Холеные цветущие лица и тьма нищих на улицах… Равнодушное отношение к сообщениям Информбюро.
Марта ЦИФРИНОВИЧ. У кукол все как у людей
«Вы писали эти ночи?» – «Нет, что Вы. Теперь, наверное, годы не смогу писать».
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 418
А как же «В ту ночь мы сошли друг от друга с ума»? А стихи вязальщицам: «Какая есть. Желаю вам другую» – кухонное сведение счетов?
Затем явились Беньяш, Слепян, Раневская. Сидели мы как-то скучно, по-обывательски. Раневская рассказывала поха-ха-хабные анекдоты. При всем блеске ее таланта это невыносимо. NN несколько раз звонила к Толстым, которые страшно огорчены – и не скрывают – так как премия не ему. NN решила сделать визит сочувствия. «Это правильно», – сказала Беньяш. «Я всегда знаю, что следует делать», – сказала NN, а я вновь огорчилась.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 426
Сегодня NN больна – очень кашляет по ночам. Лежит. Скоро явились: Раневская и Слепян. Сквернословили и похабничали. NN была с ними очень терпелива и любезна. Зато на меня сердилась, когда я мыла посуду: «Не надо, вы ничего не видите. Вот у Дроботовой это выходит легко». Но я все же вымыла, принесла воды, вынесла помои.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 427
А NN очень сердилась. Мысли ее пошли по привычному руслу. «Симулянтку из меня делают. Я говорила, что не хочу врача. Видите? Стоит ходить к Баранову, к крупным врачам (Баранов – заведующий кафедрой и т.д. – не все имеют возможность ходить к крупным врачам. Некоторым надо просто лечиться). А эти ведь существуют только для разоблачения симулирующих бюллетенщиков… Теперь она доложит, что я притворяюсь. Этого только еще мне не хватало».
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 429
Чуковская полностью на стороне несчастной страдалицы.
О Слепян сказала: «Это не женщина, а какая-то сточная труба».
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 432
Дня два-три тому назад она показала письмо из Армии, от очередного незнакомца, благодарящего судьбу, что он живет на земле одновременно с нею.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 432
Вечером. Поздно, зашла к NN. У нее застала Раневскую, которая лежала на постели NN после большого пьянства. NN, по-видимому, тоже выпила много. Она казалась очень красивой, возбужденной и не понравилась мне. Она говорила не умолкая и как-то не скромно: в похвалу себе:
Приехали какие-то с Памира, стояли перед ней на коленях. Зовут туда. Не вставая.
Видела когда-то в каком-то журнале свой портрет с подписью «гений» и т.д.
И – откровенности – Вовочка был похож на Леву, потому она его так любила (Вовочка уже умер в блокаду. Лева – в тюрьме. Мать пьяна).
И Пастернак объяснялся, говорил: Вас я мог бы любить.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 436
Раневская в пьяном виде кричала во дворе писательским стервам: «Вы гордиться должны, что живете в доме, на котором будет набита доска». Не следовало этого кричать в пьяном виде.
Раневская без умолку говорит о своем обожании NN, целует ей руки – и это мне тоже не нравится.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 437
И рядом с этим – страстные разговоры о Нае. О том, что она сколотила дамский антиахматовский блок, что она – злое, завистливое существо, воспитанное бесконечно завидующим семейством, что у нее обида за отца выражается в бесконечной ненависти ко всем окружающим.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 440
Ахматова пишет на эту тему великое стихотворение:
Какая есть. Желаю вам другую…
Отповедь соседкам. И если «А, ты думал, я тоже такая» и «Ты выдумал меня, Такой на свете нет» – похожи хотя бы на фабричные любовные песни, для приличного исполнения на самодеятельном концерте, то это – рифмованная стенгазета «Товарки – за здоровый быт».
Правда, как всегда – кощунственно, торгашески, упоминает она Цветаеву:
Как той, другой – страдалице Марине, —
Придется мне напиться пустотой…
Раневская и Рина «представляли» встречу двух эвакуированных дам, а мы с А.А. плакали от смеха и обе валились в подушку.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 445
Вероятно, пародируемые дамы, кроме изъявления радости от своего избавления от блокады (голода, каннибализма, повреждений рассудка и прочего, неведомого привилегированным ташкентцам), считали нужным показывать (это был совершено необходимый социальный код) героизм, самоотверженность и прочие смехотворные черты. К их несчастью, они не имели актерского таланта Фаины Раневской, Рины Зеленой и Анны Андреевны Ахматовой – и от этого их лицемерие и выглядело не величественным, как у вышеперечисленных особ, а смешным.
Сегодня, в Союзе, Радзинский рассказал мне, что вчера вечером за NN присылали машину из ЦК, и там спрашивали о ее здоровье, книге, пайке и пр. <…>.
После того как NN была приглашена в ЦК, Радзинский с легкостью выхлопотал для нее в издательстве 1000 р.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 446
Накануне я рычала на Дроботову за поцелуй в руку и в плечико (она ответила, что в Англии молоденькие девушки всегда целуют руки пожилым дамам). Гм! Не девушка и не пожилая дама. Да и мы не в Англии. NN, по-видимому с провокационной целью, заговорила об этом при Раневской. Раневская страшно заинтересовалась. Она была пьяна. Сказала: «Вы – начетчик».
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 447
Дамы ведут разговор о том, что кто-то перепутал Ахматову с другой поэтессой, посчитав ее женой другого человека, некоего Островского. Раневская с наслаждением подхватывает:
«С той минуты ко всем вашим мужьям неизменно присчитывался Островский. Плюс Островский», – сказала Раневская.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 399
Как шикарно. Не устаю повторять, что муж у Ахматовой был один. Остальные не женились. Но Ахматова не поправляет.
Вечер Ахматовой в Доме Академиков.
Тут я снова увидела ее такой, какой не видала давно. Она была вся в белом, великолепная, с прекрасным лицом – с таким лицом, что все остальные вокруг казались рожами, чем-то нечеловечьим. Академики слушали хорошо. Она читала глубоким, лебединым голосом, без напряжения – только иногда трамвай заглушал ее. <…>
«Какое навозное занятие – выступать», – сказала она. <…>
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 448
Мы сошли у сквера, а потом все пошли к ней. Около двенадцати простились и поднялись. Раневская поднялась с нами. Но у ворот она вдруг вспомнила, что оставила у NN какие-то вещи (зонтик) – и вернулась. Я не сомневаюсь, что она пошла ночевать.
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 449
«И сколько пошлостей приходится выслушивать бесплатно! Вчера Благая все спрашивала меня: почему вы не прочли хлыстик и перчатку?»
Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 449
