«Неужели это и значит то, что не хотела объяснить мне Гульда. Ведь мне явился крест христиан, и я действительно пала пред ним ниц».

Более она ни о чём не стала спрашивать старика.

Церковь святого Илии, стоявшая над могилой Аскольда и Дира, была не далеко от города. Ольга с первыми лучами солнца появилась в Киеве.

На улицах и площадях толпился народ, все оживлённо толковали о чём-то.

Ранний въезд княгини не показался странным. Везде, где показывалась Ольга, её встречали громкими и дружными криками. «Что это значит?» — думала княгиня.

Она поспешила к великокняжескому терему. На крыльце стояли княжьи бояре, оставшиеся в Киеве, и среди них видна была величественная фигура воеводы Асмута.

Он ещё издали увидал Ольгу и, ласково улыбаясь ей, поспешил к ней навстречу.

   — Что, матушка княгиня, — спросил он, — и до тебя радостная весточка дойти успела?

   — Какая? — спросила Ольга.

Воевода широко улыбнулся.

   — Говори, воевода, не, томи! — сказала она, стараясь сохранить твёрдость, — от Игоря, что ли, вести пришли?

   — Да!

   — Что он?

   — Возвращается... Скоро в Киеве будет!

   — С удачей или опять что приключилось?

   — С такой удачей, что и думать нельзя было... Покорилась ему Византия... Возвращается Игорь и богатую добычу везёт...

В самом деле, киевскому князю повезло в этом походе на Византию. Так повезло, как и никто ожидать не мог. Византийцы не подумали даже о сопротивлении и поспешили послать к Игорю послов просить о мире.

Игорь, созвал дружину и начал с нею думать о предложениях императорских; дружина сказала:

«Если так говорит царь, то чего ещё нам больше? Не бившись, возьмём золото, серебро и паволоки! Как знать, кто одолеет: мы или они? Ведь с морем нельзя заранее уговориться, не по земле ходим, а в глубине морской одна смерть всем».

Игорь послушался дружины, приказал печенегам воевать Болгарскую землю, взял у греков золото и паволоки на себя и на всё войско и пошёл назад в Киев.

В следующем, 945 году был заключён договор с греками. Для этого, по обычаю, отправились в Константинополь послы и гости: послы от великого князя и от всех его родственников и родственниц. Они заключили мир «вечный», до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит.

«Кто помыслит из русских нарушить такую любовь, — сказано в договоре, — то крещёный примет месть от Бога Вседержителя, осуждение на погибель в сей век и в будущий; некрещёные же не получат помощи ни от Бога, ни от Перуна, не ущитятся щитами своими, будут посечены мечами своими, стрелами и иным орудием, будут рабами в сей век и в будущий...»

Послы Игоревы пришли домой вместе с послами греческими.

Игорь призвал их к себе и спросил:

   — Что вам говорил царь?

Те отвечали:

   — Царь послал нас к тебе: он рад миру, хочет иметь любовь с князем русским; твои послы водили наших царей к присяге, а цари послали нас привести к присяге тебя и мужей твоих, чтобы вернее было.

Игорь обещал им это.

На другое утро он призвал послов и повёл их на холм, где стоял Перун.

Здесь русские положили оружие своё, щиты, золото, и таким образом присягал Игорь и все люди его.

Христиан же приводили к присяге в церкви святого Илии.

Это была соборная церковь, потому что многие варяги уже были христиане.

Игорь отпустил послов, одарив их мехами и воском.

Но как ни был выгоден и удачен этот поход, всё-таки в Киеве нашлись недовольные.

Это были старые соратники Рюрика и Олега, любившие воину ради войны, а не ради добычи.

   — Эка невидаль: подойти, откуп взять да уйти, — говорили они, — Олег вот щит свой на ворота Царьграда повесил, славу варяго-россов поднял, а этот что!..

   — Да ведь Игорь, известно, всегда за добычей гнался...

   — Не в Олега и не в Рюрика он...

   — Те всё дружинам отдавали.

   — А он ничего...

В самом деле, Игорь при разделе добычи обошёл дружину.

