— Верно, из Туркестана?

   — Точно так...

   — Что же ты без Георгия... оттуда?..

   — Два есть... — обиженно возражает часовой...

Скобелев не выдержал. Ещё минута — и он перелезает за бруствер и присоединяется на той стороне к солдатам, уже подсекающим кусты в ста шагах от нас.

   — Слава Богу, сегодня, кажется, всё удастся... — слышится опять его нервный голос. Вернулся...

Но как нарочно, в эту самую минуту у турок, на их правом фланге, соответствующем нашему левому, участились выстрелы. Видимо, уже не один человек стреляет... видимо, тревога растёт и расползается по всей их траншее... Вот залп... Другой...

   — Ах, скверно... — слышится около.

На нашем бруствере показываются несколько фигур.

   — Вы что? — встречает их Скобелев.

   — С работы, ваше благородие... — не различают они его.

   — Кончили?

   — Нет... турки стреляют... нельзя... — говорят порывисто, задыхаясь. «Видимо-невидимо» турок... слышится стереотипная в таких случаях фраза начинающейся паники... Солдаты грузно опускаются в траншею.

   — Вам страшно... Товарищи работают, а вам страшно... — злится Скобелев. — Стройся!

Перевалившие к нам солдатики строятся.

   — Марш опять на работу, да живо, а то, вот вам Бог, пойду и перед турецкой траншеей произведу вам ученье... Вы меня ведь знаете...

Четверо или пять фигур идут опять через бруствер.

   — Господа офицеры, следите за тем, чтобы люди делали своё дело как следует...

Немного спустя послышался стук топоров. На звуки их направились выстрелы турок. Ещё немного — и на нашем бруствере опять целый ряд чёрных фигур.

   — Ну, что?

   — Всё кончили отлично...

   — Раненых нет?

   — Ни одного. Перекличку сделали по пути. Эспланаду кончили, место очистили... Деревья порублены.

— Слава Богу. Спасибо вам, братцы! — благодарит их Скобелев.

Солдаты после удавшегося предприятия очень оживлены. Говорят, смеются. Но это только на минуту Усталь берёт своё, и траншея опять погружается в мёртвое молчание... Рабочие как есть ложатся в грязь, дождик всё чаще и крупнее, плотнее завёртываются в шинели, и без того намокшие... Стрелки, защищавшие рабочих, остались в ложементах за бруствером. Нам ещё хуже теперь.

Оказывается, мы как раз вовремя вздумали строить землянки. Ещё несколько таких ночей, и в отряде бы появились больные.

Солдаты после работы возвращались назад ползком, так что выстрелы турок все пронеслись у них над головами.

Туманное серое утро 2 ноября. Кажется ещё холоднее, чем ночью. Всё стало сегодня сумрачным. Солдаты принялись варить чай в манерках. Дым стелется по траншее и ест глаза — начали топить печурки.

Турки приготовили нам сюрприз. Шагах в ста от нас, в сером тумане выдвигается грозный профиль неприятельской траншеи. Земляной вал виден довольно хорошо весь, со своим зубчатым гребнём, с отверстиями для ружей. Вон у них часовой выставился весь. На сером фоне — серая фигура в шинели. Капюшон опущен на голову. Как близко Смело они приблизились своими земляными укреплениями к нашим траншеям. Скобелев волнуется «Нужно наказать их за эту дерзость, — говорит он. — Да ещё кстати и обезопасить себя на будущее время от подобных работ с неприятельской стороны. Став в такой близости от нашей траншеи, турки легко могли начать обстрел нашего отряда продольно Фронтальный огонь их за бруствером безопасен, анфиладный мог бы вырывать у нас из строя ежедневно пятьдесят — шестьдесят человек».

Задумали опять ночную атаку Но войска состоят преимущественно из молодых солдат Ночное дело может их спутать. Генерал нашёл средство сделать каждому солдату вполне понятным план атаки и все подробности предприятия.

Всем унтер-офицерам и фельдфебелям той части, которая должна будет идти ночью, приказано собраться на правом фланге близ митральез.

   — Садитесь, ребята, вокруг, — приказал он им.

