Пока народ уходил с жертвенной площади, Руслав подошёл к князю и, упав перед ним на колени, сказал:
— Государь!.. Повели сжечь меня живого на костре, но не отдавай в жертву Перуну моей невесты... Дозволь мне отлучиться, я защищу мою Зою.
Владимир взглянул на него с состраданием; он посмотрел на Извоя, прося совета.
— Сжалься, государь! — сказал Извой, — и не делай из себя посмешища пред лицом истукана...
— Против воли народа я не могу идти, — сказал князь Руславу, — сумеешь защитить её от ярости его, то да будет по-твоему.
Руслав вскочил на ноги и помчался к жилищу Симеона. Но так как народ двинулся раньше, пока Руслав добежал туда, на краю оврага уже стоял неистовый шум и крик...
— Давай сюда Зою! — кричал народ. — Где она?.. Где жертва божича?
Симеон стоял у дверей своей избушки и защищался от народа, требовавшего его дочь.
— Люди киевские! — говорил старик, — смилуйтесь надо мною... Я не знаю, где моя дочь... Обыщите всю изобку... Я сам только что вернулся, когда узнал, что она назначена в жертву богам... Делайте, что хотите со мною, а я не знаю, где дочь... Может, в лесу...
— Давай сюда свою дочь, жертву Перуна! — кричал, не веря ему, Божерок.
— Прочь, — раздался вдруг голос Руслава. — Если бы он отдал свою дочь, так я не отдам её...
Народ загалдел, все начали надвигаться на Руслава, но он, став у двери избушки, стал защищаться мечом.
Рассвирепевший Божерок закричал:
— Люди! не дайте христианам на поругание нашего великого божича Перуна... бейте без пощады этих идольников...
— Да сгинет это проклятое отродье! — завыла толпа, видя как Руслав беспощадно рубил направо и налево.
Симеон, схватив дубину, бил язычников. Толпа напирал а на них; в эту минуту послышался голос всадника, который врезался в толпу и начал давить народ:
— Люди! — кричал он во всю мочь, чтоб перекричать народ. — Беда стряслась!.. Владимира князя убьют... Олаф с целой стаей чёрных воронов бьёт киевский народ... Спасите князя!..
При этом известии все всполошились... Все знали, что Олаф готовит нападение на Киев и что не быть добру, если он ворвётся со своими наёмниками в город... Толпа отпрянула от Руслава и Симеона и бросилась назад к городу, и, как ни кричал Божерок, что это неправда, что, верно, Тороп пошутил над ними, никто не слушал его.
Князю надоело ждать, и он пожелал сам поехать и посмотреть, что делает народ.
Но что случилось? Неужели от одного взмаха меча Руслава бежала вся эта чернь?..
— Государь! — говорили старейшины, шедшие следом за Владимиром. — Кажись, неладное дело свершилось... Не Олаф ли начал свои козни...
В это время вдали показался Божерок. Он был без шапки.
— Государь, — сказал он, — немедленно накажи виновника посрамления нашей веры... Негодяй Торопка в то время, когда требовали жертву Перуна, прискакал к нам и сказал, что ты убит, что Олаф и его люди бьют людей киевских... Не допусти издевательства над верой... Всему виною христиане... Они смущают народ киевский и совращают его с пути истинна... Ты клялся мечом защищать веру, так исполни своё обещанье!..
— Торопка! — крикнул Владимир.
— Здесь я, государь, — откликнулся тот и вышел вперёд не моргнув глазом.
— Слышишь, что говорит владыка?
— Да мало ль что ему вздумается сказать, государь, пусть бы лучше рассказал, о чём вчера ввечеру говорил с Олафом у себя в дому...
Божерок побледнел.
— Лжёшь, негодяй! — воскликнул жрец. — Накажи его, государь, за эту ложь: я требую справедливости.
— Добро, — сказал Владимир, — мы учиним суд и расправу, а теперь домой.
И Владимир, пристально посмотрев на Божерока, повернул коня.
Утром, едва только солнышко встало, Зоя, по обыкновению, снарядила отца в Киев с мёдом, а сама отправилась к Днепру. Нарвав цветов на лугу, она начала сплетать из них венок вперемежку с листьями дуба и клёна. Она сплела венок и, распустив косу, надела его на голову и сошла к реке, посмотреться в воде, как вдруг появилась колдунья Яруха и остановилась рядом, опершись на свою клюку. Девушка, повернувшись к ней, приветливо улыбнулась и, не смущаясь её присутствия, продолжала смотреться.
