Но я рассказывала не только веселые истории.

— Некая графиня де Туссен в двадцать лет вышла замуж за человека на десять лет старше ее. Он ее не любил, но взял в жены из-за хорошего приданого.

Вскоре, после свадьбы молодая жена исчезла, а ее супруг объяснил, будто его супруга отправилась к своим родственникам в Америку. Ее верная служанка и бывшая нянька, достойная доверия пожилая женщина, сопровождает ее, и на следующий год молодая графиня вернется домой целая и невредимая. Никто не усомнился в правдивости его слов.

Через полгода граф вдруг появился в глубоком трауре. Когда знакомые спросили о причине, муж, всхлипывая, сообщил, что из-за океана прибыл корабль и один из пассажиров привез ему весть, мол, родственники его супруги глубоко сожалеют, — обе дамы стали жертвами индейцев.

Безутешный супруг мог быть уверен в сочувствии всех друзей и родственников. По истечении года траура он женился на женщине с юга, у которой денег не было, но которой он был предан душой и телом.

Через пять лет она умерла, к его безграничному горю, от оспы, и вдовец стал утешаться с проститутками, пока во время охоты его не хватил удар.

Так как прямых наследников у него не было, то власти решили осмотреть его замок на предмет пригодности для тюрьмы или заведения для душевно больных людей из дворян. И тут-то сделали ужасное открытие: на самом верхнем этаже башни замка в закрытой на замок комнате с крошечным окошком, больше похожем на форточку, на одной кровати лежали мумии двух женщин.

Это были его первая жена и ее нянька. Обе дамы никогда не покидали замка, чтобы отплыть в Америку, где у молодой женщины к тому же никаких родственников-то и не было.

Царапины от ногтей на внутренней стороне толстой дубовой двери свидетельствовали о напрасных попытках несчастных выбраться из своей тюрьмы. До крошечного окошка почти под самым потолком они добраться не могли. Но на стене за кроватью они оставили послание. На беленой стене они написали кровью проклятие:

Как зловещее предзнаменование эти слова не выцвели и через три десятилетия.

Башня была очень высокая, и эта сторона замка была отвесной и заканчивалась рвом, поэтому их криков о помощи никто не слышал. Обессилев, бедные женщины легли вместе на ложе. Нянька, защищая, обняла молодую женщину, и так они обе умерли от голода, жажды и холода.

Тем временем мы уже достигли цели нашей поездки, и я поблагодарила мадам де Тамбур за то, что она взяла меня с собой. Она же была в восторге от моих рассказов и от того, что я помогла ей скоротать время.

Я снова решила посетить Латинский квартал. Он очень мне нравился. Один из самых знаменитых ресторанов Парижа Tour d'Argent,[42] существовал там еще с конца XVI века.

Говорили, будто в этой серебряной или денежной башне короля Генриха IV, который любил там поесть и выпить, флорентийские купцы научили его пользоваться вилкой, до тех пор неизвестной при французском дворе. Другие утверждали, что вилку в Париж привезла с собой уже его мачеха Екатерина Медичи. Но история о Генрихе звучит лучше, и поэтому парижане считают ее правдивой.

Богато одетые господа из Флоренции не узнали короля, находившегося там инкогнито, и обращались с ним хотя и дружелюбно, но несколько покровительственно. Прежде чем хозяин успел открыть рот, Генрих отвел его в сторонку:

— Заткнись, — шепнул владельцу «Серебряной башни» известный своей скупостью монарх, — а то парни еще захотят получить от меня королевский подарок. А так они довольствуются и моей благодарностью.

Эту восхитительную легенду теперешний хозяин рассказывал каждому новому гостю.

После длительного перерыва в Версале снова начали давать балы. Придворные очень радовались. Те, кто жил при дворе давно, рассказывали, что в начале нашего века, в так называемый век барокко, не было настоящих танцев. Тогда строгий церемониймейстер определял пару, которой разрешалось танцевать. Эти избранные торжественно вышагивали под исполняемые мелодии, а остальные наблюдали за ними, скучая. На балах Марии-Антуанетты каждой паре разрешалось двигаться в танце.

