Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Как там наш "пациент", Тихон Сергеич? — задала Хельга дежурный вопрос.

— Весьма неординарен, — задумчиво ответил заведующий лабораторией, затягиваясь сигаретой.

— Вот как? Неординарен, говорите…

— Именно, — завлаб с раздражением потушил окурок в пепельнице. — У меня создалось впечатление, будто он может, если угодно, по своему усмотрению может ограничивать доступ ментоскопа к памяти.

Чего–то подобного Хельга ожидала и потому не выказала удивления, но не для того чтобы скрыть, а по причине его отсутствия.

— Что ж, любопытно, — заметила она нейтральным тоном.

— Любопытно, говорите? Неслыханно! До сих пор я не сталкивался с чем–либо подобным.

На это Хельга ничего не ответила. Знал бы Тихон Сергеич, что его любимый ментоскоп, который, как он ошибочно полагал, был изобретён в Новороссии всего несколько месяцев назад, так вот, знал бы он, что ментоскопы не всегда оправдывают приписываемые им способности, ох, не негодовал бы он так.

— Что вы намерены предпринять?

— Пока ничего особенного. Будем продолжать изучение в плановом режиме. Блокировка воспоминаний "пациента" не имеет сколько–нибудь распознаваемой системы. Я подчас прихожу к выводу, что блокировка происходит под воздействием эмоциональных переживаний. Проще говоря, с энной попытки мы, как правило, снимаем результат. А то, что он всё–таки целенаправленно скрывает, мы считываем во время сеансов другого "пациента".

— Эмоции тут не причём, да и не стоит их путать с чувствами.

— Что вы имеете в виду, командор?

— Всего лишь то, что он может избегать проявления эмоций.

— Э-э… Не совсем понял вас…

— Оставим это… Что удалось наработать?

— Да пока ничего, командор. Ничего… компрометирующего. Я так понимаю, не в наших интересах, чтобы что–то всплыло?

— Вы правильно понимаете. Терять этого "пациента" не хотелось бы. Но долг требует, чтобы не осталось ни сомнений, ни вопросов. Поэтому продолжайте со всем усердием.

— Хм! — за последние месяцы завлаб успел уже привыкнуть к частым взаимоисключающим наставлениям начальницы. — Что касается усердия, то его моим сотрудникам не занимать.

— Я это заметила, Тихон Сергеевич. Очень даже заметила… Я бы хотела поговорить с ним.

— Не советую. Он сильно взвинчен. Поймите меня правильно, это…

— И тем не менее я настаиваю.

— Как знаете… — тут же сдался завлаб, зная, что препираться с начальником экспедиции бессмысленно. Он сделал рукой приглашающий жест и пошёл по коридору, провожая её к двери.

Хельга вошла в камеру одна и присела на одиноко стоявшую у двери табуретку, привинченную к полу.

Масканин встретил её хмурым взглядом исподлобья. Глядел он недоверчиво, настороженно и чувствовалась в нём наглухо запечатанная злость. Что ж, это хорошо. Хорошо, что он способен обуздать себя и хорошо что злость, а не апатия.

— Здравствуйте, Максим.

— Кто вы? — сухо спросил он, не удосужившись ответить на приветствие.

— Глава особой научной экспедиции. По совместительству руковожу этой вот базой. Можете называть меня Хельгой.

— Что вы хотите?

— Что я хочу… — она слегка улыбнулась. — Хочу определить ваше настроение… Есть ли у вас вопросы, пожелания…

— Да? И всё? — он криво ухмыльнулся. — Это вы удачно заглянули. Вопросов у меня куча. И главный: когда прекратятся эти опыты надо мной? А пожелания… Желаю одного: разбить кому–нибудь морду… — он запнулся. — Простите, сударыня, я конечно же не вас имел в виду.

— Не стоит. Я не приняла это на свой счёт. Что до вашего вопроса, то вы проходите проверку по новой методике. Так что… Никто не проводит над вами опытов. Всего–навсего новейшие достижения науки и техники на службе интересов Отечества.

— Ну–ну, — Масканин недоверчиво цокнул языком. — Что–то я не слыхал о существовании такой техники, чтобы у человека в мозгах рыться, как у себя в огороде.

— И что с того, позвольте спросить? Человек постоянно, до самого перехода сталкивается с чем–нибудь впервые. Стоит ли удивляться по каждому поводу?

— До перехода, говорите? Интересно. Прям как у нас… Впрочем, мне сейчас не до этого…

— Совершенно верно, сейчас не место и не время выяснять наши мировоззрения.

