211 28 октября 1887. Москва V Устало все кругом, устал и цвет небес, И ветер, и река, и месяц, что родился, И ночь, и в зелени потусклой спящий лес, 4 И желтый тот листок, что наконец свалился. Лепечет лишь фонтан средь дальней темноты, О жизни говоря незримой, но знакомой… О, ночь осенняя, как всемогуща ты 8 Отказом от борьбы и смертною истомой! 212
24 августа 1889. Воробьевка VI Их императорским высочествам в. к. Константину Константиновичу и в. к. Елизавете Маврикиевне Давно познав, как ранят больно Иные тернии венков, Нередко с грустию невольной 4 Гляжу на юношей-певцов. Но пред высокою четою В душе моей всегда светло: За вдохновенной головою 8 Белеет ангела крыло. Оно поэту в миг сомнений, В минуту затаенных слез, Навеет горних сновидений 12 И аромата райских роз. 213 30 января 1889. Москва VII Она Две незабудки, два сапфира Ее очей приветный взгляд, И тайны горнего эфира 4 В живой лазури их сквозят. Ее кудрей руно златое В таком свету, какой один, Изображая неземное, 8 Сводил на землю Перуджин. 214 20 марта 1889. Москва VIII Людские так грубы слова, Их даже нашептывать стыдно! На цвет, проглянувший едва, 4 Смотреть при тебе мне завидно, Вот роза раскрыла уста, В них дышит моленье немое: Чтоб ты пребывала чиста, 8 Как сердце ее молодое. Вот, нежа дыханье и взор, От счастия роза увяла, И свой благовонный убор 12 К твоим же ногам разроняла. 215 3 октября 1889. Москва IX На качелях И опять в полусвете ночном Средь веревок, натянутых туго, На доске этой шаткой вдвоем, 4 Мы стоим и бросаем друг друга. И, чем ближе к вершине лесной, Чем страшнее стоять и держаться, Тем отрадней взлетать над землей 8 И одним к небесам приближаться. Правда, это игра, и притом Может выйти игра роковая, Но и жизнью играть нам вдвоем. — 12 Это счастье, моя дорогая. 216 26 марта 1890. Москва X Не нужно, не нужно мне проблесков счастья, Не нужно мне слова и взора участья, Оставь и дозволь мне рыдать! К горячему снова прильнув изголовью, Позволь мне моей нераздельной любовью, 6 Забыв все на свете, дышать! Когда бы ты знала, каким сиротливым, Томительно-сладким, безумно-счастливым Я горем в душе опьянен, — Безмолвно прошла б ты воздушной стопою, Чтоб даже своей благовонной стезею 12 Больной не смутила мой сон. Не так ли, чуть роща одеться готова, В весенние ночи светила дневного Боится крылатый певец? — И только что сумрак разгонит денница, Смолкает зарей отрезвленная птица, — 18 И счастью, и песне конец. 217 4 ноября 1887. Москва XI Полуразрушенный, полужилец могилы, О таинствах любви зачем ты нам поешь? Зачем, куда тебя домчать не могут силы, 4 Как дерзкий юноша, один ты нас зовешь? Томлюся и пою. Ты слушаешь и млеешь; В напевах старческих твой юный дух живет. Так в хоре молодом: "Ах, слышишь, разумеешь!" 8 Цыганка старая одна еще поет. 218 4 января 1888. Москва XII На пятидесятилетие музы Нас отпевают. В этот день Никто не подойдет с хулою: Всяк благосклонною хвалою 4 Немую провожает тень. Как лик усопшего светить Душою лучшей начинает! Не то, чем был он, проступает, 8 А только то, чем мог он быть. Живым карать и награждать, А нам у гробового входа, — О, муза! нам велит природа, 12 Навек смиряяся, молчать. 219 20 декабря 1888. Москва XIII На пятидесятилетие музы 29 января 1889 года На утре дней все ярче и чудесней Мечты и сны в груди моей росли, И песен рой вослед за первой песней 4 Мой тайный пыл на волю понесли. И, трепетным от счастия и муки, Хотелось птичкам божиим моим, Чтоб где-нибудь их налетели звуки 8 На чуткий слух, внимать готовый им. Полвека ждал друзей я этих песен, Гадал о тех, кто им живой приют; О, как мой день сегодняшний чудесен! — 12 Со всех сторон те песни мне несут. Тут нет чужих, тут все родной и кровный! Тут нет врагов, кругом одни друзья! — И всей душой за ваш привет любовный 16 К своей груди вас прижимаю я!.. |
