Д. В. Веневитинов Под небом Аттики богатой Цвела счастливая семья. Как мой отец, простой оратай, За плугом пел свободу я. Но турков злые ополченья На наши хлынули владенья… Погибла мать, отец убит, Со мной спаслась сестра младая, Я с нею скрылся, повторяя: «За всё мой меч вам отомстит!» Не лил я слез в жестоком горе, Но грудь стеснило и свело; Наш лёгкий челн помчал нас в море, Пылало бедное село, И дым столбом чернел над валом. Сестра рыдала — покрывалом Печальный взор полузакрыт; Но, слыша тихое моленье, Я припевал ей в утешенье: «За всё мой меч им отомстит!» Плывём — и при луне сребристой Мы видим крепость над скалой. Вверху, как тень, на башне мшистой Шагал турецкий часовой; Чалма склонилася к пищали, Внезапно волны засверкали, И вот — в руках моих лежит Без жизни дева молодая. Я обнял тело, повторяя: «За всё мой меч вам отомстит!» Восток румянился зарею, Пристала к берегу ладья, И над шумящею волною Сестре могилу вырыл я. Не мрамор с надписью унылой Скрывает тело девы милой — Нет, под скалою труп зарыт; Но на скале сей неизменной Я начертал обет священный: «За всё вам меч мой отомстит!» С тех пор меня магометане Узнали в стычке боевой, С тех пор как часто в шуме браней Обет я повторяю свой! Отчизны гибель, смерть прекрасной, Всё, всё припомню в час ужасный; И всякий раз, как меч блестит И падает глава с чалмою, Я говорю с улыбкой злою: «За всё мой меч вам отомстит!» (1825) М. Ю. Лермонтов Сидел рыбак весёлый На берегу реки, И перед ним по ветру Качались тростники. Сухой тростник он срезал И скважины проткнул, Один конец зажал он, В другой конец подул. И будто оживлённый, Тростник заговорил — То голос человека И голос ветра был. И пел тростник печально: «Оставь, оставь меня! Рыбак, рыбак прекрасный, Терзаешь ты меня! И я была девицей, Красавица была, У мачехи в темнице Я некогда цвела, И много слёз горючих Невинно я лила, И раннюю могилу Безбожно я звала. И был сынок-любимец У мачехи моей, Обманывал красавиц, Пугал честных людей. И раз пошли под вечер Мы на берег крутой Смотреть на сини волны, На запад золотой. Моей любви просил он — Любить я не могла, И деньги мне дарил он — Я денег не брала; Несчастную сгубил он, Ударив в грудь ножом, И здесь мой труп зарыл он, На берегу крутом; И над моей могилой Взошёл тростник большой, И в нём живут печали Души моей младой. Рыбак, рыбак прекрасный, Оставь же свой тростник. Ты мне помочь не в силах, А плакать не привык». 1832 (Из стихотворения «Воздушный корабль») (Из Зейдлица) По синим волнам океана, Лишь звёзды блеснут в небесах, Корабль одинокий несётся, Несётся на всех парусах. Не гнутся высокие мачты, На них флюгера не шумят, И молча в открытые люки Чугунные пушки глядят. Не слышно на нём капитана, Не видно матросов на нём; Но скалы, и тайные мели, И бури ему нипочём. Есть остров на том океане — Пустынный и мрачный гранит; На острове том есть могила, А в ней император зарыт, Зарыт он без почестей бранных Врагами в сыпучий песок, Лежит на нём камень тяжёлый, Чтоб встать он из гроба не мог. И в час его грустной кончины, В полночь, как свершается год, К высокому берегу тихо Воздушный корабль пристаёт. Из гроба тогда император, Очнувшись, является вдруг; На нём треугольная шляпа И серый походный сюртук. Скрестивши могучие руки, Главу опустивши на грудь, Идёт и к рулю он садится И быстро пускается в путь. Несётся он к Франции милой, Где славу оставил и трон, Оставил наследника-сына И старую гвардию он. И только что землю родную Завидит во мраке ночном, Опять его сердце трепещет И очи пылают огнём. На берег большими шагами Он смело и прямо идёт, Соратников громко он кличет И маршалов грозно зовёт. Но спят усачи-гренадеры — В равнине, где Эльба шумит, Под снегом холодной России, Под знойным песком пирамид. (Март) 1840 |
