Но я не предавалась лени, как большинство прислуги при Версальском дворе. Нет, я использовала время, чтобы узнать новое, а также свое ближнее и дальнее окружение. С недавнего времени меня заинтересовало знахарство, и графиня тоже находила эту область полезной. Теперь мы понимали друг друга, как равные, и разговаривали не только о новейших придворных сплетнях — нужно признаться, тема, которая позволяла выжить при дворе, — но также и об отношениях в стране, состоянии финансов, положении монархии, привилегиях дворянства и высшего духовенства.

После смерти старого короля меня пригласили в покои графа д'Артуа и его супруги. Моими экспертами теперь наряду с доктором Трюдо, личным врачом Людовика XV, были еще два ученых медика и три магистра юриспруденции.

Мадам Франсина сопровождала меня и в этот раз, но трех теток короля при этом не было.

Господа задали мне те же вопросы, на которые я уже ответила раньше Трюдо, и меня это удивило. Один из господ адвокатов приятным голосом спросил меня, что я сама обо всем этом думаю, и добавил: «Если вы вообще когда-нибудь об этом думали».

Это предположение разозлило меня. Глубоко вздохнув, я спокойно ответила:

— То, что я появилась на свет через полгода после женитьбы моих родителей, мне известно. Но вы, месье, должны знать: у нас на селе это нормально. Ни один крестьянин не возьмет «кота в мешке»; каждый должен знать, может ли забеременеть его невеста, потому что наследники важны не только для дворянства высоких господ, но и для нас.

Моих слушателей, казалось, удивили мои откровенные высказывания, а также правильная речь, но мадам дю Плесси кивнула мне.

— Давайте, моя дорогая, говорите все, что думаете, — подбодрила она меня. Перед посторонними она всегда обращалась ко мне на «вы». Она обратилась к господам:

— Демуазель Жюльенна Берто — умная и логические связи отслеживает быстро. У нее многогранные интересы, и она обладает хорошим чувством юмора.

На что врач прошептал одному из своих коллег тихо, но благодаря отличному слуху я все расслышала:

— Однако это противоречит всему.

Младший брат короля внимательно посмотрел на меня:

— Это всегда утверждали о нашей тете Луизе.

— Продолжайте, мадемуазель Берто, — потребовал месье Трюдо, — что вам еще известно о вашем рождении или что вы думаете о своем происхождении?

— Я порылась в своей памяти. Кажется, в течение полгода до своего брака с Жаком Берто, своим троюродным братом, она отсутствовала и вернулась домой только к свадьбе и будучи на третьем месяце беременности. Так что, может, Жак, ее тогдашний супруг, и не мой отец. Он-то уж точно не бывал дальше Арси-сюр-Оба. Кто же тогда мой родитель? В деревне я об этом никогда ничего не слышала, и моя мать Бабетта до сих пор ничего не рассказывала мне о своей прежней жизни. Очевидно, она не хочет вспоминать, и я ее об этом спрашивать не стану.

Мне нужно было перевести дух и успокоиться, потому что, пока я говорила, мне в голову пришла одна сумасбродная мысль.

— Да, мадемуазель? — спросил один из господ юристов, который, вероятно, заметил, что я еще не закончила. Я собралась с духом и буквально взорвалась:

— Учитывая мое потрясающее сходство с мадам Елизаветой, которое увеличивается по мере того, как взрослеет принцесса, так что нас можно было бы принять за близнецов, то мне на ум приходит одно. Двадцать лет назад моя мать, должно быть, забеременела от одного из членов королевской семьи. Речь может идти, по всей вероятности, только о двух господах: его величестве Людовике XV, нашем покойном государе, или его сыне, также уже покойном дофине, отце нашего молодого короля. Позволите мне говорить откровенно?

Вопрос был чисто риторический, потому что, не ожидая ответа, я продолжила:

— А учитывая его образ жизни есть только один человек, кто мог быть моим родителем.

— Так и есть, — быстро поддержал меня доктор Трюдо. — К сожалению, король мертв. Его величество признал всех своих потомков. Такого случая, как ваш, у нас еще не было. Обычно все матери спешили, чтобы король признал их детей.

