Не будут смерть встречать в грязи госпиталей.
Нам больше тяжкий груз давить не станет плечи,
Увидим светлый ум, услышим правды речи
И кости голые оденем плотью мы!
Придет и к нам весна, сменив мороз зимы.
Итак, мужайся, друг! Веслом волну взрезая,
Я правлю челн туда, где бродит рыбья стая,
Надежно и легко владею острогой,
Могу нырнуть с борта на глубине любой
И верю – день придет, плывя родным заливом,
Уловом буду я обрадован счастливым.
Сама Свобода здесь, на серебре песка,
Войдет из моря в сеть простого рыбака!
Сальватор
Как дочь самих небес бессмертною стопою
Войдет в твой бедный челн, сияя наготою!
Киприды сверстницу, дочь голубой волны,
Приветят моряки, Италии сыны!
Нет, я боюсь, мой друг, твой голос, слишком скромный,
Напрасно будет петь, как птица ночью темной.
Свободе по душе гребец, что смел и прям,
И в ней пристрастья нет к мечтательным словам.
В клубящемся плаще, всегда в пути, Свобода
Не слишком ли быстра для нашего народа?
Косматый сибарит, обжора жадный, он
Любитель пряных блюд и жирных макарон,
Лишь к чреву своему стремит все помышленья!
Ему есть, пить, дремать – прямое наслажденье.
Простершись на спине, на жаркой мостовой,
Он к небесам жратвы летит своей душой
И выше всех божеств, которые есть в мире,
Чтит бога всяких свинств, задохшегося в жире.
Он любит плоть свою лелеять и беречь,
И страшен для него разящий тело меч,
Рыбак
Народа не вини! К чему твоя досада?
От меланхолии вкусил ты много яда,
Талант тебе внушил надменности черты,
И ложно о своей отчизне судишь ты.
Ты веры ищешь? Верь лишь своему народу.
Он – добрая земля, что вырастит свободу,
Великая земля, чей виден труд всегда,
Чья утром на заре дымится борозда
И, полная семян, храня богатство края,
Растит колосья нив, вовек не отдыхая,
Земля, поднявшая дубов могучий строй,
Родившая людей, цветущих красотой.
Под заступом земля нам воздает сторицей
За все мучения добротною пшеницей.
Пускай на ниве грязь, пускай навоз лежит
Все в золото хлебов она преобразит.
Коснувшийся земли полн силы бесконечной,
Всего живущего она фундамент вечный,
Она – грудь божества, незыблемый оплот,
И горе, горе тем, кто ей приносит гнет!
Сальватор
Увы! Когда б ты знал, какая это мука
Мысль, пленную таить, не говоря ни звука,
Ты б застонал, как я, но – человек простой
Не можешь ты понять, что в этот час со мной.
Смертельной горести я обречен, сомненью,
Сын солнца, я живу, объятый мрачной тенью.
О нет, не знаешь ты, как горько мне терпеть!
Ведь, крылья развернув, я не могу взлететь.
Смерть приближается широкими шагами,
И годы тяжкие уже висят над нами,
А меч, который бог в десницу нам вложил,
Ржавеет в праздности и ждет, лишенный сил.
Без пищи мертв огонь, пылавший раньше смело,
Влачатся праздно дни, душа сжигает тело,
И доблестный талант, затерянный в тоске,
Уже готов истлеть, как платье в сундуке.
Таланту, чтобы жить, всегда нужна свобода,
Пить полной чашею – вот в чем его природа.
А я, я ждать устал, придет ли ураган
И скоро ли из недр метнет огонь вулкан,
В немом бессилии я предаюсь лишь гневу,
Подобно евнуху, ласкающему деву.
Нет, здесь еще народ спит – с молнией в руках,
Живых страстей искать пойду в иных краях!
Рыбак
Вот истинный поэт! Ты, полный вдохновенья,
Великой жажде дел не знаешь утоленья.
Дитя капризное, ворчащее давно,
Ужели ждать тебе терпенья не дано?
