— Ну, "Зачинщик", — заявила Алдона Анисимова, когда Дамиен Харахап вошел в гостиную её апартаментов в отеле "Эстель Армз". — С возвращением. Как вам поездка?
— Долгая, миз Анисимова, — ответил он. Действительно, он покинул Монику больше трёх стандартных месяцев тому назад. Большую часть этого времени он провёл путешествуя между звёздными системами запертым в тесноте курьерского корабля и жаждал поваляться в освежающей ванне, съесть толстый бифштекс с кровью с гарниром из печёного картофеля и сметаны и насладиться несколькими часами женских ласк — именно в таком порядке.
Анисимова и Бардасано сидели по другую сторону стола для совещаний с хрустальной столешницей. Предполагалось, что Изрок Леваконич тоже будет присутствовать, однако никаких признаков его присутствия не было. Харахап с молчаливым вопросом кивнул в сторону пустующего кресла Леваконича, и Анисимова улыбнулась.
— Изрок на Станции Эройка, — объяснила она. — Помогает Флоту Моники разобраться с небольшой технической проблемой и, вероятно, останется там ещё на несколько дней. Докладывайте, мы с Изабель позаботимся, чтобы он был в курсе.
— Несомненно, мэм.
"С "технической проблемой", вот как? — Харахап мысленно фыркнул, сохраняя на лице невозмутимое выражение. — И какое она может иметь отношение ко всем этим чудесным образом материализовавшимся здесь, на Монике, линейным крейсерам?"
Капитан жандармерии начинал подозревать, что масштаб замыслов Анисимовой был намного смелее, чем он считал возможным. Всё это представлялось необычайно рискованным, если, конечно, он всё понял правильно. Однако, так или иначе, он сомневался, что даже "Рабсила" могла быть готова пойти на такие инвестиции как предоставление линейных крейсеров суммарным тоннажем во много сотен тысяч тонн, если не была чертовски уверена в конечном успехе.
В любом случае, за эту часть операции отвечал не он.
— За время моего отсутствия, — начал он, — я вошёл в контакт с Вестманом на Монтане, Нордбрандт на Сплите и Джефферсом на Тиллермане. Вкратце, из этих троих нам определённо больше всех подходит Нордбрандт. Джефферс на словах хороший боец, однако у меня сложилось впечатление, что он слишком нерешителен, чтобы перейти к серьёзному делу без большой дополнительной поддержки. Вестман под большим вопросом. Мне кажется, что по своим способностям он намного превосходит остальных двоих. И моё впечатление таково, что его убеждения глубоки и искренни. Однако он также намного серьёзнее настроен против убийств. В смысле подлинной угрозы для собственного правительства или УПБ он, вероятно, опаснее всех. Однако с точки зрения нашей потребности в эффектной угрозе, независимо от того, реальна она или нет, его нежелание убивать определённо представляет собой большой минус.
Он перевел взгляд с одной женщины на другую. Обе внимательно слушали, перед Бардасано лежал электронный планшет для записей. Харахап понял, что они не собираются перебивать его, задавая вопросы, пока он не закончит основной доклад. Это было хорошо. Слишком многие из его облачённых в форму начальников слишком любили демонстрировать остроту своего разума, чтобы держать язык за зубами, пока действительно разбирающиеся в ситуации люди не разжуют им её, используя слова покороче и попонятнее.
— С вашего позволения, я обрисую все три варианта в порядке возрастания их ценности, — предложил Харахап. Анисимова кивнула, и он улыбнулся.
— Спасибо. В таком случае давайте начнём с Джефферса. Прежде всего, Джефферс не слишком хорошо поддерживает оперативную безопасность, — начал Харахап. — На самом деле, я бы не удивился тому, что его организация уже нашпигована местными контрразведчиками. Во время нашего разговора он сказал, что…
***
— Ну, это хорошенький подарочек, — кисло резюмировал Айварс Терехов, закончив чтение последнего из посланий контр-адмирала Хумало и баронессы Медузы.
— Иначе и не скажешь, — согласился Ван Дорт. Его собственные сообщения были ещё объёмистее, чем у Терехова, и он ещё не закончил их изучать. Оторвавшись от очередного письма, он поморщился.
