Как говорят, надели узы
На Францию при Ватерло,
И мощь Священного союза
Торжествовала тяжело,
И беднякам не стало мочи,
Но получил наш добрый враг
От мужиков и от рабочих
Три миллиарда как-никак.
Нам больше ничего не нужно,
Настал благословенный мир,
Ведите лошадей в конюшни,—
Ты можешь плакать, кирасир!
О Жерико! Наш вечный траур
На мужественном полотне:
Твой кирасир могуч, как явор,
Но он уже не на коне.
Не скроет слез стальная каска,
И слезы льются на виду...
Под Ватерло умолкла сказка,
И конь ступает в поводу.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет храбрый кирасир?
Но видит все художник зоркий,
И безошибочный мазок
В зрачках, во тьме густой и горькой,
По яркой искорке зажег.
Рука рассеянно стирает
Остатки пыли с темляка...
Гляди, вот-вот рожок взыграет
И вспыхнет молния клинка.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет грозный кирасир?
Но грянул восемьсот тридцатый,
Бурбона заново свалил —
И возвратил коня солдату,
И три шеврона посулил.
Усов, изрядно поседелых,
Коснулся запылавший стяг...
Три дня продлился праздник смелых,
И наступил кромешный мрак.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет славный кирасир?
Нет, к Тюильри рванется снова
Незабываемый февраль,—
И встанет кирасир суровый,
И вещий конь метнется вдаль.
Солдаты Франции, как братья,
Республику провидя вновь,
Народу распахнут объятья
И отдадут ему любовь.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет верный кирасир?
Вперед, поборники свободы!
По тропам Апеннин — вперед!
И Венгрия, и все народы
Нас ждут, французский патриот.
Когда же к рубежам священным
Радецкие придут опять,
Не станут галлы вслед за
Бренном Мечом нетленным торговать.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет гордый кирасир?
Наш меч за правду рад подняться,
И в ножнах вздрагивает он.
Мы сохраним доверье наций,
Но мы не пощадим корон!
Республика, ты шла к могиле,
Избрав сомнительных друзей,
Которым граждане вручили
Ключи от родины своей.
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет старый кирасир?
Над нами полыхала слава,
И алый отсвет не погас.
Да, это имя — величаво
И вновь объединяет нас.
Оно, как вихрь, прошло по картам...
Но где теперь Наполеон?
Остался б лучше Бонапартом,
Как Вашингтоном — Вашингтон!
Ужель нам ничего не нужно,
И заключен позорный мир,
И лошадей ведут в конюшни,
И плачет нищий кирасир?
Мой кирасирский конь отважный,
С тобой простились, не скорбя.
Все безнадежно, все неважно,—
И нечем прокормить тебя.
Ты мог бы, столько битв изведав,
Есть из кормушки золотой,
Но поколенье дармоедов
Давно овес проело твой.
Нам больше ничего не нужно,
Настал благословенный мир,
Ведите лошадей в конюшни,—
Ты можешь плакать, кирасир!
