Произнеся эти слова, она отступила к кустам и растворилась в сгустившихся сумерках.

   — Решись, Айя! — донёсся до принцессы её голос. — И твоим злоключениям придёт конец!

Гита пожала плечами и тронула коня, удивлённо подумав: «Откуда она узнала моё детское прозвище? Странно, очень странно».

Во дворе замка её уже дожидалась Хильда.

   — Почему вы так припозднились, моя госпожа? С вами ничего не случилось? — озабоченно спросила она.

   — Всё в порядке, милая, — ответила Гита.

Она поднялась в свои покои, дала Хильде раздеть и приготовить себя ко сну и, уже засыпая, неожиданно вспомнила, где и когда слышала имя старухи.

— Хильда!

   — Да, моя госпожа, — отозвалась няня, появляясь из соседнего покоя.

   — Ты не помнишь, как звали колдунью, к которой мы ходили за амулетом?

   — За каким амулетом? — озадаченно переспросила Хильда.

   — Какая ты забывчивая! — рассердилась девушка.

   — Ах, за амулетом, — сообразила наконец нянька. — Где ж тут упомнить, — вздохнула она, — ведь прошло столько лет!

   — А не Рэей ли её звали?

   — Может, и Рэей... — задумчиво произнесла Хильда. — А ведь верно, — кивнула она головой, — её звали Рэей. Почему вы вдруг её вспомнили, моя госпожа?

   — Потому, — привстала на постели принцесса, — что я только что с ней говорила!

   — Этого не может быть, — улыбнулась Хильда. — Вам померещилось. Откуда ей тут взяться?

   — Действительно, откуда?.. Пожалуй, ты права, — согласилась Гита. — Хорошо, ступай.

Хильда ушла к себе, а принцесса положила ладонь под щёку и закрыла глаза. «Странно устроен наш разум, — думала она. — Ни Сенека, ни Марк Аврелий[42] не могли рассеять мою печаль, а какая-то жалкая старуха сделала это в одно мгновение. Верно, её послала сама Пресвятая Дева... Но что она от меня ждёт? На что я должна решиться? На что?..»

Всю последующую неделю принцесса пребывала в глубокой задумчивости, она мучительно пыталась понять, что имела в виду старуха. Однако время шло, а понимание не приходило. Окончательно измаявшись, девушка взывала к Богородице и, глотая слёзы, просила подсказать, как ей поступить. Прошло ещё несколько тягостных дней, всё оставалось по-прежнему.

Однажды утром принцесса прохаживалась по открытой галерее замка. Чуть поодаль стоял Рагнар, озабоченно поглядывая на свою госпожу. Гита собралась было закончить прогулку, и тут её взгляд привлёк корабль, швартовавшийся в гавани.

   — Откуда прибыл этот корабль? — равнодушно поинтересовалась она.

   — Который, моя госпожа? — спросил телохранитель.

   — Тот, у которого крест на парусе, — пояснила Гита.

   — Наверно, привёз паломников.

   — Из Константинополя?

   — Может, оттуда. А может, из Святой Земли.

   — Откуда?! — вздрогнула Гита.

   — Из Святой Земли, — озадаченно повторил телохранитель.

Девушка побледнела и, не проронив ни слова, удалилась в свой покой. Затворившись там, она не выходила ни к обеду, ни к ужину. Всю ночь она провела в молитвах, а на следующее утро направилась в каморку, отведённую Соломону. Тот варил какую-то загадочную смесь, потирая при этом руки.

   — Как продвигается работа, друг мой? — спросила девушка.

   — Кажется, получается, Ваше Высочество, — ответил лекарь. — Я добавил чеснок, и дело сдвинулось.

   — Что ж, я за тебя рада, — сказала Гита, присаживаясь к столу. Она задумчиво взглянула на Соломона.

Еврей за эти годы поседел как лунь. Он проводил всё своё время за книгами и экспериментами. Целью его изысканий был «эликсир жизни». Кроме того, он намеревался описать жизнь и смерть короля Гарольда.

   — Скажи, Соломон, мы в силах изменить свою судьбу? — неожиданно спросила принцесса.

   — Нет, моя госпожа, — ответил озадаченный лекарь. — Наша судьба предопределена свыше.