Как только стало известно в Киеве о таком разделе князем добычи между своими воинами, все киевляне стали смеяться над ними.

Те терпели, терпели и, наконец, явились к князю.

   — Слушай, князь, — заговорил один из дружинников. — Свенельдовы в поход не ходили, а лучше нас одеты и больше достатков имеют.

Игорь сейчас же сообразил, к чему клонится речь.

   — Хорошо, — сказал он, — обождите малость, а я подумаю, как вашу беду поправить.

О том, чтобы поделиться с дружиною византийской добычей, он и не подумал.

Когда Мал, убедился, что Ольга ускользнула от него, ярости его не было предела. Он искал, на чём ему сорвать свою злость, и не находил.

Бродя по лесу, он очутился около избушки старой Гульды. Он вспомнил, что говорила ему прорицательница, предсказывая, что Ольга никогда не будет благоволить к нему, и гнев против Гульды овладел им.

   — Это она, она виновата, — вихрем проносились в голове Мала мысли, — она не захотела для меня сделать того, что было в её силах. Так я покажу ей, как смеяться надо мной, князем древлянским. Она поплатится мне за всё...

   — А, негодная старуха, — закричал он, врываясь в лачугу, — ты не думала, что я вернусь?

   — Напротив, Мал, я знала это...

   — Знала?

   — Да, и знаю, зачем ты пришёл.

   — Зачем?

   — Убить меня... Так верши же скорее своё дело. Я готова!

Спокойный тон, которым были произнесены эти слова, остановил древлянина.

   — Я пощажу тебя, — пробормотал он, — хочешь?..

   — Напрасно, я знаю, ты не пощадишь меня!

   — Твоя жизнь в моих руках!

   — Нет, не в твоих... Я должна сегодня умереть и умру! Так суждено...

   — Я не хочу знать, что тебе суждено, это меня не касается. Но Гульда, Гульда, молю тебя, и на коленях готов молить тебя, пощади меня, пожалей, отдай мне её, ты это можешь, я знаю, ты всё можешь...

   — Не говори так, Мал! Я всё сказала тебе...

   — Я забыл, что ты мне сказала...

   — Реки крови прольются из-за этой женщины, крови, родной тебе, и сам ты погибнешь из-за неё... — произнесла Гульда.

   — Пусть так, мне всё равно, только пусть она будет моей.

   — Никогда этого не будет...

   — Ты мне поможешь!

   — Нет!

   — Я убью тебя!

   — Я уже сказала, что готова умереть...

   — Презренная, как мне заставить тебя покориться моей воле?.. Я просил, я молил, ты отказываешь мне...

   — Я отказываю тебе потому, что не в моей воле исполнить твоё желание... Не проси меня, я ничего не могу сделать своей властью, а теперь я и совсем бессильна. Костер мой потушен, а вместе с ним, с последним его углем, умчится в надзвёздную высь и дух мой... А ты и твой меч мне не страшны...

   — Умри же! — закричал Мал.

Меч со свистом разрезал воздух и тяжело опустился на голову колдуньи. Обезумевший Мал ещё несколько раз ударил им Гульду и с диким хохотом выбежал из лачуги.

Священнослужитель церкви святого Илии, отец Василий после того, как ушла от него киевская княгиня, когда в храме собралось большинство киевских христиан, обратился к своей пастве с пастырским словом.

Он рассказал собравшимся христианам о том, что случилось с их княгиней.

   — Господь наш ведёт неведомыми путями людей из тьмы к великому свету истины, и мы прежде всего должны возблагодарить Его своей молитвой. То, что совершилось с нашей княгиней Ольгой, достойно славы, как высокое проявление милости Божией к заблудшей овце, ищущей присоединиться к вечному стаду Его.

После богослужения отец Василий, посоветовавшись со своими прихожанами, решил пойти вместе с ними в Киев и принести поздравление княгине по случаю возвращения князя и его победы.

Подняв хоругви, как знамёна великой победы Христовой, пошли с пением псалмов эти люди в Киев. К христианам привыкли, их торжественные шествия не были здесь в новинку и не казались чем-то необычайным. Когда они подошли к княжескому терему, вся площадь перед ним и его двор были полны народом.