Не тем, господь, могуч, непостижим

Ты пред моим мятущимся сознаньем,

Что в звездный день твой светлый серафим

4 Громадный шар зажег над мирозданьем.

И мертвецу с пылающим лицом

Он повелел блюсти твои законы:

Все пробуждать живительным лучом,

8 Храня свой пыл столетий миллионы.

Нет, ты могуч и мне непостижим

Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,

Ношу в груди, как оный серафим,

12 Огонь сильней и ярче всей вселенной.

Меж тем как я, добыча суеты,

Игралище ея непостоянства, —

Во мне он вечен, вездесущ, как ты,

16 Ни времени не знает, ни пространства.

Проснулся я. Да, крыша гроба, — руки

С усильем простираю и зову

На помощь. Да, я помню эти муки

Предсмертные. — Да, это наяву; —

И без усилий, словно паутину,

6 Сотлевшую раздвинул домовину,

И встал. Как ярок этот зимний свет

Во входе склепа. Можно ль сомневаться,

Я вижу снег. На склепе двери нет.

Пора домой. Вот дома изумятся.

Мне парк знаком. Нельзя с дороги сбиться,

12 А как он весь успел перемениться!

Бегу. Сугробы. Мертвый лес торчит

Недвижными ветвями в глубь эфира,

Но ни следов, ни звуков. Все молчит,

Как в царстве смерти сказочного мира;

А вот и дом. — В каком он разрушенье!

18 И руки опустились в изумленье.

Селенье спит под снежной пеленой,

Тропинки нет по всей степи раздольной.

Да, так и есть: над дальнею горой

Узнал я церковь с ветхой колокольней.

Как мерзлый путник в снеговой пыли,

24 Она торчит в безоблачной дали.

Ни зимних птиц, ни мошек на снегу.

Все понял я. Земля давно остыла

И вымерла. Кому же берегу

В груди дыханье? Для кого могила

Меня вернула? И мое сознанье

30 С чем связано? И в чем его призванье?

Куда идти, где некого обнять, —

Там, где в пространстве затерялось время?

Вернись же, смерть, поторопись принять

Последней жизни роковое бремя.

А ты, застывший труп земли, лети,

36 Неся мой труп по вечному пути.

Жизнь пронеслась без явного следа.

Душа рвалась. Кто скажет мне, куда?

С какой заране избранною целью?

Но все мечты, все буйство первых дней

С их радостью — все тише, все ясней

6 К последнему подходят новоселью.

Так, заверши беспутный свой побег,

С нагих полей летит колючий снег,

Гонимый ранней, буйною метелью,

И, на лесной остановясь глуши,

Сбирается в серебряной тиши

12 Глубокой и холодною постелью.

Свежеет ветер. Меркнет ночь,

А море злей и злей бурлит,

И пена плещет на гранит,

4 То прянет, то отхлынет прочь.

Все раздражительней бурун,

Его шипучая волна

Так тяжела и так плотна,

6 Как будто в берег бьет чугун.

Как будто бог морской сейчас,

Всесилен и неумолим,

Трезубцем пригрозя своим,

12 Готов воскликнуть: "Вот я вас!"

Пронеслась гроза седая,

Разлетевшись по лазури,

Только дышит зыбь морская,

4 Не опомнится от бури.

Спит, кидаясь, челн убогой,

Как больной от страшной мысли,

Лишь забытые тревогой

8 Складки паруса обвисли.

Освеженный лес прибрежный

Весь в росе, не шелохнется, —

Час спасенья, яркий, нежный,

12 Словно плачет и смеется.

Вчера расстались мы с тобой;

Я был растерзан; подо мной

Морская бездна бушевала:

Волна кипела за волной

И, с грохотом о берег мой

6 Разбившись в брызги, убегала; —

И новые росли во мгле,

Росли и небу и земле,

Каким-то бешеным упреком,

Размыть уступы острых плит

И вечный раздробить гранит

12 Казалось вечным их уроком.

А нынче, как моя душа,

Волна светла, — и, чуть дыша,

Легла у ног скалы отвесной;

И в лунный свет погружена

В ней и земля отражена

18 И задрожал весь хор небесный.

На море ночное мы оба глядели.

Под нами скала обрывалася бездной;

Вдали затихавшие волны белели,

А с неба отсталые тучки летели,

5 И ночь красотой одевалася звездной.

Любуясь раздольем движенья двойного,

Мечта позабыла мертвящую сушу,

И с моря ночного и с неба ночного,

Как будто из дальнего края родного,

10 Целебною силою веяло в душу.

Всю злобу земную, гнетущую, вскоре,

По-своему каждый, мы оба забыли,

Как будто меня убаюкало море,

Как будто твое утолилося горе,

15 Как будто бы звезды тебя победили.