Он проводил взглядом заоблачника, высоко летающее пушистое млекопитающее, занявшее на Монике нишу птиц, парящего заметно ниже окна его кабинета, находившегося на двести десятом этаже. В небе над столицей было больше частных аэрокаров чем во времена его юности, хотя всё ещё намного меньше, чем было бы над городом Окраины, а уж тем более чем где бы то ни было в Старой Лиге. Если на то пошло, аэрокаров больше было и над Вермеером, столицей Рембрандта. При этой мысли Тайлер испытал привычный укол обиды, однако положения дел это никак не меняло. К сожалению, Рембрандт и Моника предлагали на экспорт слишком разные товары.

Раздался перезвон колокольчиков, и он повернулся к двери кабинета, заложив руки за спину. Дверь отворилась мгновением позже, и вошёл его секретарь.

— Господин президент, — произнёс холёный молодой человек, — к вам миз Анисимова.

Секретарь с почтительным поклоном шагнул в сторону и мимо него, облачённая в шуршащий шёлк, прошла наверное самая прекрасная из виденных Тайлером женщин. Тайлер не опознал стиля длинного, до пола, платья Алдоны Анисимовой, но ему понравилось то, как его просвечивающая ткань облегала её впечатляющую фигуру. Понравились ему и глубокое декольте, и доходивший до бедра разрез, открывавший безупречность её не менее впечатляющих ног. Вне всякого сомнения, именно такой реакции от него и ожидали. Несомненно, у Анисимовой было полное досье его увлечений и предпочтений.

Сопровождали её ещё три человека, и всех их Тайлер узнал, хотя встречался до того только с одним из них. Тем не менее лица остальных были ему знакомы по проведенному Альфонсо Хиггинсом, его начальником разведки, перед встречей инструктажу, и он шагнул вперёд, протягивая руки к Анисимовой.

— Миз Анисимова! — сказал он с широкой улыбкой. Она протянула ему правую руку, и Тайлер потряс её обеими своими, продолжая улыбаться. — Рад, очень рад.

— Спасибо, господин президент, — ответная её улыбка показала зубы столь же безупречные, сколь и всё остальное тело. Ещё бы; её семья прибегала к достижениям продвинутых технологий генетических манипуляций "Рабсилы" уже на протяжении трёх или четырёх поколений. Было бы весьма удивительно, если бы её зубы не были безупречны.

— И, как обычно, рад видеть и вас, Цзюньянь, — продолжил Тайлер, поворачиваясь к вице-комиссару Хонгбо.

— Господин президент, — учтиво поклонился Хонгбо Цзюньянь, пожимая президенту руку. Тайлер задержал его руку ещё на секунду, а потом повернулся к оставшимся двум спутникам Анисимовой вежливо приподняв брови, как будто не имея никакого представления, кто это такие.

— Господин президент, — сказала член совета директоров "Рабсилы", — позвольте представить вам Изабель Бардасано из "Джессик Комбайн", и мистера Изрока Леваконича из "Технодайн Индастриез".

— Миз Бардасано, мистер Леваконич, — Тайлер пожал ещё две руки, но мысли его неслись вскачь.

Несмотря на объём деловых связей Моники — включая немалое число предприятий принадлежавших семейству Тайлеров — с Мезой, лично он знаком был с очень немногими мезанцами. И не был особенно знаком с внутренними особенностями мезанского общества. Другое дело — Альфонсо Хиггинс. По его словам, эффектные татуировки Бардасано и впечатляющие вырезы её платья, открывавшие такой пирсинг, что Тайлеру хотелось поёжиться, означали её принадлежность к одной из мезанских "молодёжных лож". Таких "лож" имелась по меньшей мере дюжина, все они яростно конкурировали друг с другом и все были не в ладах со старой мезанской традицией неприметности. Чувствуя надёжность богатства и власти их корпоративных иерархий, они преднамеренно выставляли напоказ кто они такие и что собой представляют, вместо того, чтобы пытаться слиться с "респектабельным" сообществом бизнесменов Лиги. С учётом списка достижений Одюбон Баллрум Тайлер сомневался, что на их месте с такой готовностью помечал бы себя как мишень. Возможно, Бардасано просто питала необоснованную уверенность в надёжности принятых ею мер безопасности.

