На ходу Масканин пристегнул к карабину штык. Шедший почти след в след крепыш взял с него пример.
Снова раздалось "ги–ги!", чётко за их спинами. Вскоре эти "ги–ги", "ги–ги–ги" зазвучали чаще и не только за спинами. И слева, и справа, до жути напоминая смех натурального кретина.
"Ги–ги!" не отставали, казалось, они даже приближались, становясь громче и наглее. У Максима росло убеждение, что его с товарищем довольно банально загоняют подобно дичи. И если так, лучше принять бой сейчас, самим выбрав местечко поудобней, а не нестись неведомо куда по воле загонщиков.
Вот и холм по пути показался. Ничем не примечательный, один из многих, что там и сям попадаются по пути. Но у этого холма имелась хорошая такая особенность — на его почти плоской вершине рос с десяток крепеньких на вид деревьев, которые могли бы послужить какой–никакой защитой от возможных, имеющих свойство быстро летать, неприятностей. Кто ж знает этих болотных чертей, вдруг у них имеются подобия луков и стрел, пращей или чего посерьёзней?
"Ги–ги!" "Ги–ги–ги!" Фланговые восторги кретина стали раздаваться параллельно беглецам. Их нагоняли.
Масканин с крепышом так резво взобрались на вершину холма, что и не заметили крутого для восхождения склона.
"Ги–ги! Ги–ги!"
— Да они смеются над нами, черти шелудивые! — вскипел крепыш. — Достало это гигиканье!
Максим не ответил, заметив мелькающие меж редколесья фигуры, сплошь вооружённые длинными незатейливыми копьями и такими же длинными, похожими на тонкие шесты, трубами. Фигур было много, по всем направлениям, но Максим не нервничал. Наоборот даже — спокоен, сосредоточен, — так всегда перед делом. А ну, пусть попробуют подойти со своими палками.
И тут возопила такая какофония, что от неожиданности волосы на загривке зашевелились. Это напоминало враз обезумевший зверинец. Тут вам и "ги–ги" со всех сторон, и у-гуканья, и чуть ли даже не уп–пуканья.
Какофония внезапно смолкла. В резко наступившей тишине зашелестел рассекаемый воздух. С глухим стуком в стволы деревьев воткнулись небольшие оперённые стрелочки. Некоторые снаряды пронеслись над холмом, не повстречав преграды. После первого залпа последовали ещё несколько, но залёгших ничком людей ни одна из стрелок не задела.
— Вот и местная артподготовочка, — прошептал Масканин. — Давай, Михалыч, дуй на тот край. Круговую будем держать. В рост или на колено не вставай, а то они с превесёлым гигиканьем из тебя игольницу сделают.
— Так я им и позволил мою драгоценную шкуру попортить…
— И, Михалыч, на месте не задерживайся.
Крепыш кивнул, быстро отползая.
Болотные черти атаковали холм со всех сторон. Атаковали стремительно, с ходу набрав приличный темп, подбадривая себя привычным гигиканьем. Первый выстрел Максим произвёл прицельно, заметив в гуще атакующих невероятно крупного аборигена, который, казалось, и скалился особенно кровожадно, как будто сам просясь на мушку. Пуля угодила ему прямо в разинутую пасть, отчего здоровяк словно с разбегу наткнулся на стену, сразу обмяк и неспешно завалился в траву. Броском Максим ушёл в сторону, на два метра сменив позицию. Выстрелил навскидку, даже не посмотрев, что враг крутанулся волчком и затих в траве. Ещё бросок, при падении бедром ударился о выступавший из земли камень, но боли не было. В то место, что он секунду назад покинул, воткнулись несколько стрелок, ещё с полдюжины прошелестели в метре над землёй. Максим вскочил и с колена прострелил грудь самому быстрому, заметно оторвавшемуся от остальных, копейщику. Рванул в сторону чуть ли не на разрыв связок, шелест стрелочек запоздал всего на одну–две секунды. Приземлился посреди громадного куста и прямо отсюда двумя выстрелами покончил с бежавшими бок о бок двумя чертями. Максим уже откатился назад, чтобы сменить магазин, и тут заметил застрявшую в плотных побегах куста стрелочку с длинной и острой иглой наконечника. Игла была явно из металла, скорее всего из железа или низкоуглеродистой стали, значит, аборигенам знакомы зачатки металлургии. Древко и игла этого миниатюрного метательного