   — А что же мы можем?

   — Когда-то давно мы уже говорили об этом... с вашим отцом, — грустно вздохнул Соломон.

Губы девушки дрогнули. Взяв себя в руки, она негромко спросила:

   — И к чему вы пришли?

   — К тому, что мы можем принять судьбу, — чуть помедлив, ответил еврей.

   — Принять? — Гита покачала головой. — Что это изменит?

   — Многое, моя госпожа. Чем больше мы не принимаем её, тем больше она не принимает нас.

   — И у нас всё не ладится? — уточнила девушка.

   — Да, Ваше Высочество, — кивнул Соломон. — Ибо мы не живём, а боремся с жизнью.

   — А на саму жизнь у нас не остаётся ни времени, ни сил, — задумчиво констатировала Гита.

   — Не остаётся, моя принцесса, — согласился еврей.

Девушка пристально взглянула на него и, опустив голову, погрузилась в размышления.

   — Ну хорошо, — вновь заговорила она, поднимая глаза. — Предположим, человек принял свою судьбу. Но она очень тяжела. Станет ли ему от этого легче?

   — Конечно, Ваше Высочество, — убеждённо произнёс Соломон. — Он перестанет стенать, успокоится и поймёт, что ему надо что-то изменить в своей жизни. Ведь у судьбы несколько дорог.

   — Значит, если нас преследуют несчастья и неудачи, если мы страдаем, то, стало быть, мы идём неверным путём? — быстро спросила Гита.

   — Это так, моя госпожа, — кивнул Соломон.

   — Но ведь ты говорил, что принять надо всё... Значит, надо принять и страдания.

   — Надо, коль уж они свалились на нас, — подтвердил лекарь. — В жизни всякое бывает. Но при этом не следует превращать её в сплошную череду несчастий. Надобно двинуться дальше — по новому пути.

   — А если человек не знает, где его путь? — с горечью произнесла принцесса.

   — Тогда надо испросить помощи, — мягко ответил Соломон.

   — У Создателя?

   — Да, Ваше Высочество.

   — И что дальше? — оживилась Гита.

   — Дальше начинается самое трудное... — вздохнул еврей. — Помощь Бога нередко не соответствует тому, что мы от него ожидали.

   — Хм... Значит, самое главное — научиться понимать, что тебе помогают...

   — Да, моя госпожа. — Соломон улыбнулся. — Поймёшь и примешь знаки, которые даются свыше, сможешь изменить свою жизнь... Главное, решиться.

   — Решиться?! — Гита вспомнила пророчество старухи.

   — Решиться, — кивнул Соломон. — Выйти на новый путь. Хотя это не просто, проще плыть по течению...

   — Так, так, так, — задумчиво произнесла принцесса. Она встала, прошлась по каморке, затем вернулась на место и неожиданно спросила: — Скажи, друг мой, а хотел бы ты повидать Город Бога?

   — Вы имеете в виду Иерусалим? — уточнил еврей.

   — Именно его.

   — Конечно, хотел бы, Ваше Высочество.

   — Почему бы нам не побывать там вместе?

   — Это невозможно, — покачал головой Соломон. — Нам туда не добраться.

   — Не добраться?

   — Нет, моя госпожа.

   — Наверное, ты прав. — Гита вздохнула.

Она помолчала мгновение, раздумывая над чем-то.

— Значит, говоришь не добраться?

— Ни за что... — с грустью подтвердил Соломон.

   — Раз так, позови Рагнара! — приказала девушка.

Удивлённый еврей отправился за телохранителем.

Через несколько минут он и Рагнар замерли перед принцессой.

— Присаживайтесь, друзья мои, — сказала та.

Телохранитель и лекарь разместились на скамьях.

— Вот что, любезные, — начала Гита. — Я решила отправиться в Иерусалим.

— Что?! — Приближённые опешили. — Это крайне опасно! — вскричали они в один голос.

— Пусть так, но я там побываю! — стояла на своём девушка.

   — Моя госпожа. В южных морях бесчинствуют пираты! — стал увещевать Соломон. — А вокруг Святой Земли рыщут сарацины!

(Еврей имел в виду турков-сельджуков, незадолго до этого вторгшихся в Малую Азию).