А может быть, эта уверенность и не была необоснованной. Единственное, в чём Хиггинс был уверен насчёт Бардасано, это в том, что, несмотря на свой относительно низкий статус всего лишь младшего члена совета директоров "Джессик", та считалась опасной, очень опасной женщиной. Она сделала карьеру, участвуя в нелегальных операциях "Джессик" — тех, о которых никто не должен был знать. Судя по собранным Хиггинсом слухам, она предпочитала личное участие, что весьма отличалось от обычной манеры остальных, работавших в этой сфере, предпочитавших действовать из тени, через многие слои посредников и связных. И, по тем же самым слухам, люди, из-за которых проваливались операции, за которые отвечала Бардасано, имел наклонность находить внезапный и весьма неприятный конец.

Что до Леваконича, даже люди Хиггинса знали о нём очень мало. Но они много что знали о "Технодайн Индастриез" с Йилдуна, и было маловероятно, чтобы "Технодайн" послал мелкого клерка так далеко от дома и в компании кого-то вроде Анисимовой.

"И, — напомнил себе президент, — главная среди этих посетителей Анисимова, а не Хонгбо. Это тоже занятный факт".

— Прошу, присаживайтесь, — пригласил он, жестом указывая на расставленные по кабинету комфортабельные силовые кресла. Гости приняли предложение, устраиваясь в уголке, предназначенном для бесед. За ними потянулись вышколенные слуги — безумно дорогая роскошь в Старой Лиге; ничего из ряда вон выходящего здесь, в Пограничье, — с подносами, уставленными напитками и закусками.

Тайлер взял бокал и откинулся в самом большом и производящем наибольшее впечатление кресле кабинета, позволив себе мгновение смакования видом невероятно дорогих, написанных маслом вручную картин на стенах, вручную сотканного ковра и стоящей возле его стола подлинной скульптуры ДеКульере. Постоянный, неуловимо меняющийся звук, издаваемый световой скульптурой, балансировал на грани слышимости, но он воспринимал его как ласки любовницы.

Он знал, что чтобы ни делал, в глазах гостей он всё равно будет никем иным, как всего лишь неовараваром из Пограничья, как бы они это вежливо не скрывали. Однако отец отправил его учиться на саму Старую Землю. Тот опыт нисколько не притупил его презрения к липкой привязанности Старой Лиги к культу индивидуума, но, по крайней мере, он воспитал в себе вкус и умение ценить утончённые вещи.

Тайлер подождал, пока слуги не обслужат всех гостей и не удалятся. Затем, положив локти на подлокотники кресла и обхватив бокал обеими ладонями, он взглянул на Анисимову и вопросительно поднял бровь.

— Когда ваш местный представитель, миз Анисимова, позвонил моему секретарю, я был заинтригован. На самом деле для меня не является обычным делом встречаться с людьми, не имея по крайней мере какого-то представления о том, почему они хотят меня видеть. Но, учитывая деловые отношения вашей корпорации со столь многими видными гражданами Моники, я был уверен, что по какому бы поводу вы ни захотели встретиться со мной, это едва ли будет пустой тратой моего времени. А теперь я вижу, что вас сопровождают мой добрый друг вице-комиссар Хонгбо и мистер Леваконич. Должен признаться, это распаляет моё любопытство.

— Можно сказать, я на это и надеялась, господин президент, — отозвалась она с довольно-таки чарующей улыбкой. Он одобрительно хмыкнул и Анисимова пожала плечами. — По сути дела мы здесь потому, что я и мои коллеги наблюдаем ситуацию, в которой мы все, включая и вас и вашу республику, стоим перед сложной проблемой. Проблемой, которую возможно удастся не просто решить, но и превратить вместо того в чрезвычайно выгодную перспективу.

— В самом деле?

— О, да. В самом деле, — сказала она, откидываясь в кресле и положив ногу на ногу. Тайлер восхитился видом, когда ткань облегающего наряда облепила её элегантные, частично открытые взгляду бёдра. Кроме того, он заметил, что ткань, натягиваясь, местами и на интригующе короткие мгновения становится прозрачной.