— Никто не пытается преуменьшить произошедшее, адмирал. — О'Шонесси был на десять сантиметров ниже контр-адмирала, с редеющими седыми волосами и худощавого телосложения. Он был выходцем из гражданской разведки, и между ним и военными подчиненными Медузы сохранялась легкая, почти незаметная, — но только почти — тень враждебности. К его чести, О'Шонесси осознавал это, и обычно старался сглаживать острые углы. Как сейчас. Его тон оставался благоразумным и неконфронтационным, когда он повернулся к более внушительному физически Хумало.

— Всё что я хочу сказать, сэр, — продолжил он, — это что классическая стратегия террористов — и давайте не будем обманывать сами себя, это был определенно террористический акт — состоит в том, чтобы вызывать максимально возможную поляризацию в обществе. Они хотят, чтобы власти казались деспотичными, чтобы казалось, что они переусердствовали с ответом. И стали давить настолько жестко, что это убедит колеблющихся, что террористы были правы насчет фундаментальной деспотичности властей.

— Он прав, адмирал, — вставил коммандер Амброз Чандлер. Чандлер сидел слева от Хумало, а капитан Шоуп справа. Офицер разведки штаба Хумало был на добрых пять сантиметров выше контр-адмирала, хотя и был значительно менее широкоплеч. Он был также на двадцать пять лет младше, и — по мнению О'Шонесси — склонен был избегать конфронтации со своим начальником, что иногда подрывало его собственные аргументы. Но, как правило, он добросовестно старался предоставить хороший анализ, и в этот раз он покачал головой, уверенно встретив сердитый взгляд Хумало.

— В данный момент, сэр, — продолжил он, — подавляющей реакцией в Сплите является отвращение, возмущение и ярость. Прямо сейчас единственное, чего хочет основное большинство корнатийцев, это увидеть Нордбрант и её сообщников арестованными, поставленными перед судом и приговорёнными. И эта реакция будет сохраняться по крайней мере какое-то время. Вы согласны, Грегор?

— В ближайшее время? О, да! Но вот в долговременной перспективе… — О'Шонесси поднял правую руку, и покачал ею взад-вперёд.

— Как может хоть кто-нибудь чувствовать что-либо кроме возмущения? — с очевидным недоверием вопросил Хумало.

— Имеется, вероятно, по меньшей мере крошечное меньшинство, которое на самом деле согласны с ней, — явно осторожно подбирая слова ответил О'Шонесси. — Большинство, как сказал Амброзий, практически наверняка нет, но экономика Корнати в худшем положении, чем экономика большинства других планет Скопления. Существует заметная прослойка бедноты и экономические проблемы, и те, кто находятся в самом низу существующей социальной структуры, скорее всего будут хотя бы немного согласны с заявленными ею мотивами, как бы сильно они ни сожалели о её методах. И большинство, которое не поддержало её, те, кто ужаснулся случившемуся, будут желать двух вещей, сэр. Во-первых, они захотят, чтобы преступники были схвачены. Во-вторых, они захотят, чтобы правительство сделало это без того, чтобы превратиться в полицейское государство.

Он пожал плечами, его обычно теплые карие глаза были холодными и задумчивыми.

— Поэтому задачами террористов будут в первую очередь оставаться на свободе, и, во вторую, вынудить правительство Корнати выглядеть экстремистами. Как абсолютный минимум, они захотят, чтобы правительство казалось беспомощным. Как максимум, чтобы правительство казалось одновременно беспомощным, деспотичным и коррумпированным.

— Я просто не могу поверить, что что-нибудь может преодолеть отвращение и ненависть к тем, кто ответственен за подобное, — возразил Хумало, встряхнув головой и ещё раз махнув рукой в сторону кровавых картин.

— Поверьте, адмирал, — тихо сказала Медуза. — Грегор прав насчет экономики Корнати, а политическая динамика в ситуации подобной этой достаточно сложна и подвижна, чтобы могло случиться практически всё. Особенно если власти начнут делать ошибки и действовать небрежно. Корнатийцы захотят твердых решительных действий, но у них также есть традиция яростной защиты личных прав и свобод граждан. Основана ли позиция Тонкович здесь, в Собрании, на подлинных принципах, или просто на громадной доле эгоизма, в системе Сплит найдется достаточно людей, обладающих твердыми политическими убеждениями, которые будут возмущены любыми действиями в стиле полицейского государства. Так что любые действия правительства, предпринимаемые для уничтожения Нордбрандт и её безумцев, окажутся потенциально палкой о двух концах.

