Если бы Хелен решила активно за ним приударить, это смахивало бы на попытку потискать дикобраза со Старой Земли. И, в конечном итоге, оказалось бы практически наверняка сколь болезненно, столь и безнадёжно. Так что то, что она сама не была уверена, хочет ли за ним "приударить", было скорее всего хорошо. К тому же она подозревала, что он, как и она, ощущает изменения в том чувстве, что зарождается между ними. Оно уже было слишком сильным, чтобы Хелен могла назвать его просто дружбой, но пока что не перешло — не вполне перешло — во что-то иное.

Пока что.

Хелен заметила отошедший от "Бдительного" и направившийся к "Гексапуме" бот и поморщилась от ощущения вернувшейся горечи потери. Картина напомнила ей о столь многом, что кроме потери она ощутила и укол вины. С момента гибели Рагнхильд не прошло и трёх недель, и казалось абсурдным, что смерть одного из двух ближайших друзей Хелен может оказать настолько мощное воздействие на их с Пауло сближение. Это казалось почти что предательством памяти Рагнхильд. Однако ощущалось в этом и своего рода правильность. Словно это было подтверждением того, что жизнь продолжается.

Хелен вздохнула и покачала головой, но тут её часы издали негромкую трель.

Пора было отправляться на вахту, и она поднялась из удобного кресла, пока бот "Бдительного" начинал финальное сближение с "Гексапумой".

"Несомненно, это коммандер Хоуп летит к нам, чтобы выяснить, что происходит", — подумала Хелен и снова грустно улыбнулась, жалея, что не может стать сидящей на переборке каюты капитана мухой.

— Ну, думаю, прошло довольно неплохо, — заметил Терехов, когда люк его каюты закрылся за спинами Элеоноры Хоуп и лейтенант-коммандера Осборна Даймонда, её старшего помощника.

— Вы действительно так думаете… сэр? — отозвалась Джинджер Льюис, и капитан обернулся к ней. Та сидела в одном из его уютных кресел, как раз рядом с портретом Шинед. Терехов был уверен, что это соседство было случайным, но его в очередной раз поразило, насколько коммандер Льюис была похожа на более молодую и чуть более высокую версию его жены.

"Это не совсем те мысли, которые должны тебя посещать при виде офицера, исполняющего обязанности твоего старпома, Айварс", — едко напомнил он себе.

— Действительно, — ответил он, налил себе ещё одну чашку кофе из оставленного Джоанной Агнелли кофейника, откинулся в кресле и заложил ногу на ногу. — А что? Вам так не кажется? — с невинным видом поинтересовался он.

— Шкипер, я далека от того, чтобы предполагать, что вы несёте чушь, но Хоуп не сильно понравились ваши гениальные идеи. А она ещё и половины не знает, что бы она там ни подозревала.

— Ерунда. Уверен, это всего лишь вполне понятное… недовольство тем, что действующие приказы были с такой поспешностью отменены.

— Конечно-конечно, — сказала Джинджер, с улыбкой качая головой. Затем она посерьёзнела. — Шкипер, мне не сильно нравится Хоуп. Мне кажется, она из тех, кого заботит только прикрытие собственного зада и кому невыносима сама мысль о том, чтобы сознательно подставляться. Когда до неё дойдёт, что вы на самом деле планируете сделать, в истерике она будет по стенам бегать.

— Что я на самом деле планирую? — Терехов поднял брови, и Джинджер фыркнула.

— Я — механик, а не тактик, сэр. Я присматриваю за работой штучек-дрючек, смазываю детальки, верчу корабельный движок и заставляю корабль двигаться туда, куда указывают ваши тактические благородия. И делаю всё, что в моих силах, чтобы заштопать дырки, которые неизбежно появляются в моём находившемся в идеальном состоянии корабле по вине тех же самых тактиков. Тем не менее, у меня есть какие-никакие мозги, и я вот уже шесть месяцев наблюдаю вас в действии. Вы действительно полагаете, что я ещё не догадалась?

