— Это зачем?

   — Говорит она, что непригоже тебе смотреть на её горе. Ведь ты убил Игоря...

Мал задумался.

   — А если не пожелаешь ты этой просьбы её исполнить, то уйдёт княгиня Ольга восвояси.

   — Так и сказала?

   — Так.

   — А если я уйду?

   — Она сама к себе тебя тогда позовёт.

Это обещание сразило Мала.

   — Скажи княгине твоей, что, исполняя её желание, я уйду, пока она будет на могиле Игоря, но горе ей, если она меня обманет!

Тотчас же Мал ушёл из Искоростеня, а там начали варить меды да брагу по княгининому слову.

Всё-таки древляне на этот раз послали разведчиков в стан Ольги, чтобы узнать, с какими силами она пришла.

Разведчики вернулись и сообщили, что при ней почти что никого не было: ничтожное количество дружинников да княжьи отроки сопровождали её.

Древляне успокоились.

   — А наших не видали там? — спрашивали они у соглядатаев.

   — Нет, не видали, — отвечали те.

— Ишь как им в Киеве-то понравилось, уже и домой не затащить!

В назначенный для тризны день толпы древлян потянулись к тому месту, где был убит киевский князь. Все они несли с собой наготовленные хмельные напитки.

Когда они пришли, Ольга приказала своим людям насыпать могильный курган как можно выше.

Лишь только это было исполнено, началась тризна.

   — А что же, княгиня, послы наши? — спросили древляне.

   — Идут следом с дружиною покойного мужа моего, — спокойно ответила Ольга.

Тризна удалась на славу. Древляне на радостях, что Ольга пришла к ним, начали пить и незаметно для самих себя сильно опьянели. Редкий из них на ногах держаться мог.

   — Теперь вы выпейте за их здоровье! — с недоброй усмешкой приказала своим отрокам Ольга.

Это было условным сигналом, по которому началось поголовное истребление древлян.

Все они погибли.

Ольга, глядя на это, с восторгом воскликнула:

   — Игорь, отомщён ты!

Древляне были уничтожены. Погибли их лучшие мужи...

Когда узнали правду о «великой чести», оказанной в Киеве первым сватам, потом об участи второго посольства и, наконец, о кровавой тризне, ужас прошёл по древлянской земле. Поняли древляне, что нечего им ждать пощады от киевской княгини.

   — Умрём, а не поддадимся Киеву! — раздавались везде по древлянской земле отчаянные голоса.

Мал проиграл своё дело, и вот теперь все накинулись на него...

В глазах всей древлянской земли он явился главным виновником её бед.

Проклятия так и посыпались на князя.

   — Он все! — кричали в городе, — он, проклятый...

В каждом доме после кровавой тризны на кургане Игоря были сироты. У одних погиб брат, у других отец. Жёны рыдали о мужьях, матери о детях, дети об отцах, и все проклинали Мала.

Скоро стало известным, что киевская княгиня собирает поход на древлянскую землю.

В ужас пришли древляне, кинулись к своему князю:

   — Что теперь делать-то?

   — Поход Ольга собрала... Беда нам!

   — Сам Святослав князь ведёт...

   — Он-то что! За ним сам Свенельд с Асмутом...

   — Не сдобровать нам...

Наконец заговорил Мал.

   — В самом деле, худое время пришло, — сказал он, — сам это вижу, а что делать, скажу вам...

   — Говори, говори...

   — Идти нам нужно на киевскую дружину — вот что! Одолеть её или самим погибнуть!

   — Легко сказать...

   — Как-никак всё так выходит... Одолеть княгиню мы ещё можем надеяться, а уж чтобы она пощадила нас и думать нечего.

Этот довод подействовал.

В самом деле выбора у древлян не было. Всё равно их ждёт гибель; так уж лучше умереть на поле брани.

А киевская рать всё ближе и ближе подходила к Искоростеню.

Действительно, ею предводительствовал отрок, князь Святослав. Конечно, всем правил за князя Свенельд, но всё-таки это ободрительно действовало на дружинников.

Наконец киевская и древлянская рати сблизились и встали друг пред другом в грозном молчании.

