Дамоклов меч давно известен миру. Раз на пиру я сладко задремал И вижу вдруг: тиран, настроив лиру, Под тем мечом мне место указал. И я сажусь и смело восклицаю: — Пускай умру, с вином в руке, шутя! Тиран! твой меч я на смех поднимаю, Пою и пью, стихам твоим свистя. Вина! — кричу я слугам добродушно. Вина и яств!.. А ты, тиран-поэт, Встречая смерть чужую равнодушно, На мой же счет строчи пока куплет. Ты убежден, что, всех нас угнетая, Уймешь наш вопль, стихами заблестя. Тиран! твой меч я на смех поднимаю, Пою и пью, стихам твоим свистя. Ты хочешь рифмой тешить Сиракузы; Но если так, ты родине внемли: Отчизны голос — голос лучшей музы… Жаль, вам он чужд, поэты-короли! А как душист, поэзия родная, Малейший цвет, с ветвей твоих слетя!.. Тиран! твой меч я на смех поднимаю, Пою и пью, стихам твоим свистя. Ты ждал, что Пинд тобой уж завоеван Ценой твоих напыщенных стихов; К ним лавр тобой был золотом прикован, Чтоб ты в венке предстал на суд веков; Но ты в другом венце дал цепи краю: Их взвесит Клио много лет спустя… Тиран! твой меч я — видишь — презираю, Пою и пью, стихам твоим свистя. — Презренье? Нет! мне ненависть сноснее! Сказал тиран и дернул волосок; И меч упал над лысиной моею… Тиран отмстил — свершился грозный рок. И вот я мертв, но снова повторяю В аду, крылами смерти шелестя: — Тиран, твой меч я на смех поднимаю, Пою и пью, стихам твоим свистя. Перевод И. и А. Тхоржевских Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали! Доешь остаток пирога, Пока его от нас не отобрали Для ненасытного врага! Вчера плясать здесь стан врагов собрался. Один из них мне приказал: «Сыграй нам вальс». Играть я отказался; Он вырвал скрипку — и сломал. Она оркестр собою заменяла На наших праздничных пирах! Кто оживит теперь веселье бала? Кто пробудит любовь в сердцах? Нет скрипки той, что прежде вдохновляла И стариков и молодых… По звуку струн невеста узнавала, Что приближается жених. Суровый ксендз не строил кислой мины, Заслышав музыку в селе. О, мой смычок разгладил бы морщины На самом пасмурном челе! Когда играл он в честь моей отчизны Победный, славный гимн отцов, Кто б думать мог, что в дни печальной тризны Над ним свершится месть врагов?! Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали! Доешь остаток пирога, Пока его от нас не отобрали Для ненасытного врага! В воскресный день вся молодежь под липки Уж не пойдет теперь плясать. Пошлет ли жатву бог, когда без скрипки Ее придется собирать?.. Смычок мой нес рабочим развлеченье, Больных страдальцев утешал; Неурожай, поборы, притесненья С ним все бедняк позабывал… Он заставлял стихать дурные страсти, Он слезы горя осушал; Все то, над чем у Цезаря нет власти, Простой смычок мой совершал! Друзья! скорей… ружье мне дайте в руки, Когда ту скрипку враг разбил! Чтоб отомстить за прерванные звуки Еще во мне достанет сил! Погибну я, но пусть друзья и братья Вспомянут с гордостью о том, Что не хотел в дни бедствия играть я Пред торжествующим врагом! Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали! Доешь остаток пирога, Пока его от нас не отобрали Для ненасытного врага! Перевод И. и А. Тхоржевских Рядом с дочкой, страданья свои забывая, Удалившись от ратных трудов на покой, Он сидит, колыбель с близнецами качая Загорелой, простреленной в битвах рукой. Деревенская сень обласкала солдата. Но порой, выбив трубку свою о порог, Говорит он: «Родиться еще маловато. Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!» Что же слышит он вдруг? Бьют вдали барабаны. Там идет батальон! К сердцу хлынула кровь… Проступает на лбу шрам багряный от раны. Старый конь боевой шпоры чувствует вновь! Но увы! Перед ним ненавистное знамя!.. Говорит он со вздохом, печален и строг: «Час придет! За отчизну сочтемся с врагами!.. Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог! Кто вернет нам нашедших на Рейне могилу, Во Флерюсе, в Жемаппе погибших от ран, Гордо встретивших вражью несметную силу, За республику дравшихся добрых крестьян? К славе шли они все! Без раздумий, сурово, Не боясь ни лишений, ни бурь, ни тревог… Только Рейн закалит нам оружие снова! Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог! Как синели мундиры, когда батальоны Нашей гвардии шли, наступая с холма! Там обломки цепей и обломки короны Замешала с картечью свобода сама! И народы, решив, что царить они вправе, Возвеличили нас, кто победе помог. Счастлив тот, кто из жизни ушел в этой славе! Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог! Только рано померкла та доблесть святая!.. Нас вожди покидают, превращаются в знать, С черных уст своих пороха не вытирая, Тут же стали тиранов они восхвалять. Им себя они продали, — продали вскоре, И свободу вернуть нам никто уж не мог… Нашей славой измерили мы наше горе. Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!» Тихо дочь напевает, склонившись над пряжей, Песни нашей бессмертной и доброй земли, Песни те, что смеются над яростью вражьей, Песни те, от которых дрожат короли. «Значит, время пришло! — ветеран восклицает. Содрогнется теперь королевский чертог! И, склоняясь к малюткам своим, повторяет: Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!» Перевод Ю. Александрова вернуться Дамоклов меч. — …тиран, настроив лиру… — Имеется в виду правитель Сиракуз Дионисий Старший (432–367 гг. до н. э.). Песня содержит насмешку над поэтическими упражнениями Людовика XVIII. К ней имеется следующее примечание Беранже: «Дионисий Старший, тиран Сиракузский, как известно, страстно любил сочинять стихи. Он отправлял в каменоломни всех, кто находил их плохими. Франции тоже посчастливилось на королей-стихоплетов». |