— Что же вы там во мне выискиваете? Может сам вам расскажу, а?

Она покачала головой.

— В том–то и дело, Максим, что не можете.

— Понимаю. Потенциально я враг, пока не доказано обратное. Какая же судьба меня ждёт, ежели я окажусь врагом явным? Снова куда–нибудь в лагерь? Или теперь, по нынешним временам, лагеря не нужны? Сразу в расход?

— Вы так сразу с места в карьер… Считается неприличным отвечать вопросом на вопрос, но я рискну нарушить приличия. Неужели я по–вашему здесь и сейчас стану отвечать на такие ваши вопросы?

Он лишь пожал плечами, а она поймав его взгляд спросила совершенно будничным тоном:

— Максим, вам знакома Татьяна Велиславовна Косенко?

Внешне Масканин остался безучастен, только глаза на мгновение блеснули, чем его и выдали. Однако не этого добивалась Хельга, он не раскрылся, как она рассчитывала. В конце концов, возврат памяти у него хоть худо–бедно, но идёт и его реакция ничего не говорила. Тогда она продолжила нажим в ту же расшевелённую точку. Сменила тональность и спросила:

— Вы знаете, что она носит ребёнка от вас?

Сперва он не сразу понял смысл вопроса. Затем со зрением случилось на долю секунды расстройство: всё пространство камеры будто бы резко "поплыло", уменьшившись в размерах, а лицо Хельги мгновенно выросло в размерах. Было в этом эффекте что–то знакомое, откуда–то он знал, что так бывает, когда пытаются что–то внушить. Затем всё так же резко вернулось к прежним размерам и на краткий миг наступил иной глюк: он увидел Хельгу сразу со всех сторон одновременно, сзади, спереди, с боков, сверху и снизу.

— Это правда? — тихо прошептал он, а может быть подумал.

— Правда, — кивнула она, довольная, что получилось таки его раскрыть, хоть не надолго и не полностью, но всё же.

— Как она? И где теперь она?

— В Юрьеве, у родителей. У неё всё хорошо.

Он кивнул, потупился и вдруг вздёрнул подбородок с вопросом:

— Там в изоляторе, когда я в отключке был… меня никто из медсестричек?…

— Ммм… — Хельга развела руками. — Да трогали. Все переодевания и процедуры медсёстры делали. Откуда нам было знать? Честно говоря, не до этого было. Вас и вашего напарника требовалось хорошенько "почистить". И… медперсонал на базе в основном женский.

— Что ж вы сделали? Как же я теперь невесту обниму?

— Понимаю… Придётся ждать. Пока родит. Другого выхода у вас нет. Так что, если пройдёте проверку…

— Ххэ… А если нет? Тут в Пустошах и выбросите? Разбередили мне… Когда вы свои опыты закончите?

— Хотите, Максим, вновь услышать мой ответный вопрос?

Масканин отвернулся и произнёс:

— Уходите, Хельга, прошу вас. Мне не приятно и трудно разговаривать в таком ключе с красивой женщиной. Не о такой встрече с соотечественниками я мечтал в последнее время. Да и сомневаюсь, что вы моя соотечественница.

Хельга пожала плечами и поздравила себя с успехом. Для себя отметила, что не смотря на всю холодность и раздражённость Масканина, она всё же вызвала в нём интерес, хотя этот интерес ни к чему не привёл бы. Она это почувствовала на уровне женского чутья. Тем более после не совсем красивого способа его прощупать, к тому же выяснилось, что его касались другие женщины, когда невеста носит его ребёнка. По поверьям вольногоров беременных не должны касаться чужие мужчины, а отца ребёнка не должны касаться другие женщины кроме матери. Странно даже, Темискира изолирована в локусе, а подобные представления о тонких энергиях перекликаются с представлениями многих миров Большой вселенной.

Встав, Хельга напоследок искренне пожелала:

— Удачной проверки, Максим.

Скажи ему кто–нибудь раньше, что от хандры можно завыть, Масканин не поверил бы. Но сейчас, именно в этот момент его так и подмывало завыть. Но не волком, что отвечало его нутру, а как той собаке, навечно прикованной цепью к своей будке. Ну как тут не завыть, когда только что узнал о ребёнке и тут же понял, что до родов нельзя даже дотронуться к Танюше? Да ещё так остро вдруг захотелось её увидеть. Поглядеть на неё хоть одним глазком, хоть несколько мгновений.

176
{"b":"246724","o":1}