Терехов окинул её задумчивым взглядом. Он обнаружил, что ему всё больше и больше не хватает Анстена Фитцджеральда после того, как он отправил его на Монику семнадцать дней назад. Вообще-то, капитан был изрядно удивлён, насколько же его не хватало. Старпом не был блестящим офицером, но был очень даже неглуп и обладал компетентностью, опытом и смелостью отстаивать собственные убеждения. Он стал для Терехова именно таким "пробным камнем", каким и должен быть хороший старпом. Даже тогда, когда капитан не говорил ему ни слова. Зачастую всё, что ему требовалось, это представить себе вероятную реакцию Фитцджеральда.

Джинджер Льюис была не такой. Хотя, как она только что сама указала, она была механиком, а не тактиком, мозги у неё были первоклассные — лучше, чем у Фитцджеральда, если на то пошло. Возможно, даже лучше чем у самого Терехова, как тот частенько полагал. А то, что она была "мустангом", и не училась на Острове Саганами, давало ей возможность взглянуть на дело с другой точки зрения. Нешаблонное мышление было для неё словно бы естественным, а ещё она до некоторой степени была лишена почтения перед авторитетами, что для кадрового офицера было редким и удивительным качеством. Капитан понимал, что в данных обстоятельствах она была для него как бы не ценнее, чем мог бы быть сам Фитцджеральд.

— Полагаю, что вы, Джинджер, вычислили почти всё, — признал он после секундной паузы. — И, скорее всего, вы правы в том, что Хоуп не будет в восторге, когда она узнает об этом. Предполагая, разумеется, что события будут развиваться по наихудшему сценарию, и что мы всё-таки дойдём до провокации крупного межзвёздного инцидента.

— Помните, шкипер, в 281-ом герцогиня Харрингтон на Василиске разнесла в клочья судно-ловушку хевов? Ну то, за которое хевы заочно судили её как убийцу? — спросила Джинджер, и Терехов кивнул.

— Вот то было "крупным межзвёздным инцидентом", — сказала она. — А то, что замыслили вы, это нечто совершенно иное. Нечто, для описания чего я не уверена, что вообще изобретено название. Хотя, если задуматься, "развязывание войны" может оказаться достаточно близким понятием.

Капитан обдумал возможность возразить ей, но не стал.

В конце концов, она была права.

— Я знала, что Иверно идиот, — сказала дама Эстель Мацуко, когда подали закуски, — однако никак не подозревала, что он ведёт свою родословную от леммингов.

— От "леммингов", миледи? — переспросил Грегор О'Шонесси, и она, наморщив носик, потянулась за бокалом. Сделав глоток, она снова поставила бокал и промокнула губы салфеткой.

— Это зверёк, водящийся на Медузе, — пояснила она. — На самом деле название изначально принадлежало зверьку со Старой Земли. Медузианский был назван так из-за схожего поведения. Конкретнее из-за того, что они время от времени собираются в огромные стаи и либо бросаются с высокого обрыва, либо плывут прямо в море до тех пор, пока не утонут.

— Да зачем же им так поступать?

— Затем, что они размножаются как земные кролики, только ещё интенсивнее. Их численность возрастает до такого уровня, который угрожает разрушить их среду обитания, а это, похоже, генетически запрограммированный механизм снижения популяционного давления.

— Выглядит несколько расточительно, — заметил аналитик.

— Мать-Природа может позволить себе расточительность, — ответила Медуза. — В конце концов, они никогда не переводятся.

— Верно, — согласился О'Шонесси и наклонил голову к плечу. — Вообще-то, если подумать, это не такая плохая метафора для Иверно. Он и его дружки-олигархи действительно угрожают разрушить среду собственного обитания и, как и ваши… лемминги, они, к сожалению, не переводятся. Хотя, если честно, мне также очень понравилась метафора, использованная во время дебатов Альквезаром.

— "Динозавры с желудками полными замороженных лютиков", — процитировала с определённым смакованием Медуза. — Впрочем, здесь есть неточность. Не думаю, что это динозавров находили с набитыми лютиками животами. Кажется, это были… слоны? Бегемоты? Во всяком случае, что-то теплокровное. Но фраза была действительно меткой, признаю.