Коль сердцем доблестным, челом своим высоким
Ты в мире стал давно скитальцем одиноким,
Коль ты бежишь от нас, страшись, о брат мой, впасть
В самовлюбленности губительную страсть.
Бродя среди толпы тропою обыденной,
Страшись погибели, нам всем давно сужденной,
Утесов роковых, опасных в бурный час!
Верь, боги с высоты еще глядят на нас.
Они дают талант, чтоб жить нам с ним в отчизне
Для блага общего. От нас на склоне жизни
Отчета требуют они во всех делах:
Что сделал кистью ты, что я сказал в словах.
Так будем вместе, друг, и будем терпеливы.
Терпение смягчит отчаянья порывы,
Достойная душа среди своих невзгод
В нем, как в убежище, спокойствие найдет.
Сальватор
Ты прав. Но этот край насилия и славы,
Губя хлеба в полях, растит нам только травы.
Из зерен брошенных не всходит тучный злак…
Чего ж мне больше ждать? Я ухожу, рыбак!
Прощай, Неаполь! Пусть Калабрия отныне
Мне даст приют у скал, среди своей пустыни.
О горы черные, хребты в зубцах крутых,
Нагромождение утесов вековых,
Огромный жаркий край, суровый, горделивый,
Долины и леса, пустынные заливы,
Примите же меня в семью людей простых,
Чтоб затеряться мне в их толпах кочевых!
Хлеб с тем хочу делить, кто мыслит благородно,
И, в горы уходя, дышать всегда свободно.
Да, человек лишь там достигнет красоты,
Там девственна земля, там все сердца просты,
Там чтил бы Пана я спокойною душою
И жил бы, как орел, паря над крутизною.
Когда же наконец пришла бы смерть ко мне,
Не дал бы тела я окутать простыне,
А лег бы на землю у вечного предела,
И мать живущего, античная Кибела,
Во чреве растворить могла б мой смертный прах,
И в нем исчез бы я, весь, как навоз в полях,
Как под шатром небес мгновенное дыханье,
Как капелька росы при солнечном сиянье,
И не оставил бы, как делаете вы,
Скелета жалкого или глухой молвы!
Перевод Вс. Рождественского
ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ
Привет, Флоренции великий сын! Твой лик
С крутым высоким лбом, с волнистой бородою
Прекрасней для меня могущества владык,
И я, восторга полн, склоняюсь пред тобою!
Что честь, добытая кровавою войною,
Перед сокровищем души твоей, старик?
Что лавры тщетные и почести герою
Пред дивной порослью искусств и мудрых книг?
Почет, почет тебе! Твой животворный гений
Фантазии полет и мудрость рассуждений
Двойным могуществом в живом единстве слил.
Подобен солнцу ты, что на пути небесном,
Склоняясь, восходя, в могуществе чудесном
Живит поля земли и водит хор светил.
Перевод Вс. Рождественского
ТИЦИАН
Когда в Италии искусство давних дней
Потоком ринулось на город вдохновленный,
То не был ручеек – и мелкий и стесненный,
А мощная река во всей красе своей.
Поток вошел в дворцы до верхних этажей,
Соборы озарил с иглою вознесенной
И отразил в воде, широко устремленной,
Лазурный плащ небес и пурпур королей.
На скате царственном волны, литой и ясной,
Понес он гения Венеции прекрасной,
Который подавлял величием умы,
И, продолжая с ним могучее теченье,
Столетие стремил его в своем круженье,
Пока не уступил объятиям чумы.
Перевод Вс. Рождественского
ДЖУЛЬЕТТА МИЛАЯ…
Джульетта милая, не смерть во тьме гробницы,
А только легкий сон смежил твои ресницы.
Италия, краса! Коль в бледности твоей
Еще остался жар прекрасных юных дней,
Коль вены доблестной еще согреты кровью,
А смерть-чудовище, склоняясь к изголовью,
Влюбленная в твои цветущие года,
Не выпила еще дыханье навсегда,
Коль счесть добычею она тебя не может,
Придет прекрасный день, воспрянешь ты на ложе,
