Будь благословенно, скверное вино! Не опасно вовсе для меня оно. Пусть льстецы, съедая даровой обед, Восхваляют громко тонкий твой букет; Будь благословенно: я тебя не пью Лишь цветы тарелки я тобой полью. Будь благословенно, скверное вино! Нашему здоровью не вредит оно: Потому что, знаю, — как начну я пить, Я могу советы доктора забыть, Доктора, который говорит: «Не пей! Время миновало, — говорит, — затей. Можешь петь стихами Вакха торжество, Но, как жрец, не зная, славит божество». Будь благословенно, скверное вино! Постоянству страсти не вредит оно: Потому что, знаю, — охмелев чуть-чуть, Отыщу к соседке заповедный путь; А уж там, известно, не уйдешь, пока Не лишишься вовсе чувств и кошелька… А хозяйка Лиза, как итог сведет, Видимый упадок поутру найдет… Будь благословенно, скверное вино! Нашему сознанью не вредит оно: Потому что, знаю, — ум воспламенив, Ты возбудишь разом стихотворный взрыв; А хмельной слагает песни без труда Да такие песни, что за них — беда! С песенкой такою на кого найду! Отрезвлюсь — да поздно: уж попал в беду!.. Будь благословенно, скверное вино! Нашему веселью не вредит оно: Потому что в клетке вовсе не смешно… Будь благословенно… Где ж, друзья, вино? Вместо этой дряни — весело, легко Рвется из бутылки резвое клико. Ну, уж будь что будет — наливай, друзья! Наливай, не бойся — уж не трушу я, Наливай полнее — мне уж все равно… Будь благословенно, доброе вино! Перевод В. Курочкина В Париже, нищетой и роскошью богатом, Жил некогда портной, мой бедный старый дед; У деда в тысячу семьсот восьмидесятом Году впервые я увидел белый свет. Орфея колыбель моя не предвещала: В ней не было цветов… Вбежав на детский крик, Безмолвно отступил смутившийся старик: Волшебница в руках меня держала… И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. В смущенье дедушка спросил ее тогда: — Скажи, какой удел ребенка в этом мире? Она в ответ ему: — Мой жезл над ним всегда. Смотри: вот мальчиком он бегает в трактире, Вот в типографии, в конторе он сидит… Но чу! Над ним удар проносится громовый Еще в младенчестве… Он для борьбы суровой Рожден… но бог его для родины хранит… И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. Но вот пришла пора: на лире наслажденья Любовь и молодость он весело поет; Под кровлю бедного он вносит примиренье, Унынью богача забвенье он дает. И вдруг погибло все: свобода, слава, гений! И песнь его звучит народною тоской… Так в пристани рыбак рассказ своих крушений Передает толпе, испуганной грозой… И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. — Все песни будет петь! Не много в этом толку! Сказал, задумавшись, мой дедушка-портной. Уж лучше день и ночь держать в руках иголку, Чем без следа пропасть, как эхо, звук пустой… — Но этот звук пустой — народное сознанье! В ответ волшебница. — Он будет петь грозу, И нищий в хижине и сосланный в изгнанье Над песнями прольют отрадную слезу… И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. Вчера моей душой унынье овладело, И вдруг глазам моим предстал знакомый лик. — В твоем венке цветов не много уцелело, Сказала мне она, — ты сам теперь старик. Как путнику мираж является в пустыне, Так память о былом отрада стариков. Смотри, твои друзья к тебе собрались ныне Ты не умрешь для них и будущих веков… И усмирило ласковое пенье, Как некогда, души моей смятенье. Перевод В. Курочкина Богиня
(К женщине, олицетворявшей Свободу на одном из празднеств Революции) Тебя ль я видел в блеске красоты, Когда толпа твой поезд окружала, Когда бессмертною казалась ты, Как та, чье знамя ты в руке держала? Ты прелестью и славою цвела; Народ кричал: «Хвала из рода в роды!» Твой взор горел; богиней ты была, Богиней Свободы! Обломки старины топтала ты, Окружена защитниками края; И пели девы, сыпались цветы, Порой звучала песня боевая. Еще дитя, узнал я с первых дней Сиротский жребий и его невзгоды И звал тебя: «Будь матерью моей, Богиня Свободы!» Что темного в эпохе было той, Не понимал я детскою душою, Боясь лишь одного: чтоб край родной Не пал под иноземною рукою. Как все рвалось к оружию тогда! Как жаждало военной непогоды! О, возврати мне детские года, Богиня Свободы! Чрез двадцать лет опять уснул народ, Вулкан, потухший после изверженья; Пришелец на весы свои кладет И золото его и униженье. Когда, в пылу надежд, для красоты Мы воздвигали жертвенные своды, Лишь грезой счастья нам явилась ты, Богиня Свободы! Ты ль это, божество тех светлых дней? Где твой румянец? Гордый взгляд орлицы? Увы! не стало красоты твоей. Но где же и венки и колесницы? Где слава, доблесть, гордые мечты, Величие, дивившее народы? Погибло все — и не богиня ты, Богиня Свободы! Перевод М. Л. Михайлова |
