Также происходило и вторичное чествование Ольги пред её отъездом.
Крещение святой Ольги помогло утвердиться христианству на Днепре. Отсюда оно пошло ещё далее, на север, и таким образом исполнилось пророчество, произнесённое за девять с половиною веков до того Первозванным апостолом Андреем, который, обходя языческие страны, благословил киевские надбрежные высоты и пророчески предсказал, что отсюда будет распространяться по всем окрестным землям великий свет Христовой истины...
Несмотря на то, что княгиня Ольга была окружена блестящей знатью византийского двора, она продолжала оставаться верною своей привязанности к Ирине. Они не расставались.
— Как ты себя чувствуешь теперь? — спрашивала Ирина. — Отступила ли от тебя тоска твоя?
— Да, благодатный покой посетил меня...
— Рада я за тебя, княгиня! — сказала Ирина. — Теперь тебе большое дело предстоит...
— Какое?
— О подвластных твоих подумать. Их души спасти от языческой скверны... То ли не заслуга будет пред Господом!
Ольга печально покачала головой.
— Боюсь я, — сказала она.
— Чего?
— Да того, что не будет успешно это моё дело, если я примусь за него...
— Кто же тебе помешает?
— Не пойдёт народ за мной... Мужская тут воля нужна, а Святослава мне не склонить на такое дело... Народ же за Святославом только и пойдёт...
— Тогда, княгиня, впереди у тебя будет другое дело, и оно, без сомнения, удастся тебе.
— О чём ты говоришь, Ирина?
— А вот о чём. Жизнью своею благочестивою, христианскою, смирения и любви полною, должна показать ты народу своему, что счастие ждёт тех, кто просвещается светом великой истины Христовой. Ты должна подготовить своим примером наш Киев к тому, чтобы распространялось в нём учение Христово... Пусть не по силам тебе будет склонить отпасть от поклонения идолам сына твоего, тогда внукам твоим внуши начала веры...
— Ох, Ирина, — тяжело вздохнула Ольга, — боюсь, что и в этом не успею я...
— Быть того не может, княгиня... Что воспрепятствует тебе в этом?
— Трое сыновей у Святослава. Старшенький внук мой, Ярополк, уже к отроческим годам приближается, не в отца своего он пошёл, а в мать, ляшскую королевну, нет у него бодрости душевной, переменчив он и только о забавах думает, второй — Олег, тот годами за Ярополком тянется, тоже не будет он меня слушать...
— А третий твой внук? — спросила Ирина.
— Владимир?
— Да, Малуши Любечской сын?
— Так он ещё в люльке качается...
— Вот его и возьми на своё попечение. Пусть хотя он при тебе будет, об его душе позаботься... Ежели в малых летах возжешь ты в его душе светоч веры Христовой, так разгорится он в яркое пламя, когда Владимир в зрелые годы придёт... Просветишь его, так и то велико твоё дело будет...
Наконец назначен был день отплытия княгини.
Незадолго до этого Ольгу известили, что император желает беседовать с ней. Она приняла это приглашение, и в покое, куда ввели её, увидела не только Константина, но и Романа. Тут же находился и патриарх Полиевкт.
Прежде чем призвать к себе киевскую княгиню, Константин беседовал с Романом, патриарх во время её отсутствовал.
— Помнишь, великолепный, что я говорил тебе, — первым начал разговор Роман, — ещё тогда, когда пришло известие о том, что Ольга идёт к нам?
— Да, я помню, но с тех пор ты не обмолвился ни одним словом, и я даже теперь не знаю, в чём твоя тайна...
— Ныне пришло время, и я открою тебе её.
— Говори, я слушаю...
— Помнишь, я спрашивал тогда, каков я, не так ли?
— Да, ты предлагал такой вопрос.
— И вот почему... Явилась у меня тогда мысль, что, если бы Ольга стала моей женой, Византия много выиграла бы от этого.
— Роман, что ты говоришь! — воскликнул Константин.
— Что же? Разве это невозможно?
— Ты и она...
— Ты хочешь сказать, что я молод, а она стара...