— Неправда ли, Яруха, как идёт мне этот венок? — сказала она.
— Да, милая, уж очень к лицу, и вовремя ты его надела... Полюбуйся, красотка, в последний раз да приготовься к совершению над тобою воли Перуна...
— Что ты говоришь, Яруха?
— Ах, ласточка ты моя перелётная!.. — вздохнула она. — Любуешься ты своей красотой, да, знать, уж и впрямь последний разок.
Девушка побледнела.
— Я не понимаю тебя, Яруха, — испуганно сказала она.
— Поймёшь, коли молвлю... долюшка твоя исполнилась: сегодня Божерок избрал тебя в невесты божичу Перуну, и жребий уж брошен...
— Ты шутишь, Яруха, — прошептала Зоя, — и только пугаешь меня?..
— Нет, касаточка, правду молвлю, исполнилась твоя судебка...
— Ты лжёшь, Яруха! — воскликнула Зоя. — А если это правда, то Господь спасёт меня...
— Да, краличка, Он должен спасти тебя, потому что ты Его дитя, — сказала Яруха, — потому, видно, Он и послал меня, чтоб спасти тебя...
— Ты, колдунья, хочешь спасти меня? — воскликнула девушка.
— Да, и если хочешь жить, то не медли и следуй за мною... Слышишь шум, то народ собрался на жертвенной площади у костра Перуна...
— О, спаси меня, спаси, Яруха, и я вечно буду молиться за тебя! — зарыдав, воскликнула девушка.
— Ступай за мной, — сказала Яруха, — я спасу тебя, но помни, что бы я ни делала, ты должна покориться моей воле, иначе погибнешь.
— Я буду покорна, буду рабой твоей, только не дай меня в жертву идольникам.
— Ну, успокойся, будешь жива, коли, сама не умрёшь. Скорей иди!.. Слышишь, голоса, то идут за тобой... беги по этой тропинке к Чёртову убежищу, а я потихоньку поклюкаю за тобой...
— А отец? — спросила Зоя, останавливаясь.
— Кому нужен твой старый черт! — возразила колдунья. — Ступай, ступай... Неравно увидят, тогда и мне достанется за тебя.
Девушка пошла. Действительно, голоса приближались и разносились протяжным эхом по лесу. За девушкой и старухой издали следил человек с обмотанной тряпкой головой. То был дедушка Якун. Он слышал разговор Ярухи и Зои и понял, что если Яруха берётся спасти девушку, то в этом кроется подвох. Проходя по лесу, он заметил, что к Чёртову бережищу пробирались всадники; среди них был Вышата. Увидев после этого Яруху с Зоей и услышав их разговор, он смекнул, что колдунья спасает её для Вышаты... Жаль сделалось ему девушки. «Хошь и слаба моя помощь, — подумал он, — но у меня есть хорошие помощники, и они не выдадут меня».
Под помощниками он имел в виду своих медведей, повиновавшихся даже его взгляду.
Яруха и Зоя прошли мимо, не заметив его, и тогда он, обогнув холм, ближайшей тропинкой прошёл к оврагу, находившемуся поблизости от жилища Ярухи, и засел в чаще.
С того места, где засел Якун, избушка Ярухи была видна как на ладони. Он заметил, что за избушкой стояли лошади.
— А, вон оно что! — проворчал про себя Якун. — Недаром, значит, ехал сюда Вышата... Ах, ты, вражий сын... Знает, где малина растёт...
Яруха и Зоя были уже недалеко от избы, как вдруг одна из лошадей заржала. Девушка остановилась.
— Ну, что ж стала, красоточка? — спросила Яруха.
— У тебя кто-то есть?..
— Ну что ж, что есть... Мало ли у Ярухи бывает народа. Кроме того, сегодня Купала и много перебывает у меня, чтоб узнать свою судьбу. Не пяться, девка, — строго сказала она. — Поздно пятиться... Ты обещала быть покорной, ну, и слушайся Ярухи... Не на гибель я привела тебя сюда.
Она взяла Зою за руку и почти силой повела её к избе, но девушка вырвала руку и пустилась бежать. Яруха бросила ей вслед свою клюку, Зоя зацепилась за неё и упала.
— Постой, красавица, зачем бежать? — сказала Яруха. — Я тебя спасаю от смерти, а ты — бежать... Зачем в изъян вводить старуху... Ведь за тебя дадут мне хороший выкуп...
