359 Длинноты скучны и у безукоризненного Гомера, которого оправдывает громадность его труда.

366 Старший из молодых Пизонов.

371 Посредственный оратор никогда не сделается Мессалой. М. Валерий Мессала Корвин, покровитель Тибулла, блиставший красноречием; а посредственный законовед не будет Авлом Касцеллием (уже в 712 году славным юристом); но этого от них никто и не требует.

373 Колонны, на которых вывешивались объявления книгопродавцев.

383 Может служить подтверждением уже высказанной нами мысли, что в Риме на сочинительство порывались люди хорошего общества.

387 Спурий Меций Тарпа, один из первых художественных судей Рима, был, по словам схолиастов, в продолжение почти полувека одним из пяти комиссаров критиков, без предварительного одобрения которых драматическое произведение не могло появляться на театре. Заседания этой комиссии происходили в храме Аполлона.

391 Орфей, вводя между фракийскими троглодитами начала гражданственности, внушил им отвращение к употреблению в пищу убитых врагов.

394 Амфион, с братом-близнецом Цетом (zηθος), сын Зевеса и Антиопы. Цет остался пастырем и охотником, а Амфион звуками лиры сделался строителем Фивских стен. В этом многознаменательном месте письма Гораций, очеркивая догомерическое проявление поэзии, ясно указывает на высокое значение, которое придавали древние этому вечному элементу человеческого духа, до того родственному элементу религиозному, что от Орфея до Лютера люди, как только начнут молиться и возвышаться духом, — начинают петь, и наоборот. Действительно, нужна почти нечеловеческая грубость и тупость, чтобы после всего этого отвергать благотворное действие искусства или приискивать ему еще какой-то внешней полезности. Лучшие проявления духа до того в корне своем срослись с поэтическим восторгом, что все это вывело людей из троглодитов в состояние гражданского общества, как-то: религия, гражданские законы, социальные отношения, политическое устройство, науки и т. д., у всех первобытных народов выражались в поэтической форме стихами, и поэты — сеятели всех этих благ — причислены к лику богов.

397 Вся их мудрость и заслуга состояли в том, что они сумели: "Publica privatis secernere" отделить общее достояние от частной собственности, мирское, гражданское от священного, церковного; воспретить "concubitus vagus" переметную похоть, антигражданственный и антисемейный этот элемент, встречающийся только между животными, не ведущими семейной жизни. Где есть гнездо и воспитание детей, там непременно пара, отличающаяся замечательным инстинктом взаимной привязанности. Созидатели гражданских обществ не ограничились указанием на такую силу вещей, а определили взаимные обязанности и права супругов. Не зная еще металлических досок, они резали буквы на деревянных.

402 Тиртей, возбуждавший во время мессинских войн в спартанцах мужество и единодушие.

408 Поставив вопрос таким определительным образом, Гораций положительно отвечает, что врожденная жила (vena) таланта настолько же нуждается в науке, как и последняя в первой, ведь такова участь всех человеческих деятельностей, из которых Гораций для примера выбирает две, более подходящие к поэзии тем, что подобно ей не имеют другой цели кроме славы.

412 Желающий на олимпийском беге быть победителем, с отрочества готовится к этому телесными упражнениями и диетой.

415 Равным образом, желающий состязаться в песнопении в честь Аполлона Пифийского учится, состоя в послушании у наставника.

416 Недостаточно в напыщенной самонадеянности восклицать: "я дивный поэт" и, щеголяя мужиковато тривиальными выражениями, вроде пожелания парши всем отсталым, комически сознаваться, что, не имея на то ни малейшего права, стыдишься быть последним, или показать незнание в том, чему не учился. Такие смешные претензии, не произведя никогда двух художественных стихов, были только вечным источником всяческого безобразия.

419 Такое напыщенное самолюбие еще более раздувают в богатом поэте-хлебосоле разные прихлебатели и искатели выгод. Богатого поэта, в этом случае, Гораций сравнивает с (praeco) зазывателем в купеческую лавку. (Как не остановиться и на этом сходстве с нашей жизнию!)

425 Как бы ни был такой поэт-Амфитрион влиятелен и ловок, едва ли удастся ему отличить у себя истинного друга от льстеца.

434 Обычай заставлять гостей через силу пить вино, который Гораций в шутку называет пыткою, устрояемою для отыскания истинной дружбы, скорее ведет к противоположным результатам, напоминающим басню о вороне и лисице.

438 В противоположность льстецам, Гораций припоминает как тонкого и неподкупного критика бывшего друга своего Квинтилия Вара, которого смерть он оплакал (в "Одах", 1, 24).

450 Как Херил выставлен Горацием представителем несчастных стихокропателей, так в глазах его идеалом критики является Аристарх, известный александрийский исправитель текста Гомеровых поэм.

451 Излишняя снисходительность друзей ведет пиесу к падению на театре, а самого писателя ко всеобщему осмеянию. Все бегут от него, как от зараженного прилипчивой или страшного болезнию; жертвы гневной Дианы (iracunda Diana) лунатика.

457 Желая представить болезненное (не здравое) и не произвольное состояние экзальтированного поэта, декламирующего про себя, Гораций говорит, что он рыгает стихами. Если безумец при этом упадет в яму, как птицелов, засмотревшийся на дрозда, или как наш Метафизик Хемницера, то Гораций советует не выручать его, злобно утверждая, что не должно стеснять поэтических вольностей.

465 Эмпедокл из Агригента в Сицилии (в половине IV века до Р. X.) государственный муж, философ и поэт, проповедовавший переселение душ, тем самым подал, вероятно, повод к дошедшему до нас анекдоту о его кончине, согласно которому он, ища бессмертия и новой метаморфозы, бросился в жерло Этны. Мало заботясь о достоверности предания, Гораций пользуется им, чтобы выставить ненасытное самолюбие, не останавливающееся ни перед чем, ни даже перед смертию, лишь бы она была громка и общеизвестна.

470 Гораций иронически спрашивает о причине такого болезненного стихокропания.

471 Опоганить (так перевели мы глагол mingere) прах умершего считалось великим преступлением, тем более прах отца. Место, пораженное молнией, считалось священным, и боги карали безумием сего осквернителя.

106