И в моде тоже кое-что изменилось. Тяжелые жесткие ткани ушли в прошлое, в так называемое рококо, все выглядело гораздо более грациозно.

Уже при маркизе де Помпадур мода предлагала глубокое декольте с игривыми рюшами или бархатной ленточкой с цветком вокруг шеи, талию украшали многочисленные ленты. Рукава были обтягивающие, заканчивающиеся у локтя пышными кружевными оборками.

«Госпожа Помпадур и наша королева Мария-Антуанетта самые модные дамы нашего времени», — таково было единодушное мнение всех дам, кое-что понимающих в моде.

Дамы наносили на лицо белую рисовую пудру, поэтому важную роль играли румяна. В моде были и «мушки» — черные маленькие кружочки, которые наклеивали на лицо для красоты. Господа тоже красились, во всяком случае, большинство из них.

Пышность юбок поддерживали пять железных обручей, которые соединялись один под другим с помощью клеенки. Позже тяжелое железо заменили обручами из тростника или рыбьей кости. При необыкновенном спросе — теперь уже требовались восемь обручей на одну юбку — стала процветать охота на китов.

Плетеную конструкцию из тростника или лозы назвали panier, что означает «корзина для кур», и она поддерживала все платье. Впереди оно оставалось открытым, чтобы можно было видеть воздушные рюши и нежные кружева нижнего белья.

Зашнурованный корсаж был настоящей пыткой. Многие дамы, которые хотели вечером показаться в обществе, начинали уже с утра зашнуровывать его, каждые четверть часа все туже.

— Неудивительно, что юная Мария-Антуанетта сначала не хотела принимать это, — вспоминала мадам Франсина времена, когда маленькая дофина только появилась при дворе. — Лишь после упреков своей матери она подчинилась требованиям этой ужасной моды.

«Дама без корсета — не дама», — поучала свою строптивую дочь императрица. Странно, но нижнее белье шили обычно из бархата. Панталоны и рубашку меняли только раз в месяц; зато нательное белье расточительно украшали кружевом. О ванных комнатах во Франции еще не знали, факт, который постоянно с насмешкой подчеркивали английские аристократы. Для мытья довольствовались небольшими мисками, зато щедро расходовали духи. Тот, у кого была ванна и он ею пользовался, слыл очень экстравагантным.

Когда я юной девушкой приехала в Версаль, я узнала, что такое grattoirs, и сначала понятия не имела, что с этим делать. Искусственные накладки из волос должны были держаться целый месяц: потому-то дамы и пользовались этими длинными скребками для головы с изящными рукоятками из слоновой кости. Чесаться позволялось и в обществе, потому что кожа головы ужасно зудела.

Право носить юбки на огромных обручах имели только дворяне и придворные. Но в Париже люди были терпимее; если какая-нибудь служаночка могла себе это позволить, то ее за это не осуждали.

Из тканей применяли шелк, дамаст и парчу нежных пастельных тонов. Стали модными легкие, воздушные английские ткани, такие как муслин, батист и линон. В 1776 году впервые появились журналы Couriers des Modes.

Они точно рассказывали о действующей моде, и не только дамы, но и господа ждали этих журналов. Придворные должны были непременно узнать, что сейчас в моде полосатые жакеты, штаны до коленей, шелковые чулки, облегающие ногу, как перчатка руку, а последнюю пуговицу жакета следовало не застегивать. Высота каблуков могла помочь продвинуться по службе.

Во время одной из моих прогулок по старому Парижу я попала на улицу Тампль. Тут можно было увидеть множество старьевщиков, из которых каждый второй занимался сбытом краденого. Это занятие было довольно доходным, благодаря ему жили целые семьи.

Переулок Брассер с одной стороны выходил на улицу Сент-Оноре, а с другой — на улицу Сен-Гийом.