Я первый раз присутствовал при военном совете, составленном из дивизионного командира и его солдат!.. Судя по непринуждённости последних, видно было, что это повторяется уже не первый раз, что они к этому привыкли И действительно, мне потом рассказывали, что перед всеми своими предприятиями этот генерал делает то же самое.

Вокруг Скобелева сели фельдфебель и унтер-офицеры Суздальского полка. Солдаты расселись потом кучками за ними. Всё это вперило взгляды на генерала, всё это жадно ловило его слова.

   — Вот что, братцы Ночью сегодня будет дело, и мне надо потолковать с вами, чтобы всё вышло толком…

   — Мы рады... — послышалось кругом.

   — Я не доволен своей дивизией. Совсем она не та, что была прежде.

   — Новых много! Пришли из России. Небывалые ещё.

   — Ваше дело, дело старых солдат, учить их.

   — Приобвыкнут, ваше-ство.

   — Ну, вот видите. Турки подошли к нашему левому флангу на сто шагов. Видели вы их траншею?

   — Видели. Нет, не видели…

   — Кто не видел, тому полковой командир покажет Траншея их может сильно мешать нам, и потому надо их наказать, во-первых, за дерзость, а во-вторых, отвадить их от этого напредки.

   — Как не надо, надо! Он нонче оттуда прямо к нам стреляет, ваш-ство…

   — Ну, вот видите. Для этого я задумал вот что. Отряд, в котором и вы, унтер-офицеры, будете, ночью сегодня ё барабанами позади должен пробраться к туркам. Дойти до траншеи как можно тише. За двадцать шагов крикнуть «ура», барабанщики забьют тревогу. Броситься в траншею, переколоть, кто попадётся под руки, выгнать оттуда турок. Захватить их ружья... За каждое ружьё я даю по три рубля сам, слышите?

   — Слышим, ваше-ство!

   — Вся сила турок в ружьё. Они не солдаты. Отнял у него ружьё — вред; убил ты его, а ружьё им оставил — они и не почешутся. Сейчас же нового найдут... Как только заметите, что турки переходят в наступление и идут на вас большими силами — сейчас же за траншею и залечь за их бруствером с этой стороны. Отнюдь не стрелять — слышите? Когда начальник скомандует, тогда только бить залпами. Наступит их много — отступайте, но толково, медленно, отстреливаясь. Если же долго не будет атаки турок, то траншею их и зарыть можно... Если увидите, что идёт табора два на вас, — подавайтесь назад, но тихо, стройно, отстреливаясь по команде, помните, что залпов да ещё дружных он страсть не любит.

— Ему залпы за первую неприятность... — отзывается молодой солдат.

   — Ну, то-то... Отступая, забрать не только всех раненых, но и убитых тоже, если будут. Помните, что если вы хотя одного там оставите, лучше мне и на глаза не показывайтесь. И видеть я вас не хочу...

   — Зачем оставлять, ваше-ство?

   — То-то, христианами[79] будьте... Поняли вы теперь мою мысль?

   — Поняли.

   — А ну-ка ты, повтори, что нужно делаться — обратился он к рыжему громадному унтеру, всё время точно в рот вскочить к Скобелеву собиравшемуся. Тот повторил; оказывается, понял толково.

   — Ну, а ты, что станешь делать, если турки наступать начнут?

И на это последовал удовлетворительный ответ.

   — Смотрите же, ребята... Вы должны быть молодцами; докажите, что вы те же молодцы, с которыми я Ловец брал и плевненские редуты.

   — Докажем!

   — Ну, братцы, может, кто-нибудь что сказать хочет?

   — Я, ваше-ство! — выдвинулся молодой унтер-офицер.

   — В чём дело?

   — Выходить из траншеи через бруствер прямо нельзя. Турецкие секреты близко, они сейчас и заметят... Лучше мы с флангов выйдем и прокрадёмся...

   — Молодец! Спасибо за совет... — поблагодарил его Скобелев... — Не всегда только так делать можно!

   — ...Ну, теперь, господин полковник, покажите им турецкую траншею и всю местность от нашего бруствера до них Только осторожно, из амбразуры. А унтер-офицеры потом объяснят солдатам.

   — Я в первый раз в жизни вижу такой военный совет, — обратился я к Скобелеву.