Хумало снова покачал головой, и упрямо сжал губы. Но в нём не было видно готовности открыто противоречить своему гражданскому начальнику.

— Есть ещё кое-что, что нам следует иметь в виду, — добавил О'Шонесси. Все взгляды устремились к нему, и он улыбнулся, хоть и без следа юмора. — По сведениям моих тщательно подобранных источников, Генри Крицманн встречается в этот самый момент с Иоахимом Альквезаром, Александрой Тонкович, и Самихой.

— У вас есть предположения, каким будет итог этой встречи? — спросила временный губернатор.

— Нет, миледи. Слишком много переменных, чтобы высказывать хотя бы самые грубые предположения насчет этого. Тем не менее, я надеюсь собрать хоть какую-нибудь информацию об этом для вас к сегодняшнему вечеру.

— Хорошо, — поморщилась Медуза. — Ох, как бы мне хотелось, чтобы Ван Дорт оставался здесь, на Флаксе. До чего ж неудачно он выбрал время!

— Я не знал, что он улетел, миледи, — сказал немного удивленный Хумало.

— О, да. Он улетел почти неделю назад. На следующий день после отбытия "Гексапумы".

— Тогда должен согласиться, что его выбор времени был… неудачным, — согласился дородный адмирал.

— Что ж, он, очевидно, не мог предположить что произойдет подобное, — вздохнула Медуза. — Он боялся, что его образ "заклятого капиталиста", наблюдающего за дебатами словно гриф или паук, усложнял ситуацию. Он сказал мне, что чувствовал себя призраком на банкете, и что хочет исчезнуть из фокуса всеобщего внимания, потому что думает, что его присутствие мешает обсуждениям Собрания.

— Полагаю, что могу это понять, — согласился Хумало, нахмурившись. — Хотя, как и вам миледи, мне хотелось бы, чтобы он не выбрал именно этот момент, чтобы исчезнуть.

— Он может вернуться на Шпиндель, когда услышит об этом, — сказала Медуза, потом слегка встряхнулась. — Но чтобы ни делал он, нам надо решить, что мы будем делать.

— Со всем уважением, миледи, — заявил О'Шонесси, — полагаю, это будет в большой степени зависеть от реакции талботтцев. Сейчас, на мой взгляд, шансы за то, что президент Тонкович официально потребует от нас помощи, распределяются примерно как семьдесят на тридцать. Я не знаю, хочет ли она этого, но если она будет медлить, на неё будет оказано давление со стороны тех делегатов, которые захотят нашего вмешательства.

— Думаю, с этим надо быть осторожнее, губернатор, — вмешался Чандлер. Та посмотрела на него, и он пожал плечами. — Сейчас это чисто внутренняя проблема Корнати. Нас это затрагивает, но только опосредовано — как возможное оправдание действий преступников, но не как реально присутствующих на планете. И, как вы сами только что указали, у них есть глубоко укоренившаяся традиция гражданских свобод, в сочетании с ощущением экономического неравенства большей части низших слоёв их общества. Так что, если мы вдруг начнём высаживать морпехов на планету по требованию высших кругов, чтобы вышибать двери у жителей из низших слоёв, мы рискуем придать правдоподобия заявлениям Нордбрандт. Тот факт, что наша помощь была запрошена законно выбранными местными властями, не будет особой защитой, как только её последователи станут раскручивать эту историю.

— Амброз затронул серьёзный вопрос, дама Эстель, — согласился О'Шонесси и бросил на коммандера редкий взгляд безоговорочного одобрения. — По существу, если говорить начистоту, Нордбрандт действительно отчасти права насчет их политической системы. Она полностью перекошена в пользу относительно малого числа богатых семей… таких как Тонкович. Некоторые из них захотят держать нас как можно дальше — или, по крайней мере, минимизировать наше "вмешательство" в их мир — чтобы не допустить попадания отравы наших иномирянских идей. Но другие будут настаивать на немедленном и мощном вмешательстве с нашей стороны. Они захотят, чтобы мы пришли и затоптали пожар для них прямо сейчас, незамедлительно, прежде чем их обожжёт ещё сильнее. Так что, боюсь, вам может прийтись идти по тонкой грани между предоставлением Тонкович той помощи, которую она попросит — предполагая, что она это сделает — и избежанием образа неких… имперских штурмовиков.