снаряда были вымазаны в липкую желтоватую дрянь, от вида которой и сомневаться не приходилось, что это какой–то местный яд. Дольше двух–трёх секунд оставаться на одной позиции было невозможно, наступавшие во второй линии атакующих стрелки, обладали, как оказалось, почти идеальной реакцией. Теперь едва ли не каждый рывок Масканин делал почти на разрыв связок, об экономии патронов думать не приходилось. В очередном броске приземлился на острых сучках, исколовших живот и левую руку. Благодаря только комбинезону, прочному на разрыв, все эти сучья причинили лишь боль, а не пронзили тело. Но наконечников копий комбинезон, естественно, не выдержит. Половина существ не преодолела и полдистанции. Черти словно и не замечали резкую убыль в собратьях, рвались вперёд, на все лады горланя свои "Ги–ги!", "У-гу!" и "Уп–пу!" Перекатившись раз–другой, Максим, бросил гранату — в аккурат в самую гущу аборигенов. Но на неё они не обратили ровно никакого внимания. Правда, граната, сволочь такая, дала осечку. Бросать вторую Масканин не решился, в отличие от Михалыча, в секторе которого бахнули один за другим два взрыва. Максим залёг за старым деревом, в толстый ствол которого уже воткнулись первые стрелочки. Перекатившись вправо, отправил к праотцам одного за другим трёх стрелков, на бегу готовившихся к новому залпу. Откатился обратно к дереву, оценивая ситуацию в секторе крепыша. С диспозицией Михалычу повезло больше, с его стороны холма росло не мало толстых и крепких деревьев, чем он успешно пользовался, не особо опасаясь вражеских залпов. И лежать бы чертям, быть может, всем у подножия холма, если бы крепыш мог также шустро носиться, как и Масканин. Пятеро стрелков всё–таки смогли взобраться на высотку, на ходу поменяв метательные трубки на копья, и то ли улыбаясь, то ли скалясь, (видимо руководствуясь гастрономическими интересами), со всей прытью теперь устремились насадить на копья людей.
Максиму никак не хотелось становиться причиной праздничного обеда или чем–то вроде символа славы, например, в виде великолепного чучела. Он не стал тратить и секунды на смену опустевшего магазина, потратив эту драгоценную секунду на оценку противника и своей позиции. Предстояла скоротечная схватка, если конечно хочешь выжить, когда против тебя такой противник. Аборигены были гораздо массивней любого человека и сильнее, и, по–видимому, выносливей. Длинные копья тоже должны давать преимущество — дистанцию. Вот только Масканин никак не желал оставаться на означенной дистанции и свято верил, что для штыка не важна физическая сила врага. Да, настало время штыка! Некогда наработанные навыки делали своё дело, превратив беспамятного беглого зэка в смертоносный механизм.
Гигикая, четверо существ брали Максима в полукольцо, пятый же, за его спиной, бросился на крепыша, ноги которого подкосились, столь неожиданна и стремительна оказалась для него эта атака. Крепыш плюхнулся на спину и, вытаращив глаза, истерично завопил, непослушными руками направляя карабин на аборигена. Грянул выстрел, пуля попала существу в правую руку, сильно сбила прицеленное копьё, отчего оно воткнулось в землю рядом с ногой крепыша и было сломано своим же хозяином, подобно смерчу летевшим на упавшего человека. В падении болотный чёрт так зазвездил здоровой рукой Михалычу, что того метра на два протащило по траве. Добить крепыша существу помешал Масканин, с необычно громким хрустом вогнавший штык ему в спину у самого позвоночника. Гигиканья оставшейся четвёрки моментально смолкли, уступив низким гортанным порыкиваниям.
Очень скоро Максиму пришлось смотреть на все триста шестьдесят градусов, на ходу изобретая тактику против такого необычного врага. Будь противник всего один ему бы не пришлось особо мудрить, да и будь перед ним обычные люди, всё стало бы тогда привычно и понятно. А сейчас, не зная ни болевых центров, ни особенностей строения организма (а вдруг у них сердце в голове или их аж два?) он вынужден был действовать от защиты, экономя силы. Интересно, на сколько же этих сил хватит?
