Коридор сворачивал несколько раз, казалось бы, бесцельно петляя в чреве Башни, и тематика мозаик сменялась за каждым поворотом. Лишь на повороте пятом-шестом Макс Милиан понял, что это — это летопись многих тысяч лет одиночества… после этого он уже не мог смотреть на любовно подобранные друг к другу камешки без сострадания, даже прикрыл рукой Лихт, чтобы не видеть…

Так он добрался до другой двери. Она даже не запиралась. Достаточно было толкнуть ее, чтобы войти в комнату…

В комнате царил стойкий запах застарелой пыли и шалфейного масла. Это было настоящее отшельничье гнездо. Поистине, трудно придумать место, которое подходило бы для бегства от мира лучше, чем хранилище стабилизатора… Похоже, Серег Серый Инквизитор жил здесь время от времени: меж двух стен висел гамак, неловко застеленный клетчатым пледом; то там, то тут высились стопки зачитанных книг с волнистыми от влаги и старости страницами; стол был завален бумагой и огрызками карандашей, заставлен какими-то немыслимо древними сувенирами, которые сделали бы честь любому музею… и над всем этим тускло светилось единственное окошко. К слову сказать, с внешней стороны его невозможно было увидеть: оно казалось таким же краеугольным гладким камнем, как и все остальные, из которых сложена Башня.

Макс Милиан чувствовал, что стабилизатор где-то здесь, но не видел его, а интуиция тоскливо молчала. Тогда Макс склонился над письменным столом Серега, подвесив Лихт так, чтобы было достаточно света… Возможно, где-то здесь, в одном из ящиков…

Как инквизитор, ищущий улики на месте преступления, Макс не ограничивался простым взглядом на содержимое: он вынимал каждый ящик, выкладывал все, что там было, а потом возвращал все обратно. Не забывал заглянуть и туда, откуда ящик был вынут: на случай, если там обнаружатся секреты.

Но Серег не держал здесь секретов. Напротив… Перед Максом Милианом красноречиво развернулась повесть чужой жизни: наброски, фотографии (невероятно реалистичные картинки, которых не касалась кисть художника)… они приковывали взгляд и говорили с чужаком без слов. С каждой смотрели веселые лица Серега… Влады… маленького мальчика, похожего на них обоих… его наивной радости, запечатленной блестящей бумагой навеки, невольно улыбнулся и Макс Милиан.

…В нижнем ящике он нашел Хору Лунарис. Молочно белый камень в форме капли, зажатый в согнутых лапках оправы. Макс намотал на палец цепочку и поднял стабилизатор повыше, к Лихту… «Что же я делаю?» — подумалось ему.

На самом деле… Он пришел сюда, не встретив никакого сопротивления. Никто не пытался задержать его или причинить вред. О Небеса! Все это похоже на старую как мир картину, которую каждый Сохраняющий Жизнь с детства видит во всех храмах: воина, заносящего меч над безоружным человеком. Старая картина. Старая сказка, с открытым концом: додумай сам, кто возьмет верх…

…Разжимая по одной цепкие лапки драгоценной оправы, Макс мысленно проклинал себя. Пальцы дрожали и не слушались. И никакие клятвы не в силах были унять дрожь души. Башня… та самая башня из сказки Ориона… рушилась…

В какой-то момент Макс Милиан был готов бросить все и уйти в трансволо, чтобы открыть его где-нибудь за горами Фумо и сгинуть навсегда, лишь бы не вспоминать этого дня… но… Сначала дрогнуло сердце — сработало слабенькое предсказывающее свойство горящего обсидиана. А потом Макс услышал шаги… Кто-то шел по коридору. Шел сюда…

От страха пальцы Макса на мгновение обрели недюжинную силу: упрямый Лунарис выскочил из оправы и гладко скользнул в подставленную ладонь. Следующим быстрым и бессмысленным движением Макс запихал изуродованную оправу обратно в ящик, под все бумаги и фотографии и с хрустом задвинул его на место. Тут же погасил Лихт, оставшись в полной темноте.

Стук сердца отдавался в ушах… Несмотря на зародившуюся симпатию, даже сочувствие миродержцу, Макс Милиан прекрасно понимал: здесь его как вора ждет смерть. И она, эта смерть, сейчас идет по длинному коридору, поворот за поворотом, приближаясь неотвратимо.

Сражаться?.. С миродержцем? Бессмысленно…

Прятаться негде…

Готовить трансволо… ха! хваленый козырь! двадцать девять минут! Не поможет! Не успеть…

Тогда, спрятав Хору Лунарис во внутренний карман куртки, Макс Милиан — ох, жест безысходности — закрыл лицо руками — и, словно молитву, забормотал то самое заклинание… он шел в Провал…

Он понял, что прибыл, когда из мира разом исчезли все звуки, а незнакомо мягкая земля ткнулась в колени. Теперь можно отнять ладони от лица. И кто придумал сопровождать таким жестом заклинание?..

Макс не сразу понял, что в этом мире не так… Легенды Ордена, обрывки древних рукописей, слухи — все, что ему удалось наскрести по теме Провала, пытались обрести единство в его голове.

«В южной части Провала можно увидеть распятую молнию. Она растянута по небу вдоль. Если идти прямо на нее, то можно добраться до стеклянного озера, а там подняться в Мирумир…»

…Над головой Макса не было распятых молний. Только багряное небо с редкими облаками, из которых «лил» дождь. Вернее сказать, что в тот момент, когда еще не успели упасть на землю эти капли, кто-то остановил время… Дождь висел в воздухе… Это был слепой дождь, потому что над горизонтом висело багровое солнце, мертвенный свет которого не играл бликами ни на неподвижных листьях деревьев, ни в каплях неподвижного дождя…

Макс почувствовал, как к горлу подступает тяжелый ком… Постояв на месте едва ли секунду, мальчишка опомнился и побежал. Так страшно ему не было еще никогда. Теперь он верил во все. Даже не верил — знал… это место опасно, опаснее, чем может показаться на первый взгляд… Лишь бы успеть. Лишь бы пройти незамеченным… ведь это можно, правда? правда?!! Ведь миродержцы пользуются Провалом для передвижения…

— Смотрите, кто пришел! — голос прозвучал одновременно хищно и ласково. От него кровь стыла в жилах…

Высокий, такой же высокий, как Серег, незнакомец выступил из-за багряных древесных зарослей и лениво загородил Максу путь…

Колпак с пятью бубенцами… глаза без белков цвета темного янтаря… желтая кожа, туго обтягивающая широкие скулы и острый подбородок… улыбка… улыбка хищного голодного безумца… ровные, белые, смертельно острые зубы… Серый Охотничий плащ древнего образца… запахнутый справа налево, как у мертвого, которого провожают в последний путь…

Следом потянулись остальные, подобные первому. Один был белоснежно сед и горбат; длинные руки с кривыми когтями почти волочились по земле. Другой смотрел свирепым псом, и зеленые глаза мерцали из-под надвинутого на лоб колпака. Двое оставшихся о чем-то шипели между собой за спиной у Макса Милиана; он не нашел в себе смелости обернуться и посмотреть…

Конечно же, конечно!.. Марнс не должен бояться подобных созданий. Марнс смеется в околочеловечьи морды детей тьмы!.. Но это не были дети тьмы: дышалось все так же свободно… Это было… нечто большее… нечто, чего понять нельзя…

Краем глаза Макс Милиан увидел, как за спинами шутов собираются другие, чей облик не выразить в человеческих словах… стигийские пауки…

— Мальчик-мальчик, зачем ты бродишь здесь один? — вновь заговорил главный шут. — Где твои родители?

— Где? Где? — зашипели сзади.

— Быть может, позовешь?.. — шут захохотал, явно наслаждаясь беспомощностью мальчишки.

— Я… не… я не хочу… здесь умирать… — бессвязно лепетал Макс…

Умереть здесь. В мире, где нет времени. Умереть под застывшим навеки дождем. Лечь костьми в мертвую землю. А что станет с душой в этом статичном мире? Что ждет ее? Вечность…

— Я не хочу здесь умирать!!! — заорал Макс не своим голосом, на ходу выхватывая меч и бросаясь напролом. Сквозь толпу тех и других. К двугорбому холму с мертвыми цветами, за которым… свобода…