— Я думаю, мама хотела забыть об этом грехе. Я должна была вырасти дочерью Жака Берто, и ее муж был с этим согласен. И думаю, я обязана уважать ее желание. — Теперь я была очень взволнованна.

— Не спешите, мадемуазель Берто! — воскликнул один из юристов, — обдумайте все хорошенько. Королевское происхождение так просто не отбрасывают. Вы можете выдвинуть определенные претензии. Его величество Людовик XV признал всех своих отпрысков от разных связей и позаботился, чтобы они ни в чем не нуждались до конца дней. Если вам это действительно не важно, тогда я попрошу вас подписать вот этот документ, в котором вы сейчас и в будущем отказываетесь от всех притязаний, как своих, так и возможных потомков.

Правовед подсунул мне под нос лист бумаги, который я, не раздумывая, схватила и огляделась в поисках пера и чернил.

— Стойте! — воскликнула мадам дю Плесси и предупреждающе подняла руку. — Моя камеристка сейчас ничего подписывать не будет. Ей нужно время, чтобы все обдумать.

Тут вмешался другой правовед.

— Дамы, я настоятельно прошу вас, — обратился он к моей госпоже и ко мне, — сохранять строжайшую секретность. Чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

— Лучше для кого, месье? — резко спросила мадам Франсина.

Третий юрист прибавил:

— Спокойно, спокойно. Еще ничего не решено окончательно о происхождении демуазель Жюльенны Берто. Нужно выяснить еще некоторые вопросы, пока еще не установлено, являлся ли его величество вашим отцом.

Но по лицам остальных господ я видела, что это не так.

В ту ночь я не могла уснуть. Я была слишком возбуждена. В последующие ночи я также вновь и вновь прокручивала в голове услышанное. Я действительно дочь Людовика XV? Я сестра Аделаиды, Виктории и Софи? Я — тетка нынешнего монарха, его братьев и его сестры Элизабет?

Какие у меня права? У меня, простой крестьянской девочки, которая босиком бегала по полям, пасла гусей и кормила кур и которой все еще казалось, что она ощущает запах навоза и комочки земли между пальцами босых ног? Девочка, которая сидела на берегу Оби и на которую засматривался маленький Жорж Дантон.

Слуга графа Мерси подслушал разговор императора Иосифа с австрийским послом, и о нем потом стало известно почти всем во дворе.

— Королева тратит из скуки свою жизнь на пустяки. Она окружает себя отвратительными личностями, которыми двор так и кишит. Так она и разрушила свою добрую славу, хотя она женщина очень добродетельная.

Пожилой граф согласился со своим императором:

— Ваше величество правы, но как это можно изменить, пока королева окружает себя людьми, которые подбивают ее участвовать в сомнительных удовольствиях?

— Людовик ведет однообразную жизнь, — не смущаясь, критиковал император короля, — и кроме того, у него узкий кругозор. Он может в любое время уволить своих министров и назначить новых, но как нужно править по-настоящему, для него навсегда останется загадкой. А о финансовых делах он вообще не имеет ни малейшего понятия.

То, что расходы на королевский бюджет поглощают шестую часть всего государственного бюджета, шокировало императора.

После своих исследований, которые наделали большой шум, у него появилось большое недоверие к министру финансов Неккеру.

Парижане очень симпатизировали брату своей королевы, так во время пребывания во Франции он много ездил и по провинциям и изучал сельское хозяйство, скотоводство и деревенскую жизнь.

Придворные в Версале, которых все это не интересовало, напротив, испытали облегчение, когда он наконец-то уехал.

Мои месячные уже два раза не приходили, хотя я всегда была осторожна, да и мои любовники тоже. Дома в Планси я смогла бы себе помочь — каждая девушка, как только она становилась совершеннолетней, получала от матери, тети или старшей сестры добрый совет при первой задержке посетить бабушку Элоизу, мудрую знахарку. Та в выражениях не стеснялась.