Святослав на коне был впереди своего войска. Горя нетерпением, он замахнулся своим копьём.

   — Глядите-ка, князь наш! — раздались крики, — вот молодец!

   — От земли не видно, а уже с конём на врага идёт.

В это время Святослав изо всех сил кинул копьё вперёд.

Копьё скользнуло мимо ушей Святославова коня и вонзилось в землю у его ног.

   — Князь наш начал битву, — громовым голосом закричал Свенельд, — пора идти и нам!

Киевляне с громкими криками ринулись вперёд. Завязалась жаркая сеча...

Древляне защищались с отчаянием людей, которым всё равно умирать. Они уже не думали о том, что останутся живы, а только о том, как бы побольше уничтожить врагов и продать тем возможно дороже свою жизнь.

Мал выказывал чудеса храбрости. Везде, где была смерть, там и он.

Но как ни стойко было их сопротивление, всё-таки в конце концов древляне ударились в бегство, увлекая за собой и князя.

   — В Искоростень! За стены! — кричали беглецы.

   — Скорее, скорее! Там укроемся! Пусть-ка там нас возьмут!

Древляне успели запереться в своём городе.

Битва была кончена, и в шатре Ольги начался военный совет.

   — Что же теперь? — спрашивал Асмут, — Искоростень крепок, нам их оттуда не взять.

   — А измором если? — спросил Свенельд.

   — Долго ждать будет.

   — Так что же делать?

   — А вот спросим княгиню нашу; как она скажет, так пусть и будет.

   — Что, княгинюшка, присоветуешь? Мы руки, ты голова!

Воеводы действительно убедились, что если они беззаветно храбры на ратном поле, то Ольга и мудрее, и хитрее их.

   — Моё слово, если вы всерьёз моего совета спрашиваете, — оживилась княгиня, — такое будет: постоим мы под Искоростенем, а не сдадутся они, так там видно будет.

   — Быть по-твоему, — решили воеводы.

Началась осада. Шло время, осада не давала результатов, дружины Ольги стали скучать и более всего желали вернуться обратно в свои семьи.

Ольга знала об этом.

Знали о том и в Искоростене.

Однажды к Малу явился посланец из киевского стана.

Мал поспешил принять его.

   — Прислан я к тебе княгиней нашей, — объявил посол, — велела она сказать, что хочет видеть тебя одного, чтобы говорить с тобой об очень важном деле...

   — Не пойду я к ней.

   — Ты, князь, пошёл бы... Может быть, и помирились бы. Или ты женщины пугаешься, так княгиня наша тебе сказать приказала, что волоса твоего на голове не упадёт... Невредимым в Искоростень вернёшься.

Мал сперва решил не ходить, но сладкое чувство надежды уже закралось в его душу.

«Помириться зовёт... — думал он, — кто знает женское сердце, может, она и любит меня в самом деле и хочет только себя показать... Пойду...»

И он решил идти.

Они встретились в уединённом месте, одни, без свидетелей...

   — Ольга моя! — сказал Мал, — наконец ты простила меня!

Он раскрыл было свои объятия.

   — Постой, князь Мал, — увернулась Ольга, — будет ещё время, а ты мне вот что скажи... Хочу я с Искоростеня дань потребовать и уйти.

   — Что мне до этого, если тебя со мной не будет?

   — Как что, хочу простить я древлян.

   — Опять обманешь.

   — Когда я обманывала?

   — А тогда... сколько людей со света сжила...

   — Да ведь я ничего и не обещала им... Первые твои послы пришли, я им сказала, что сделаю им великую честь, и сделала, а какую, я им не говорила.

   — А когда на тризну пришли?

   — Так что же? Разве я говорила, какова будет тризна, сами вы виноваты, что поверили женской хитрости. А я тебя не обманывала, никогда не говорила, что твоей женой я буду, просила подождать только. Да потом, как устроила эту тризну, разве я не сказала, что позову тебя, вот и позвала... Видишь, и тут я права.

   — Чего же ты от меня хочешь теперь? — спросил Мал.

   — Хочу, чтобы больше крови не было между нами.

   — А потом...

   — Что потом?

   — Полюбишь меня?