— Иоахим Альквезар мне говорил, что сразу после взрыва в Неманье Александра Тонкович заявила что-то вроде того, что нам не потребуется серебряная пуля для того, чтобы покончить с Нордбрандт. Однако я начинаю в этом сомневаться.
— Действительно, разве не похоже, что ей черти ворожат? — горько произнёс Терехов.
— Во всяком случае, пока что да. Однако что меня потрясло даже больше, чем её неприятная живучесть, так это несомненная злобность. Вдумайтесь, она уже погубила больше трёх тысяч шестисот человек, по большей части гражданских, одними только своими бомбами!
— Не считая раненых. И полицейских… или даже треклятых пожарников! — прорычал Терехов и Ван Дорт немедленно вскинул взгляд.
Даже такое мягкое ругательство было нехарактерно для Терехова. За те тридцать пять дней, которые он провёл на борту "Гексапумы", Ван Дорт и мантикорский капитан очень сблизились. Терехов вызывал в нём приязнь и восхищение, и Ван Дорт узнал мантикорца достаточно для того, чтобы понять, что такое восклицание в его устах было признаком намного более сильного гнева, чем у кого бы то ни было ещё.
— Она, конечно же, очень сильно отличается от Вестмана, — чуть помедлив произнёс рембрандтец. — И у её сторонников явно намного больше въевшихся обид, чем у него.
— Мягко говоря. — Терехов откинулся в кресле и наклонил голову к Ван Дорту. — Я плохо знаком со Сплитом, — произнёс он, — и боюсь, что обычное досье на эту систему было довольно поверхностно. Тем не менее, у меня создалось такое впечатление, что его экономика и политическая система очень отличаются от монтанских.
— Это так, — заметил Ван Дорт. — Говоря об экономике, монтанские говядина и изделия из кожи стоят приличных денег даже в других системах Скопления, а они ещё и экспортируют их в Лигу. У Монтаны есть и добывающие комплексы в астероидном поясе, также работающие на экспорт, а их импорт не очень велик. Вообще говоря, их промышленность самостоятельно обеспечивает местный рынок потребительских товаров, хотя возможности тяжелой промышленности ограничены. К примеру, они импортируют тяжелые станки и все их космические корабли построены в других системах. И их самодостаточность отчасти объясняется тем, что они готовы пользоваться технологиями, отвечающими их потребностям, но едва ли самыми передовыми.
— Монтана по любым меркам не является богатой планетой, однако она поддерживает небольшой положительный платёжный баланс и на ней по сути практически нет массовой бедности. В Пограничье это редкость и, готовы ли Вестман и его люди это признать или нет, транспортный потенциал РТС является одной из причин, по которым они на это способны.
— Другое отличие Монтаны от Корнати заключается в том, что на ней человеку, который напряженно работает и которому улыбнулась хотя бы небольшая удача, намного легче выбиться из бедности к относительному достатку. Монтанцы делают абсолютный фетиш из полнейшего индивидуализма и на планете всё ещё полно незанятой земли и свободных мест. Их законодательство и общественная система выстроены так, что поощряют частную инициативу использовать имеющиеся возможности, а их более состоятельные граждане настойчиво ищут возможности для вложения капитала.
— Корнати же более обычная для Пограничья планета. У неё нет привлекательного экспортного товара вроде монтанской говядины. Система недостаточно богата, чтобы привлечь импорт из-за пределов Скопления и, хотя их промышленность устойчиво растёт, темпы роста низки. Поскольку у них нет ничего для экспорта, однако они всё ещё должны импортировать критически важные ресурсы — вроде компьютеров, подготовленных инженеров и станков — если хотят создать собственную инфраструктуру, то их торговый баланс… неблагополучен, очень мягко выражаясь. Это усугубляет самую большую проблему в экономике, с которой сталкивается Корнати: нехватку инвестиций. Так как они не могут привлечь их извне, им остаётся только отыскать какой-то способ выкроить достаточные собственные средства хотя бы для развития наиболее важных отраслей, которые способны поднять остальную экономику, так, как это сделали другие системы.
