* * * Одинок стоит домик-крошечка, Он на всех глядит в три окошечка. На одном из них занавесочка. А за ней висит с птичкой клеточка. Чья-то ручка там держит леечку, Знать, водой поит канареечку. Вот глазок горит — какой пламенный! Хоть кого спалит, будь хоть каменный. О, глазок, глазок! незабудочка, Для неопытных злая удочка. Много раз сулил мне блаженство ты, Но так рок судил — не сбылись мечты. Помню я тебя, домик-крошечка, И заветные три окошечка… (1851) Я. П. Полонский В одной знакомой улице Я помню старый дом, С высокой, тёмной лестницей, С завешенным окном. Там огонек, как звёздочка, До полночи светил, И ветер занавескою Тихонько шевелил. Никто не знал, какая там Затворница жила, Какая сила тайная Меня туда влекла, И что за чудо девушка В заветный час ночной Меня встречала, бледная, С распущенной косой. Какие речи детские Она твердила мне: О жизни неизведанной, О дальней стороне. Как не по-детски пламенно, Прильнув к устам моим, Она, дрожа, шептала мне: «Послушай, убежим! Мы будем птицы вольные — Забудем гордый свет… Где нет людей прощающих, Туда возврата нет…» И тихо слёзы капали — И поцелуй звучал… И ветер занавескою Тревожно колыхал. 20 июля 1846 А. В. Тимофеев Чёрны очи, ясны очи! Из-под соболей-ресниц Вы темней осенней ночи. Ярче молний и зарниц. Вы — огонь, вы — пламя страсти, Вы — магическая власть, Вы — любовь, вы — сладострастье, Вы — блаженство, вы — напасть. Вдруг зажгутся, запылают — Загорится страсти ад. Вдруг померкнут, потухают — И слезами заблестят. Но зачем вы, черны очи, Чудо, прелесть красоты, — Вдруг ясней, чем звезды ночи, То как грустный след мечты? Очи, очи, не блестите Пламнем дивного огня, Вы не искритесь, не жгите: Ваш огонь не для меня! Я узнал, ах, черны очи, Кто в вас смотрится тайком И кого в прохладе ночи Жжёте страстным вы огнём. (1847) Н. В. Берг Ты ещё не умеешь любить, Но готов я порою забыться И с тобою слегка пошутить, И в тебя на минуту влюбиться. Я влюбляюсь в тебя без ума; Ты, кокетка, шалить начинаешь: Ты как будто бы любишь сама, И тоскуешь, и тайно страдаешь; Ты прощаешь певцу своему И волненье, и грусть, и докуку, И что крепко целую и жму Я твою белоснежную руку, И что в очи тебе я смотрю Беспокойным, томительным взором, Что с тобой говорю, говорю, И не знаю конца разговорам… Вдруг я вижу — ты снова не та: О любви уж и слышать не хочешь, И как будто другим занята, И бежишь от меня, и хохочешь… Я спешу заглушить и забыть Ропот сердца мятежный и страстный… Ты ещё не умеешь любить, Мой ребёнок, мой ангел прекрасный! 1848 И. П. Мятлев Звезда, прости! — пора мне спать, Но жаль расстаться мне с тобою, С тобою я привык мечтать, А я теперь живу мечтою. И даст ли мне тревожный сон Ограду ложного виденья? Нет, чаще повторяет он Дневные сердцу впечатленья. А ты, волшебная звезда, Неизменимая, сияешь, Ты сердцу грустному всегда О лучших днях напоминаешь. И к небу там, где светишь ты, Мои стремятся все желанья, Мои там сбудутся мечты… Звезда, прости же! до свиданья! 1840-е гг. ПЕСНИ ГУСАРСКИЕ И СТУДЕНЧЕСКИЕ К. Н. Батюшков Гусар, на саблю опираясь, В глубокой горести стоял; Надолго с милой разлучаясь, Вздыхая, он сказал: «Не плачь, красавица! Слезами Кручине злой не пособить! Клянуся честью и усами Любви не изменить! Любви непобедима сила. Она — мой верный щит в войне; Булат в руке, а в сердце Лила, — Чего страшиться мне? Не плачь, красавица! Слезами Кручине злой не пособить! А если изменю… усами Клянусь, наказан быть! Тогда, мой верный конь, споткнися, Летя во вражий стан стрелой; Уздечка бранная порвися И стремя под ногой! Пускай булат в руке с размаха Изломится, как прут гнилой, И я, бледнея весь от страха, Явлюсь перед тобой!» Но верный конь не спотыкался Под нашим всадником лихим; Булат в боях не изломался, И честь гусара с ним! А он забыл любовь и слезы Своей пастушки дорогой И рвал в чужбине счастья розы С красавицей другой. Но что же сделала пастушка? Другому сердце отдала. Любовь красавицам — игрушка, А клятвы их — слова! Всё здесь, друзья, изменой дышит, Теперь нет верности нигде! Амур, смеясь, все клятвы пишет Стрелою на воде. (1814) |
