— Каким же образом Гарольд может сделать это?

«Хитрая бестия!» — раздражённо подумал Тостиг и сухо ответил:

   — Это уже военный секрет, а военные секреты стоят дорого.

   — Сколь дорого, граф? — надменно проронил герцог.

   — За кого ты меня принимаешь?! — оскорбился Тостиг. — Я не торгую родиной!

Вильгельм нахмурился, резкие слова уже готовы были сорваться с его уст, но он сдержался. «Интересы дела превыше всего, — пронеслось в его голове, — он мне нужен!»

   — Полно, граф, — холодно произнёс герцог. — К чему эти громкие слова? Все мы чем-то торгуем: кто умом, кто силой, кто телом. Было бы что продать, а покупатель всегда найдётся. Так что оставь для дам красивые фразы и переходи к делу. Что ты хотел сказать относительно предстоящей войны?

   — Что тебе в одиночку не справиться с Гарольдом.

   — А кто может мне в этом помочь?

   — Я!

   — Ты?

   — Да, я.

   — Каким же образом, любезный? — с лёгкой издёвкой поинтересовался герцог. — У тебя так много воинов?

   — Пока немного. Как, впрочем, и у тебя, — парировал сакс. — Но будет достаточно. Дело не в них, а в моей голове. У меня есть отличный план.

   — Слушаю со вниманием.

   — Я объединюсь с Малкольмом Шотландским и попрошу помощи у Свена Датского. Не сомневаюсь, что они поддержат меня.

«Ого!» — подумал герцог.

Меж тем Тостиг продолжал:

   — Мы ударим одновременно — с севера и с юга. У Гарольда будут два пути. Первый — разделить войско и бросить его половины на север и на юг, тем самым уменьшив боевую мощь вдвое. Второй — стоять на месте и ждать, пока мы сами не нападём на него. В обоих случаях Гарольд проиграет. Как ни вертись, ему не уйти от поражения.

«А он умён. И опасен», — подумал норманн и воскликнул:

   — Великолепный план, любезный друг мой!

   — Да уж, неплохой, — самодовольно проронил Тостиг. — Главное, ударить одновременно. В этом — залог удачи... Объединившись, мы заставим этого гордеца на коленях просить о пощаде. На коленях! — злобно повторил он, взглянув на герцога. Тот спокойно встретил его взгляд.

   — И что потом? — спросил он. — Когда мы разобьём Гарольда? Что ты хочешь за свою помощь?

   — Мы по-родственному разделим Англию, — усмехнулся Тостиг.

   — А союзники?

   — После победы мы решим, как их отблагодарить.

   — Что ж, прекрасно, — кивнул Вильгельм. — Я принимаю твои условия.

«То-то же, спесивый петух!» — удовлетворённо подумал Тостиг, а вслух произнёс:

   — Надеюсь, ты поделишься со мной частью твоего флота?

   — Какой флот, друг мой. Откуда? — попытался уклониться Вильгельм.

   — Не скромничай, с ближними надо делиться.

   — Ты прав, любезнейший, — хмуро кивнул норманн. — Но флот надо ещё собрать. Пока же у меня всего два-три десятка кораблей. Пять лучших из них — твои.

   — Спасибо и на этом, — натянуто улыбнулся Тостиг. — И помни, Вильгельм! — вновь возвысил он голос. — Мы должны ударить одновременно. Я полагаюсь на тебя. Но если ты вздумаешь обмануть меня, клянусь святым Дунстаном, ты об этом пожалеешь!

   — Не забывайся, милейший! ледяным тоном произнёс норманн. — Прибереги угрозы для своего братца.

   — Я не угрожаю, а предупреждаю.

   — Я не расположен выслушивать твои предупреждения.

Граф сверкнул глазами и умолк, напряжённая пауза затягивалась.

   — Не будем ссориться по пустякам, — разрядил напряжение Вильгельм. — Мы оба погорячились. Тебе надобно отдохнуть с дороги. А затем мы отпразднуем нашу встречу.

Тостиг косо взглянул на него, медленно поднялся и молча направился к двери.

«Погоди, норманн! — думал он, покидая покой. — Я призову на помощь короля норвежцев и столкну вас троих лбами. Гарольд одумается и вернёт мне Нортумбрию. А ты уползёшь в свою нору — если, конечно, останешься жив!»

Вильгельм проводил Тостига недобрым взглядом.

