено, все в легальном бизнесе уже пристроились. Поэтому совсем беспредельных наездов нет практически.

Ну, а так — все есть. У нас, вот, есть ряд очень серьезных людей.

Бизнесменов. Они давно уже платят и будут всегда платить. А куда им деваться? Если человек отказывается платить — его обязательно надо или заставить, или убить. Иначе и другие откажутся. Все развалится.

— А ты говоришь: жучки ставить? А как это делается? Через окружение?

— Обычно через окружение. А в самых сложных случаях — можно на стекло в квартире. Сверху с крыши спускается человек на веревке и аккуратно прикрепляет к стеклу. Обычно ночью это делается, вдвоем или втроем. Веревку через вентиляционную трубу на крыше перекидывают, закрепляют и человека опускают, а потом поднимают такой специальной ручной лебедкой. Тут даже и особой подготовки физической не требуется. — А как сигнал снимать? — Специальный автобус с аппаратурой внизу ставится под окнами или рядом где-нибудь, и слушаешь там все и записываешь. Все, что в квартире делается. Эта аппаратура обычно на свои ЧОПы официально оформляется.

Но когда дело серьезное, у них забираешь ее, так как там же менты бывшие работают, в ЧОПах. Они, хоть и свои, но все-таки до конца им нельзя верить. Поэтому, когда серьезное дело — забирают у них автобус и сами работают. Н-да… Вообще-то все это очень любопытно… Очень! Воздержусь, впрочем, пока от каких бы то ни было комментариев. Информации вот побольше соберу — тогда, может, и прокомментирую. Но вообще-то о-очень интересно!.. Ну прямо очень!

Кое-что, похоже, только сейчас начинает для меня наконец-то потихоньку проясняться. И некоторые, честно говоря, весьма и весьма неприятные мысли и столь же неприятные и совершенно неожиданные к тому же догадки в этой связи у меня, признаться, возникают… Были ведь там в свое время отдельные эпизоды, были… Довольно, скажем так, странные… И даже более того — просто порою абсолютно на тот момент необъяснимые. И вот теперь… Впрочем, не будем торопиться с выводами. Информации все ж пока еще совершенно недостаточно.

Подождем продолжения. Тем более, что и ожидать-то его, похоже, долго не придется. Темп событий вокруг меня явно ускоряется. Судьба играет уже открытыми картами. Если так пойдет и дальше, то, чувствуется, еще совсем немного — и из отдельных кусочков мозаики сложится наконец-то и вся картина в целом. Щелчок! — и вот уже в густом переплетении ветвей и листьев вдруг четко проступают контуры прячущейся там фигуры. До этого невидимой. Вот только я что-то не совсем уверен, что хочу ее узнать. Какое-то предчувствие… Не так уж много по-настоящему близких людей у меня сейчас уже и осталось.

Впрочем, пустое. Если судьбе опять угодно предложить мне сыграть с ней ва-банк — что ж, я готов! Я выиграю. «Но не поверите, как нехорошо на душе у меня».

Опять, блядь, вокруг меня какая-то непонятная суета начинается.

Два события, и оба не очень-то приятные. А точнее, очень, я бы даже сказал, пренеприятные. Во-первых, Толина мама на свидании рассказала ему, что сегодня внизу, на проходной видела, как какой-то мужчина, весьма пожилого и преклонного возраста, настойчиво пытался выяснить, здесь ли сидит Мавроди? («Мы не даем таких справок!» — «Нет, ну все-таки?») Ну вот, кто это, спрашивается, может быть? Ясно ведь, что, скорее всего, какой-нибудь акционер, вкладчик. А кто же еще? И это не есть хорошо. Это плохо. Это, блядь, очень даже плохо! Ведь если они, акционеры, сюда ходить повадятся, митинги свои около тюрьмы устраивать начнут — кончиться все это для меня может весьма и весьма печально. Хуево, прямо скажем, может кончиться! Вот переведут еще куда-нибудь отсюда. Укатают, блядь, на хуй в какую-нибудь богом забытую Капотню, как в свое время Соловьеву. От греха и от акционеров подальше. А что? Запросто! (А хуй ли, спрашивается, мне в этой Капотне делать? Чего я там не видел!) Пиздец, короче.