— Хотя бы это...
— Лета ничего не значат: Берта-Евдокия была тоже намного старше меня...
— Но всё-таки она была моложе Ольги.
— Я готов принести себя в жертву. Этого требуют интересы моей родины.
— А Феофано?
— Она подождёт... Что ты имеешь ещё возразить?
— Ничего, если ты твёрд в своём решении.
— Да, я твёрд. Теперь что ты скажешь мне? Как ты находишь мой план?..
— Он гениален... в самом деле, выгода от этого брака была бы большая... Но почему ты молчал?
Роман скромно потупился.
— Я люблю действовать наверняка... Святославу смерть грозит всегда. Если бы Ольга стала моей женой и он был бы убит в какой-нибудь битве, то вся Русь перешла бы к Византии, и мы не только были бы ограждены от набегов северных варваров, но даже имели бы постоянный и неистощимый источник для пополнения наших ратей... Мы бы приобрели столько закалённых в боях воинов, что легко могли бы подчинить Византии отпавший от неё Старый Рим, а вместе с ним и все те народы, которые теперь зависят от него. Тогда была бы опять единая, нераздельная Византия, властительница всего мира... Ради этого я готов принести себя в жертву и назвать Ольгу своей женой.
— И ты говорил об этом с ней?
— Говорил.
— Что же она?
— Согласна!
— Она сама сказала тебе это?
— И не только сказала, но даже высказала то, что я говорю теперь тебе.
— Вот как. Тогда поздравляю тебя...
— И тебя также... Разве моя будущая слава не прославит в то же время и твоё царствование?
— Принимаю твоё поздравление... Но почему же она тогда собирается уезжать?
— Может быть, это просто женская уловка...
— Тогда мы должны спросить её решительно...
— Я только этого и хочу. Вот Полиевкт. — Указал Роман на входившего патриарха. — А я уже приказал от твоего имени позвать сюда Ольгу.
Он не успел известить патриарха о том, что должно произойти во время беседы с киевской княгиней. Обоим им, и в особенности Роману, очень хотелось показать мудрому старцу, что они и без него могут решать всякие дела.
— Ты хочешь, узнал я, покинуть нас? — спросил Константин, когда вошла Ольга.
— Да, пора уже... Загостилась я у вас... О своём доме соскучилась...
— Так скоро?
— В гостях-то хорошо, — ответила своей обычной уклончивой фразою Ольга, — а дома всё-таки лучше.
— Ты говоришь это справедливо, но скажи: помнишь ли ты один твой разговор с Романом?
— Мы часто говорили с ним... Напомни мне, о чём был наш разговор?
— Он предлагал тебе стать его женой... Помнишь?
— Помню...
— И ты согласилась на это?
— Ты прав, я согласилась...
Роман бросил выразительный взгляд на императора. Патриарх Полиевкт с нескрываемым изумлением прислушивался к их разговору.
Он хотел что-то сказать, но Роман перебил его.
— Так как же ты уезжаешь, — воскликнул он, — не назначив по крайней мере дня нашей свадьбы?
Ольга всплеснула руками, услышав эти слова.
— Да, да, — поддержал своего наследника Константин, — и я тебя прошу об этом. Но что значит твоё удивление? Назначь день, и мы отпразднуем его великолепным торжеством.
— Да что ты, император, — воскликнула Ольга, — опомнись, какая свадьба?
— Но ведь ты же согласилась на брак с ним? — удивился Константин.
— Да, согласилась!
— Что же тогда мешает?
— Да ты вспомни, кто ты мне? Ведь ты воспринимал меня от купели, ты мой крестный отец, а Роман, стало быть, мне брат... Разве у христиан женятся братья на сёстрах?
Эффект, произведённый её ответом, был поразительный.
Молодой легкомысленный Роман не выдержал и громко рассмеялся. Патриарх Полиевкт, глядя то на Константина, то на Романа, укоризненно качал головой, император некоторое время не мог вымолвить ни слова.
— Ты перехитрила нас, женщина, — только и смог он сказать, когда дар речи возвратился к нему.