«Самоуверенный наглец!» — раздражённо подумал он. В этот момент на пороге появился Ральф.

   — Монсеньор! — обратился он к герцогу. — Прибыл отец Мэйгрот. А вместе с ним из Англии вернулся мессир де Монфор.

   — Наконец-то! — обрадовался Вильгельм. — Они словно сговорились с Тостигом. Пусть не медлят и тотчас явятся с докладом. А ты тем временем позови лорда-сенешаля и епископа.

Оруженосец с поклоном удалился. Прошло немного времени, и в покой вошёл лорд-сенешаль Фитц-Осберн. Он приблизился к Вильгельму и вопросительно взглянул на него.

   — Могу обрадовать тебя, Осберн, — весело произнёс герцог. — Граф Тостиг перешёл на нашу сторону.

   — Великолепно, монсеньор! Лучшего нельзя и придумать, — улыбнулся лорд-сенешаль.

   — Мало того, он собирается сговориться с датчанином и шотландцем, чтоб сообща нанести удар на севере.

   — Чудесно! — кивнул вельможа. — Однако нужны ли нам соперники? — тут же поправился он.

   — Ты прав, — покачал головой герцог. — Соперники нам не нужны. К тому же Тостиг может всегда переметнуться на сторону норвежца... или брата...

   — Вот именно, монсеньор.

   — С другой стороны, придя в Англию, его союзники, кто бы они ни были, оттянут на север флот Гарольда. Иными словами, дадут нам возможность беспрепятственно подойти к берегу. А благополучная высадка в нашем деле — залог победы!

   — Это так, монсеньор, — согласился лорд-сенешаль. — К тому же с помощью вашей супруги мы будем знать о всех намерениях графа.

   — Конечно, друг мой, — кивнул Вильгельм. — Но я ещё не решил окончательно, позволить ли Тостигу развернуться. Это зависит от того, что ответит мне Гарольд... Однако куда запропастились монах и Монфор? — нетерпеливо спросил он.

   — Они уже вернулись?

   — Только что.

Герцог встал с кресла, подошёл к двери и выглянул наружу:

   — Ральф? Посланцы ещё не появлялись?

   — Пока нет, монсеньор! — отозвался оруженосец.

Вильгельм поиграл желваками и, прикрыв дверь, направился к противоположной стене — там на подставках тускло поблескивало оружие. Герцог вынул из пройм свой любимый меч и залюбовался резными ножнами и богато инкрустированной рукоятью.

Этот меч обладал необычным свойством. Вильгельм получил его от отца, когда был грудным ребёнком. Ярл Робер, прозванный Дьяволом, положил клинок в колыбель, и неукротимый дух бесстрашного норманна, словно через закалённую сталь, вселял уверенность и оберегал сына. Стоило герцогу взять меч в руки, и он воочию видел отца — его могучую фигуру, суровое лицо и прищуренные в усмешке серо-голубые глаза, под взглядом которых трепетали самые отчаянные смельчаки.

Вильгельм слегка обнажил клинок и замер, вспомнив один из далёких дней своего детства. Тогда ему исполнилось пять лет и отец призвал его к себе.

   — Принеси свой меч, сын! — велел он.

Маленький Вильгельм просиял и, пыхтя от натуги и гордости, притащил тяжёлый меч в покои отца. Ярл подержал меч в могучих руках, перевёл взгляд на сына и негромко произнёс:

   — Я получил его от твоего деда... А он — от своего отца... Это меч ярлов, ушедших к Одину! Он сверкал под солнцем, блестел под луной и не ведал поражений. Щедро пои его кровью, сын мой. Не давай застаиваться в ножнах!

Помолчав мгновение, Робер наклонился к мальчику и зловеще закончил:

   — Всегда будь мужчиной. Не щади врага. Сначала убей, потом разбирайся — кто прав, кто виноват!

Вернувшись из прошлого, герцог какое-то время подержал меч в руках, затем быстрым движением обнажил клинок и сквозь зубы процедил:

   — Вот этим мечом я завоюю Англию!

   — Дай-то Бог, — тихо промолвил Фитц-Осберн.

Вильгельм резко обернулся:

   — Ты сомневаешься в этом, друг мой?

   — Ни в коей мере, монсеньор! Ни в коей мере! — поспешил оправдаться лорд.

   — То-то же, — криво усмехнулся герцог. Он положил меч на место, подошёл к жаровне, стоявшей на треножнике у стола, и раздражённо произнёс: